сиксиков, возглавляемого Горящей Водой. Здесь они привала делать не стали, а поскакали дальше по следу лося. К вечеру они вышли к болоту, расположенному на плоскогорье. Судя по следам, они уже были близко от цели: лось находился где-то рядом. Привязав лошадей, они скрытно двинулись дальше в лучах закатного солнца. Лось пересек болото с краю; копыта тяжелого зверя глубоко отпечатались в мягкой влажной почве. Следы вели вокруг болота назад в лес. Лось не торопился, часто останавливался, чтобы погрызть ветки.
Охотники затаились и прислушались. Где-то неподалеку трещали кусты и шуршали листья. Там вполне мог быть лось.
Харка и Могучий Олень, крадучись, от дерева к дереву, бесшумно двинулись дальше.
Увидев лося, они замерли на месте. Это был огромный мощный самец, опасный, как бизон. Уложить такого лося всегда считалось особенно трудной задачей, с которой может справиться лишь группа охотников, окружив зверя. Кожа у него такая толстая и крепкая, что стрелы от нее отскакивают, а разъяренный лось без страха бросается на человека.
Юные охотники в сгущающихся сумерках обменялись условными знаками. Они так ловко подкрались к зверю, что он их даже не почуял. Задрав голову, он спокойно ел листья, срывая их прямо с дерева. Они решили убить его копьями. Но их нужно было не метнуть, а вонзить в него, вложив в удар всю силу, чтобы пробить шкуру. Лось должен был стать их общей добычей, поэтому они хотели напасть на него одновременно. Могучий Олень остался на месте, Харка же пошел в обход, проявляя при этом такую ловкость, что зверь и сейчас ничего не заметил. Когда Харка зашел с другой стороны, они, обменявшись последними знаками, одновременно вонзили в лося копья. Пораженный в сердце и в шею, зверь рухнул на землю.
Лес огласился победными воплями охотников.
Они не сразу оценили масштабы своего подвига.
– Нам повезло, что он слишком поздно нас увидел, – скромно заметил Могучий Олень, глядя на огромную тушу.
Они смущенно улыбнулись друг другу, стесняясь хвалить действия товарища.
– Одного твоего удара было бы вполне достаточно, – произнес наконец Харка.
– И твоего тоже, – возразил Могучий Олень.
– Но два копья все же надежней.
– Хорошо. Заночуем здесь, а завтра потащим эту тушу в стойбище?
Харка не возражал. Он привел лошадей, и они устроили ночлег на опушке леса. Ни голода, ни жажды они не испытывали. Харка закурил трубку. За прошедшие годы он пристрастился к курению сильнее, чем его друг.
Тем временем стемнело. Над болотом повисла бледная пелена лунного и звездного света. В лесу слышались крики сов и писк летучих мышей. Охотники выбрали место для ночлега так, чтобы на них не могли внезапно напасть ни волк, ни рысь. Спать им не хотелось. Ранние ночные часы были самым приятным временем для разговоров.
– Твой новый мустанг, этот гнедой – прекрасный скакун, – начал беседу Харка.
– Голова моего брата занята мустангами. Где твой Чалый?
– Я застрелил его.
Могучий Олень почувствовал, что сейчас не стоит докучать Харке расспросами.
– И теперь ты все время думаешь о мустанге-призраке?
– Да.
– Хорошо. Пожалуй, я могу рассказать тебе историю этого мустанга. Она известна только людям нашего рода.
– Говори!
– Все началось прошлой весной, когда нам понадобились новые, хорошие мустанги. Наши разведчики, к которым я тоже принадлежу, выследили табун мустангов, пришедший к нам на север после таяния снегов. Это были необыкновенные, сильные и красивые лошади. Мы разделились. Один отряд во главе с Мудрым Змеем пошел в лес, чтобы построить в подходящем месте загон с высоким забором из толстых бревен. Другой, в том числе и я, начал преследовать табун. Но не как охотники, а как бы играя. Когда мустанги отдыхали, паслись и играли друг с другом, мы тоже устраивали скачки и резвились на лошадях. Мустанги с любопытством смотрели на нас и постепенно привыкали к тому, что мы всегда рядом.
Осторожно, чтобы не волновать вожаков, мы сопровождали табун много дней. Наконец вместе с ним мы оказались вблизи загона. И тут мы начали незаметно теснить табун. Мустанги не считали нас своими врагами, но и не подпускали к себе слишком близко. Этим мы и воспользовались, чтобы оттеснить их в загон. Ты знаешь, как мы устраиваем такие загоны? Мы делаем широкий вход – как огромную раскрытую глотку. Этот вход сужается. Как только мустанги забегают внутрь, в широкую круглую выгородку, вход в узком месте закрывается крепкими жердями. Нам удалось направить табун в сторону загона. И мы уже присматривались к мустангам, мысленно выбирая себе скакуна. Потом вечером у костра мы делились друг с другом своими наблюдениями. Говорили мы и о вожаке и не верили, что этого жеребца кому-нибудь удастся укротить. Это был великолепный буланый конь с темной гривой и темным хвостом. Ни один жеребец не мог сравниться с ним по силе, отваге и уму. И вот наконец пришел час, когда мы приступили к охоте. Взяв табун в полукольцо, мы с криками поскакали на него, и он бросился прочь, прямо к загону. Впереди – вожак. Я вместе с другими должен был закрыть узкий проход за табуном. Привязав коня снаружи к забору, я залез в узком месте на забор, чтобы в нужный момент спрыгнуть вниз и загородить выход жердями. Это надо делать очень быстро. Мустанги влетели в «глотку»… – Могучий Олень сделал паузу. – Харка, жаль, что ты не видел того, что произошло потом. Буланый вдруг понял, что это ловушка. Он встал на дыбы там, где вход сужался, и хотел остановить табун, кусал и лягал других жеребцов. Но те, перепуганные нашими криками, не хотели ему повиноваться. Началась такая битва мустангов, какой я еще никогда в жизни не видел. Табун напирал сзади, и перед этим натиском не смог устоять даже буланый, хотя он насмерть загрыз трех жеребцов. Его тоже загнали внутрь. Я спрыгнул вниз и вместе с другими перегородил жердями выход. Мы очень обрадовались своей победе… Потом наступила ночь. Мы разожгли костры вокруг загона, сидели у огня, болтали, смеялись.
– Вы выставили часовых?
– За кого ты нас принимаешь? Конечно, мы выставили часовых. Но даже те, кому не надо было в дозор, долго не ложились спать. Мы, юноши, то и дело влезали на забор и смотрели на мустангов, искали глазами тех, которых хотели потом отловить арканом.
– И что же стало с буланым?
– У него остались лишь небольшие ссадины и царапины. Я его узнал. Он стоял посреди загона, опустив голову, и почти не двигался, в то время как другие мустанги испуганно метались из