Я не выдержал, вскочил. Выхватил у призрака веник и начал хлестаться сам, оставляя на коже красные полосы!
Ух, хорошо!
Ковшик зачерпнул из бочки, подлетел ко мне и от души плеснул холодной водой на разгорячённое тело.
А-а-а, бля! Красота!
Мыча от удовольствия, я вылетел в предбанник.
— Одевайся, и бегом в дом! — сказал голос. — Бабка блинов напекла, нюхом чую.
Я взбежал на высокое крыльцо и пошёл в столовую
— Сапоги сними! — строго сказал в спину голос. — У бабки в доме чисто!
Я с сожалением стянул сапоги. Так не хотелось с ними расставаться, хоть плачь!
— Миша, ты совсем парня замучил! — раздался из кухни женский голос. — У меня блины стынут!
— Мы в бане парились, Дуня! — поспешно откликнулся Михаил Василич. — Надо было Немого отмыть, как следует.
— Не выпивали там? — с подозрением спросила женщина. — Смотри у меня! И что это ты его немым дразнишь?
— Так он немой и есть, Дуня! Не говорит парень совсем!
— Ох, ты! Ну, ничего! Больше блинов съест, раз болтать не может.
Из кухни по воздуху выплыла деревянная тарелка с горкой дымящихся блинов. Рядом летела миска, полная густой сметаны, в которой стояла деревянная ложка.
— Кушай, внучек! — ласково сказала тарелка, становясь на стол. — Меня бабой Дуней зовут. А можно просто бабушкой.
Я вежливо замычал, глядя на тарелку.
— А меня Михаил Василич! — строго сказал прадед. — Понял? Не вздумай дедом Мишей звать! Даже мысленно! Я услышу!
— Миша, хватит мальчика пугать! Дай ему поесть спокойно! — вступилась за меня баба Дуня.
Я ухватил с тарелки поджаристый блин и глубоко макнул его в сметану. За ним второй и третий. Через минуту тарелка опустела. Я виновато покосился в ту сторону, где по моим расчётам стояла баба Дуня.
— Не наелся, внучек? — спросила она. — Сейчас ещё принесу.
И в этот момент со двора раздался громкий стук. Кто-то колотил в створку ворот.
— Кого там принесло? — проворчал дед Миша.
Да! Будешь дедом Мишей! И только попробуй мои мысли читать! Колдунов развелось — плюнуть некуда!
— Пойди, да посмотри, Миша! — сказала баба Дуня, подкладывая мне в тарелку ещё один блин.
— Я что, самый молодой, что ли? — возмутился дед Миша.
— Дай мальчику поесть! Куда он босиком побежит? Простудится ещё.
Спасибо, баб Дунь!
В ворота заколотили так, что они чуть с петель не слетели.
— Ну, я вас! — раздражённо выкрикнул Михаил Василич.
Дверь столовой хлопнула. Видно, дед не утерпел и отправился на разборки.
Я вскочил со стула и подскочил к окну. Калитка сама собой открылась. Во двор быстрым шагом вошёл Михей. Да каким там шагом! Он просто бежал. На бегу Михей что-то оживлённо говорит и махал руками.
Видать, с дедом Мишей объясняется.
Со стороны это выглядело охрененно смешно.
Запыхавшийся Михей вбежал в дом.
— Немой, слава богам, ты здесь! До Сытина не дозвониться — зеркальце вне зоны доступа!
— Я же тебе говорю — в библиотеке он, — встрял дед Миша. — Там стены толстые, намоленные — магию глушат.
Запомни, Немой — с магией здесь борются молитвами. Офигенный мир, чо!
— Да знаю я, дед Миша! — отмахнулся Михей.
— Какой я тебе дед Миша? — закипятился прадед Сытина. — Я деду твоему в деды гожусь!
— Прости, Михаил Василич! Дело срочное! Немой, у меня сестра пропала!
От аффтора: следующая прода уже сегодня)
Глава 7: Глаз кузнеца
Я быстро обулся.
— Может, Ваську подождёте? — ворчливо спросил прадед. — Он хоть и молодой, но в этих делах шарит, будь здоров. Моя кровь!
Интересно, прадед Сытина тоже в тайной страже служил? И что это вообще за тайная стража?
— Некогда, дед Миша! — отмахнулся Михей. — Я сам за ним в библиотеку забегу. А если он раньше выйдет — так увидит мой пропущенный.
Прадед опять гневно фыркнул, но сдержался.
