свете – бом! —
И, качаясь взад—вперёд,
Дружно вторят шесть бород:
– Чири-бири-бом! —
Вдруг мудрец о балку лбом —
Бом!
Подхватили все кругом:
– Чири-бири-бом!..
Старцу делали примочку
И прикладывали ложку.
А мудрейший из мудрейших
Только охал понемножку.
Наконец, свой лоб ощупав,
– Ох, – сказал тихонько он. —
Если всё на свете снится,
Балка всё-таки – не сон.
Балка есть на самом деле.
Я же ясно слышал – бом! —
Все пропели:
– Чири-бири-бом.
В самом деле,
Чири-бири-бом!
САПГИР О ДРИЗЕ
ОВСЕЙ ДРИЗ
Еврейский поэт и сказочник Овсей (Шика) Дриз родился в украинском местечке Красное 16 мая 1907 года. Он учился в Киевской академии художеств по классу скульптуры. Овсей Дриз служил на границе и прошел сквозь всю Отечественную войну 1942–1945 годов. Он воевал и писал. Вообще писал всю жизнь: лирику, стихи и сказки для детей и взрослых. Иные его произведения, особенно написанные на мотивы еврейского фольклора, адресованы и детям, и взрослым одновременно. В них есть тепло и юмор его собственного детства. А некоторые песни такие, как, например, «Колыбельная Бабьему яру», остались в памяти народа.
Начиная с шестидесятых годов его лирика и произведения для детей широко издавались. Поэт Овсей Дриз умер в 1971 году, но стихи и сказки его по-прежнему свежи, как будто написаны только сейчас.
Несомненно, это крупный поэт, который по целому ряду причин пока недостаточно оценен. Но я знаю, что истинные любители поэзии не могут не обратить внимание на подборку его стихов, публикуемую ниже. Оригинальность и блеск таланта, мне кажется, заметны даже в переводе с идиша на русский.
ВСПОМНИМ ОВСЕЯ ДРИЗА
Молодые черные глаза, густые брови и седые кудри вразлет. Таким – старым юношей он ходил по этой земле. Овсей Дриз. Я познакомился с ним, еще не зная и не подозревая, что это большой поэт, родная мне душа.
Произошло это таким образом. Когда я вернулся с Урала из армии, где служил в стройбате, я поступил в Скульптурный комбинат техником-нормировщиком, приобретенная в стройбате профессия. И однажды я увидал под навесом человека с белыми кудрями – резчика, вырубающего колонну из куска мрамора. Он сам и его волосы были осыпаны сверкающей мраморной пылью. Теперь мне это кажется знаменательным. Потом этот особенный человек – гранитчик, сверкая глазами, появлялся в конторе по вполне прозаическим поводам, подписать наряд на работу или проверить расценки. И лишь года через два я увидел его в коридоре «Детгиза».
Удивились мы оба – и подружились сразу.
Я стал переводить его стихи и сказки. И узнал, что Овсей Дриз окончил в свое время Художественную академию в Киеве, получил профессию скульптора, но стал писать стихи. И лирику и детские. Рано стал печататься, вступил в Союз писателей. Служил в Красной армии. Был на Отечественной. После войны, когда Сталин стал уничтожать евреев, в первую очередь еврейскую творческую интеллигенцию, негде стало печататься, не на что жить. И пришлось вспомнить старую свою рабочую профессию – гранитчика.
Овсей Дриз уже в мое время гордился, что это он вырубил и сложил новую мраморную лестницу в Центральном Детском Театре. Сколько детских ног пробежало по ней с той поры! Сколько детских рук держало его новые книжки, которые в 60‐е годы стали выходить одна за другой!
Но я слышал от него и другие – более грустные, хотя и анекдотичные истории. О том, как небезызвестный Софронов, будучи секретарем Союза, предложил поэту большую сумму подъемных, чтобы только тот уехал в Биробиджан от греха подальше. Овсей деньги взял, но махнул рукой – будь что будет, и все деньги пропил, прогулял. Через год или больше Софронов видит Дриза, идущего по улице Горького навстречу. «Как, ты еще здесь?» – удивляется мастодонт. «Когда я туда приехал, – улыбнулся Овсей Дриз, – мне предложили еще столько же, только чтобы я уехал обратно».
Не раз я был свидетелем того, что люди на улицах видели в нем своего рода мудреца и спрашивали совета. «Ну, отец, объясни, как нам дальше жить». – обращался к нему шофер такси. А однажды, я это видел, в кафе, что у Курского, эксцентричный Овсей встал на стул и объяснял посетителям, как им стать лучше. Поэт был под хмельком, но все столпились вокруг и почтительно слушали его.
В застолье среди молодых литераторов Овсей Дриз был всегда тамадой. Слушали только его. А он шутил, читал, вернее, распевал свои стихи. И это лилось великолепной неподражаемой импровизацией на полночи, на целую ночь. Он выбирал среди присутствующих какую-нибудь красивую еврейскую девушку и обращался к ней: «О, дочь моего народа!» Или, если девушка была не еврейкой, звучал такой вариант: «О, дочь не моего народа!» И звучали трагические стихи:
ОХОТА
Ганс опоздал на охоту.
В Польше вообще не везло ему.
Он топнул ногой: «Сейчас же достать!
А нет, нарисуйте мне Шлойму».
Ганс был шутник, ни дать – ни взять,
Недаром на ум пришло ему
К воздушному шарику привязать
И выпустить в Шлойму обойму.
А может быть, я – этот грустный портрет,
Лечу, как подбитая птица.
И – выстрелы, выстрелы, выстрелы… нет!
Наверно, мне всё это снится.
Мне снится. Лечу в вышине голубой.
Я весь изрешечен, потеха!
Ведь только тогда я чувствую боль,
Когда меня корчит от смеха.
(перевод мой)
Поэт никогда не умирает вовремя. Всё мне кажется, Дриз не дожил, не допел. А стихи его живут и будут жить долго. Потому что они прекрасны. Минуло 90 лет со дня его рождения, юбилей.
Хотелось бы сказать еще два слова о жене поэта, Лидии Сергеевне Ионовой, которая при жизни была ему верной помощницей и охранительницей, а после собрала и издала его лирику, детские стихи, прозу – и теперь хранит его память.
ПОЭТ И СКАЗОЧНИК ОВСЕЙ ДРИЗ
Я знал и дружил с Овсеем Дризом, я любил его песенную душу, которая смотрела на мир большими печальными глазами. А радовался он, как ребенок, и умел сказать кстати острое словцо. Например, когда закончил лечится у стоматолога, он сказал с улыбкой: