— Все, Чичек, все, — встрепенулся Барсбек и вскочил на ноги. — Скоро все закончится. Я здесь.
Он пошатнулся, но устоял и донес Иштар до лошади, крепко прижимая к груди.
— Нужно ехать, — сказал он и помог ей взобраться в седло.
Застонав и прокусив губы, она кое-как схватила поводья ободранными пальцами и попыталась разлепить мокрые от слез глаза, чтобы посмотреть на своего спасителя.
Барсбек был ранен. Она видела, что у него на боку расплывалось багряное пятно. Он пытался прижать рану ладонью, но, плюнув, срезал с первого попавшегося мертвого хазарина часть кафтана и, скомкав ткань, запихнул ее под тонкий нагрудник.
— Как ты здесь... — с трудом прохрипела Иштар.
Она провела по затылку ладонью и посмотрела на свои пальцы. На них, влажно поблескивая, осталась кровь. Двигаясь осторожно, она огляделась. Кажется, Барсбек в одиночку вырезал всех, кто остался в лагере. Их тела валялись повсюду, куда бы она ни посмотрела. Лишь рабы разбежались в разные стороны, прихватив оставшихся без всадников коней.
— Я не отдам тебя русу, — с жаром произнес Барсбек и, подойдя к ней, сжал ее окровавленную ладонь, смешав их кровь. — Никогда не отдам. Ты моя, слышишь, моя!
— Там идет битва, — Иштар зачем-то махнула рукой в сторону горизонта, на что мужчина лишь небрежно повел плечами.
— Я знаю, — сказал он и свистом подозвал своего жеребца. — Мы с тобой уходим. Ты удержишься в седле?
— Да, — помедлив, кивнула Иштар и облизала губы. — Думаю, да.
Она по-прежнему почти не чувствовала ногу, которую опутывал обрывок веревки, но думала, что какое-то время она сможет продержаться. Главное, что были целы руки. Она снова потрогала затылок и шею, почувствовав, как по коже медленно струится кровь, спускаясь все ниже и пропитывая собой ее разодранный кафтан.
Кажется, что-то пробило ей голову, пока Иштар волокли по земле. Оттого и перед глазами все расплывалось.
— Едем, Чичек, едем! — крикнул Барсбек и ударил пятками жеребца.
Застонав от боли, Иштар с трудом последовала за ним. Каждый шаг лошади раскаленной вспышкой отдавался в ее измотанном, потрепанном теле. Наверное, именно это чувствует человек, когда его казнят, забивая камнями.
Терпеть не было никаких сил, но какое-то время она держалась, низко припав к лошадиной шее, чтобы уменьшить тряску. Барсбек несколько раз нетерпеливо оборачивался к ней и все сильнее мрачнел лицом. Он-то хотел побыстрее уйти в сторону от места, где столкнулись войска хазар и русов. Скакать в глубь земель каганата он сейчас просто не рискнул, и для него самый короткий путь лежал как раз мимо сражения.
Он знал, что Багатур-тархан искал его и обещал за его голову огромное вознаграждение. Наверняка многие в каганате знают Иштар в лицо. А даже если и нет, то, увидев их вдвоем, люди точно заподозрят неладное.
Барсбек не хотел гневить Богов и вновь испытывать свою удачу. Великий Тенгри и так слишком ему благоволил, раз позволил дожить до этого дня. Он же оберегал его сегодня в сражении, потому и отделался полководец лишь одной незначительной раной. А ведь больше двух дюжин хазар пришлось ему убить, чтобы вызволить Иштар...
Заметив, что она болталась в седле наполовину без сознания, Барсбек замедлился и, поравнявшись, перехватил поводья из рук Иштар. Та подняла голову, пытаясь сосредоточить на нем свой взгляд.
— Я устала, — выдохнула она, собрав все силы. — Я больше не могу.
— Ты должна, — сказал Барсбек. — Просто держись за гриву. Я поведу нас обоих.
Иштар послушно кивнула и вновь припала к лошадиной шее, попытавшись обхватить ее израненными руками.
Они пошли медленнее, почти шагом, и ее боль заметно уменьшилась. Теперь уже внутри тела не вспыхивал огонь всякий раз, как копыта лошади касались земли.
Барсбек все поглядывал на нее искоса, и Иштар пыталась ему улыбаться. Она впала в спасительное оцепенение. Ей казалось, она покачивается в повозке, укрытая от солнца балдахином, и чувствует, как ветер нежно обдувает ее лицо, проникая внутрь сквозь прозрачную ткань. Голос Барсбека доносился до ее сознания приглушенно, смазано, и ей приходилось заставлять себя вслушиваться в то, что он говорил.