— Да ты расскажи толком, что случилось, Михей! — попросил он. — Вдруг вы с Васькой разминётесь? Начнёт он нас расспрашивать, а мы ему что расскажем?
Любопытно тебе, так и говори прямо! А то мутит воду.
— Глашка с утра на рынок пошла, — сказал Михей. — Рыбы свежей хотела купить на пирог. И до сих пор не вернулась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Так, может, она рыбу выбирает? — проворчал прадед. — На пирог не всякая рыба сгодится! Я вот помню…
— Помолчи уже! — перебила его баба Дуня. — Дай Михею договорить!
— Я весь рынок уже обошёл, дед Миша! С утра видели её — рыбу покупала. А куда потом делась — никто не знает. И магический маячок у неё не работает.
— А зеркальце? На зеркальце ты ей звонил? — спросила баба Дуня.
— Первым делом, баб Дунь. Только зеркальце она дома забыла.
— К любовнику девка пошла, точно говорю! — заявил прадед.
— С рыбой? Не смеши, старый! — отрезала баба Дуня.
— А что? Я вот помню…
— Что ты помнишь? Ну, рассказывай! — ласково спросила баба Дуня.
— Да ничего! Это до тебя ещё было!
Мы с Михеем вышли за ворота.
— Немой, ты ещё раз рынок обыщи. Вдруг увидишь где-нибудь Глашку. А я побегу в библиотеку. А то Василий Михалыч там до вечера просидеть может, если его не вытащить.
Я остановился и замычал, мотая головой.
— Что? — не понял Михей.
Бля, да как же тебе объяснить-то?
Я, мыча, показал на его лицо, а потом на свои глаза.
Михей напряжённо нахмурился, потом просиял.
— Точно! Ты же Глашку никогда не видел!
Я закивал. Сообразил, бля!
— Ничего, у меня её фотография есть в зеркальце. Сейчас покажу.
Михей вытащил зеркальце, провёл пальцем по стеклу, потом стал быстро листать.
— Так, вот, вроде! А нет, это не то!
Он быстро отдёрнул зеркальце, но я успел увидеть изображение какой-то голой девки. Девка соблазнительно изгибалась и пальцем манила кого-то через стекло.
— А, вот! Смотри, Немой!
Из зеркальца на меня глядела задорная темноглазая деваха с копной курчавых тёмных волос на голове. Она была одета в белый сарафан, вышитый голубыми цветами. Под сарафаном отчётливо выделялась крепкая грудь размера второго, а то и третьего.
Деваха широко и весело улыбалась. Да, такую увидишь — не перепутаешь. Интересно, почему это она курчавая, а Михей — лысый?
Я оторвал взгляд от зеркальца и посмотрел на гладкую голову Михея. Он понял мой взгляд и пожал широкими плечами.
— Жарко просто в шапке. Вот и брею голову.
Я представил курчавого Михея и заржал.
— Что ты ржёшь? — обиженно спросил Михей. — На себя-то погляди — зарос, как йети.
Какие, бля, эти?
— Ты Глашку-то запомнил? — спросил Михей.
Я кивнул. Конечно, запомнил!
— А что это у тебя морда стала, как у мартовского кота? — подозрительно спросил Михей. — Глашка понравилась, что ли? Гляди! Она не шалава, девка серьёзная! Если что — я тебе ноги выдерну!
Как же, выдернул один такой! А девка, и правда, симпатичная.
Главный рынок Старгорода шумел с утра до вечера. Площадь возле княжеского терема замолкала только на ночь. А на рассвете первые продавцы снова занимали деревянные прилавки. За ними тянулись ранние покупатели.
Не меньше часа я слонялся по рынку, разглядывая товары. Чем тут только не торговали! Свиньями, шерстью, зерном, глиняной и деревянной посудой. На прилавках были навалены горы репы и редьки, стояли бочки солёных грибов и огурцов, кадушки с квашеной капустой.
Издали я увидел княжеского сына. Он с двумя охранниками шёл между прилавков, на которых были грудой навалены рулоны разных тканей — от простой мешковины до расшитого золотыми нитками бархата.
Народ почтительно расступался перед княжичем. Купцы кланялись до земли, зазывали посмотреть товар. Пацан иногда подходил к прилавку, щупал ткань и хмурился, словно взрослый.
Охранники вертели головами по сторонам, отгоняя особо назойливых торговцев.
Возле одного из прилавков княжич Михаил задержался надолго. Купец развернул перед ним рулон тонкого зелёного шёлка. Шёлк переливался на солнце, словно живой.