Читать интересную книгу "Чёрная бабочка, летящая во тьму - Биннур Шафак Нигиз"

через туманное окно перед глазами. Почувствовала, как слезы ломали ледяной замок.

Та, которая не может показать ценность, которую придает своей матери.

Та, которая чувствует себя в безопасности в объятиях человека, избившего ее отца.

Разум постоянно повторял эти два предложения, разогревал их и представлял в самом свежем виде. Мои слезы сломали замок двери, где они прятались.

Как только я вышла на главную улицу, пара сильных рук развернула меня, и слеза, сломавшая замок, сначала предпочла мой левый глаз. Когда упала первая слеза, первым, кого она увидела, был Каран Чакил. Мои слезы передали ему привет.

Мы стояли посреди дороги, крупная слеза упала из моего глаза на щеку, скатилась к подбородку. В глазах Карана появилось выражение, которое я никогда не забуду.

Он медленно наклонил голову к левому плечу и посмотрел мне в глаза. Пока мое тело наносило бесчисленные ножевые раны душе, которую ему наконец удалось поймать, кровь ее текла из моих глаз. Боль начала ослабевать. Тишина протянулась между нами, как пуповина.

– Аси.

Я всхлипнула и посмотрела на мужчину. За первой слезой последовала слеза гораздо большего размера, затем еще одна, еще и еще… Мои слезы смешались с дождевой водой.

Все накапливалось и давило на мою спину.

Это был самый настоящий вопль, самый настоящий крик за все девятнадцать лет. Через некоторое время струны порвались, и вместо того, чтобы сломаться в одном месте, они лопнули во многих местах одновременно. Правда в том, что я продолжала свой путь по хрупкой веревке. Неудивительно, что она порвалась.

– Я это сделал? – спросил он с ужасом в голосе.

Я покачала головой, закрыла глаза, и еще одна слеза скатилась по моей щеке.

– Это самый искренний крик моей души.

Когда мужчина притянул меня к себе, я не сопротивлялась. Бросилась в объятия Карана и прижалась к нему. Укрылась в объятиях человека, который избил моего отца. В желудке поднялся кислый вкус, и огонь, пылающий под моей ненавистью к себе, разгорелся. Хотя мы находились на середине дороги и мимо нас проехало несколько машин, я не обращала внимания на свет фар, увеличивавший наши тени, а просто обнимала мужчину.

В голове у меня вертелось бесконечное множество слов, но губы молчали. Думаю, с этого момента, какое бы зло Каран мне ни причинил, я буду ощущать тот же вкус покоя в его объятиях.

Даже если я ненавидела себя, мне был привычен этот вкус.

Аси Мерве Каракую пустила слезу, которую не могла пролить, и покончила с собой в объятиях Карана Чакила. Этот человек привык к женскому самоубийству. Это могло быть как самоубийство тела, так и самоубийство души. Но я была уверена, это не показалось ему чуждым.

– Я не хотел тебя разочаровывать, – сказал он, прижимая меня к себе. Дождь учащенно бил по моей коже. – Но… Я привык быть женским сожалением.

– Ты для меня не сожаление, – сказала я высоким голосом. Обняла его крепче, не обращая внимания на проезжающие мимо машины, укрылась в нем.

Я просто плакала. Под дождем, посреди дороги, где фары били по моему телу… Укрывшись в объятиях Карана Чакила, я плакала из-за Карана Чакила. Плакала из-за своей ненависти. Плакала обо всем, что скрывала.

Я докопалась до правды и лила слезы из-за своей лжи. Я укрылась в том, в чем не должна была укрываться, может быть, плакала и из-за этого тоже. Мое сердце было осиротевшим ребенком, Каран Чакил держал его окровавленными руками. Он осторожно отпустил меня, сердце судорожно забилось. Когда я подняла голову и посмотрела на его неповторимое лицо, увидела сожаление в глазах мужчины.

– Не смотри на меня так, даже моей темноте больно, Камешек, – сказал Каран низким голосом. Я продолжала смотреть на него, не обращая внимания на свои покрасневшие глаза, и тихонько фыркнула. Когда рядом с нами вновь проехала машина, ее фары осветили нас. – Я очень терпеливый человек, но твое присутствие истощает мое терпение.

– Я проникну в твою тьму, Каран Чакил, – сказала я сквозь слезы. Черные глаза Карана заблестели, его рука скользнула к моей талии, и он крепче прижал меня к себе.

– Это обещание?

– Нет, – уверенно сказала я. – Это клятва.

– Ты не сможешь привыкнуть к моей темноте, малышка. – Его голос был низким.

– Уверен, что ты – единственная тьма? – спросила я, снова всхлипнув. – Не хочешь заглянуть внутрь меня?

Видела, как мужчина стиснул зубы, и мне было не важно, ведь я уже достаточно испорчена. Это была попытка проникнуть во тьму человека, который причинил боль моему отцу. Для кого-то это было отвратительно, но не для меня. У Карана имелось то, что мне было нужно. Он смотрел на меня своими черными глазами, а черная дыра в его глазах хотела поглотить меня; я знала, что не смогу отказать.

– Если ты не остановишь меня сейчас, я тебя поцелую, – сказал он. – Беги, пока у тебя есть шанс. Беги, не оглядываясь, Камешек. Как бы я ни хотел, чтобы ты не бежала, ты должна.

– Я не убегу.

Его глаза ненадолго задержались на моих, я чувствовала резкие удары его ускоряющегося дыхания на своем лице, а когда добавились и капли дождя, это приобрело болезненное измерение. Когда лицо Карана приблизилось к моему, я думала, что потеряю дыхание. Его глаза были полны решимости, я услышала, как сердце издало горький крик, от сильных ударов о грудь болели ребра. Его лицо приближалось все ближе, ближе и ближе. Когда мои глаза прищурились, словно понимая свою судьбу, я почувствовала резкое дыхание на линии тишины над моими губами. Не осознавая этого, приподнялась на цыпочки.

Когда его полная верхняя губа оказалась между моими, поняла, что теплая жидкость, текущая из моего сердца, увлажняла сухую душу. Я стояла на цыпочках, пальцы Карана были на моей талии, почувствовала это прикосновение в сердце. Его губы были теплыми, нежными и мягкими. Некоторое время мужчина неподвижно держал свою верхнюю губу между двумя моими, и я чувствовала, как пульс бился на наших губах.

Это было похоже на безусловную целостность, это было странно, но я не находила это таковым. Когда еще одна большая капля покинула мою глазницу, я почувствовала его резкое дыхание на верхней губе, и мы воспламенились, как загоревшаяся бензоколонка, и начали властвовать над губами друг друга.

Я игнорировала ветер проезжающих мимо нас машин, звуки моторов, свет фар, вспыхивающих над нами. Теперь были только он и я. Когда две темноты соединялись, это рождало гораздо большую тьму, и сегодня эта улица оказалась беременна великой тьмой.

Когда глубокий стон, сорвавшийся с губ