Больше всего Иштар хотелось закрыть глаза и отправиться в своей повозке под балдахином далеко-далеко. Ее так манил горизонт, что скрывался за высокими холмами...
— … Чичек, Чичек! — Барсбек слегка похлопал ее по щекам, и Иштар открыла затуманенный взор.
— Не засыпай, слышишь? Не вздумай засыпать! — его голос дрожал от страха. Страза за ее жизнь.
Никогда прежде Иштар не слышала страха в голосе полководца. Он не боялся ни смерти, ни боли, ни пыток. Он ничего и никогда не боялся до того дня, пока не назвал ее впервые своим цветком.
Тогда Барсбек изведал страх. Изведал, как можно покрываться холодным потом — не за себя. За нее.
— Хорошо, — Иштар кивнула, — я не буду. А ты не уходи, ладно? — попросила она и протянула к нему слабую руку.
Дрогнув, губы Барсбека сложились в горькую улыбку.
— Не уйду. Конечно, я никуда не уйду.
Иштар снова вцепилась в поводья, и на этот раз боль в ладонях помогала ей удерживать себя в сознании. Она ходила по тонкой грани, она это понимала. Но также она понимала, что не может подвести Барсбека. Он вернулся за ней, он рисковал ради нее всем, он пообещал больше никогда ее не оставлять, и Иштар не станет умирать прямо сейчас.
Дождь к тому времени давно прекратился, и о нем напоминала лишь мокрая, чавкающая земля под лошадиными копытами. Но солнце все еще было скрыто плотной пеленой облаков, и, направляя коней, Барсбек ошибся. Он забрал слишком далеко в сторону, слишком близко к месту битвы.
А когда он опомнился, было уже поздно.
Бившиеся не на жизнь, а на смерть воины длиной полосой растянулись по степи. Люди перемешались, и со стороны нельзя было отделить руса от хазарина. Грязные, мокрые, окровавленные, с перекошенными болью, гневом и ненавистью лицами, они заносили мечи и копья, сеяли смерть и страх.
Кто-то, испугавшись, сбежал — Барсбеку и Иштар повстречалось немало таких людей. Оглушенные битвой, они неслись, не разбирая дороги, не видя ничего перед собой, движимые лишь желанием выжить и убраться подальше от кровавого поля битвы.
Позабыв ненадолго про свои ранения, Иштар замерла, словно вкопанная, и все смотрела, смотрела, смотрела на движущее месиво из живых людей. Никогда прежде она не видала такой битвы. Никогда прежде не оказывалась от нее в такой близости. Она даже дышала через раз, одновременно испуганная и завороженная тем, что происходило.
— Нужно уходить! — ускакавший вперед Барсбек вернулся и схватил Иштар за руку.
Спеша повернуть в нужную сторону, он не сразу понял, что оставил ее где-то позади, а когда обернулся, то Чичек напоминала лишь небольшую точку вдалеке.
Тем временем двух всадников, видневшихся на открытом, ровном пространстве, наконец, заметили. Барсбек вскинул голову, настороженно прислушиваясь. Он был натянут, что тетива лука. Казалось, тронешь — и зазвенит.
В их сторону направился конный отряд, и Иштар испуганно вцепилась в руку Барсбека, потянув на себя. Он мягко разжал ее скрюченные пальцы и ласково погладил по щеке. Воин, сражавшийся с юных весен, он сразу же понял, что вдвоем им от погони не уйти. Иштар едва держалась в седле, и она не вынесет быстрой скачки. А он не сможет бросить ее, если она отстанет.
Барсбек притянул ее к себе, прижался лбом ко лбу и заглянул в широко распахнутые, испуганные глаза. Она поняла, что он задумал, и вздрогнула, попыталась отстраниться, но его железная хватка не позволила.
— Скачи, Чичек, скачи во всю мочь. Уходи на север, туда, — Барсбек махнул рукой ей за спину. — Слышишь меня? — он обхватил ладонями ее лицо.
Иштар хотела мотнуть головой, но Барсбек держал крепко. Он впился в ее губы жестким, грубым, прощальным поцелуем, и у нее закружилась голова. Смешались запахи, смешалась их кровь. Она снова заплакала и закрыла глаза, вложив в поцелуй всю свою тоску и любовь, о которой они никогда не говорили. Иштар отчаянно цеплялась ладонями за его плечи и пластинчатый нагрудник, не желая отпускать, и Барсбеку пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторвать ее руки.