ошибку атрибуции, то есть следуют привычке людей Запада фокусироваться при суждении о других на их внутренних склонностях, а не на очевидных внешних факторах. С помощью серии экспериментов группа Коэна доказала, что этот эффект обусловлен тем, что протестанты исходят из независимости души. В отличие от католиков, у которых есть их Церковь, священники, таинства (например, исповедь и покаяние) и общины, а также молитвы их семей и друзей, которые призваны помочь их душам попасть в Царствие Небесное, протестанты одиноки и обнажены перед небесным судией.
Хорошо, но что насчет гипотезы Макса Вебера, который через влияние протестантизма на психологию связал его с возникновением капитализма? Демонстрируют ли протестанты — или некоторые из них, например кальвинисты, более строгую трудовую этику, бóльшую бережливость и терпеливость, как предположил знаменитый немецкий социолог?
Священная работа, запретный секс и самоубийство
Установить четкую причинно-следственную связь между протестантизмом и такими психологическими особенностями, как более строгая трудовая этика, оказалось непросто по нескольким причинам. Во-первых, мы уже знаем, что в Европе и до Реформации имелись религиозные движения, которые могли вызвать такой психологический эффект. Монашеские движения вроде цистерцианского ордена, делавшие акцент на очищающей силе труда, возникали там на протяжении пяти столетий до появления протестантизма. Как мы видели, «обработанные» цистерцианцами католики в своей трудовой этике походят на протестантов, так что, если вы хотите вычленить влияние протестантизма, вам придется делать поправку на влияние цистерцианцев. Во-вторых, непрерывная конкуренция Церкви с протестантизмом должна была сгладить различия между католиками и протестантами, по крайней мере в тех регионах, где это соперничество было особенно сильным. К примеру, закаленный в огне Контрреформации орден иезуитов, подобно многим протестантским конфессиям, железной рукой насаждал школьное образование, грамотность, самодисциплину и прилежание. Результаты недавних исследований показывают, что иезуиты, по крайней мере там, где они полностью контролировали ситуацию, оставили после себя долгосрочное психологическое наследие, которое кажется даже более «протестантским», чем в случае цистерцианцев. В-третьих, четкие результаты могут быть размыты другими этническими и религиозными группами, самостоятельно развившими строгую трудовую этику — готовым примером тут служат евреи и ханьцы. Наконец, есть основания считать, что некоторые аспекты пуританской психологии оторвались от своих религиозных истоков и вплелись в фундамент американской культуры и психологии в целом — как заметил в эпиграфе к этой главе Алексис де Токвиль, любой нерелигиозный американец (например, я) кажется немного пуританином[647].
Несмотря на эти проблемы, все большее число работ подтверждает мысль, что протестантские верования и практики способствуют трудолюбию, терпеливости и усердию. Начнем с общей картины. Если сравнивать страны всего мира, то чем выше доля протестантов в населении той или иной из них, тем больше терпеливости проявляют жители при выполнении задания на дисконтирование будущего (рис. 1.4). Этот эффект становится еще более выраженным, если учитывать не современные значения, а долю протестантов в 1900 г.[648]
Проблема этого исследования, как и большинства других работ, связывающих протестантизм либо с психологическими показателями, такими как дисконтирование будущего, либо с фактическим поведением вроде длительности рабочего дня, заключается в том, что в наше время люди могут менять религию или вовсе от нее отказываться. Таким образом, мы не можем сказать, нравится ли протестантизм более терпеливым людям или, возможно, более высокие доходы заставляют людей становиться более терпеливыми и принимать протестантизм. Оба этих явления объяснили бы наблюдаемую корреляцию. К счастью, сложная политическая ситуация в Священной Римской империи XVI в. привела к проведению естественного эксперимента, который позволяет хотя бы предварительно предположить, что протестантизм действительно способствует усилению трудовой этики. По условиям Аугсбургского мира 1555 г., который положил конец войне между императором Карлом V и восставшими лютеранскими князьями, каждый правитель в пределах империи мог самостоятельно определять, будут ли его подданные католиками или протестантами. Эти правители принимали решение по самым разным причинам, включая личные религиозные убеждения и политическую целесообразность в своем регионе. Со временем немцы получили возможность свободно выбирать конфессию, но к тому времени все уже было решено, и большинство из них продолжили придерживаться той веры, которую избрал местный правитель, находившийся у власти на момент подписания Аугсбургского мира. Сегодня эти решения князей по-прежнему объясняют значительную часть различий в доле протестантов и католиков в разных регионах Германии (ситуация на 1871 г. показана на рис. П. 2).
Если воспринимать решения правителей XVI в. как назначение различным популяциям внутри империи протестантского или католического «лекарственного средства», в этой ситуации можно усмотреть естественный эксперимент: одни популяции получали протестантский «препарат», а другие — католический. Зная решения правителей, мы можем выделить и учесть только те различия в современной религиозной принадлежности (к католичеству или протестантизму), которые были ими вызваны. После учета данных о длительности рабочего дня в наше время детальный анализ показывает, что популяции, получавшие протестантский «препарат», проводят на работе больше часов по сравнению с теми, кого «лечили» католичеством. Если говорить конкретнее, протестантизм побуждает немцев работать в среднем на три-четыре часа в неделю дольше. Этот эффект сохраняется и после статистического учета возраста, пола, уровня образования, семейного положения, числа детей и других факторов. Как следствие, хотя оплата труда протестантов не выше, чем у католиков (после учета разницы в уровне образования), они получают более высокие доходы, потому что больше работают и более привередливы при выборе места работы (например, чаще открывают свой бизнес). Это согласуется с другими данными, показывающими, что у протестантов безработица снижает ощущение благополучия сильнее, чем у католиков; можно предположить, что профессиональная идентичность протестантов важнее для их самовосприятия или ощущения близости к Богу[649].
В дополнение к этим данным из реального мира психологи начали в лабораторных условиях исследовать некоторые механизмы, с помощью которых протестантские верования могут усиливать самоконтроль и заставлять людей работать усерднее. Католики, испытывающие чувство вины в результате совершения греха, могут исправить ситуацию, исповедавшись и покаявшись перед священником. После покаяния католики получают отпущение грехов и могут вернуться на столбовую дорогу в рай (по крайней мере, они так думают). Для протестантов, напротив, не существует прямого пути от греха к исповеди, покаянию и прощению. Вместо этого греховные деяния (к которым относятся и такие вещи, как мысли о запретном сексе) вызывают у них компенсаторную реакцию, подразумевающую совершение большего числа «хороших» поступков. Поскольку многие протестанты считают свою профессиональную деятельность божественным призванием или просто полагают, что производительный труд очищает, такая компенсаторная реакция нередко заключается в том, чтобы работать усерднее.
Исследуя это явление в лаборатории, Эмили Ким и ее коллеги при помощи хитроумной уловки сначала побуждали мужчин-участников — выборку из протестантов, католиков и иудеев — подумать о сексе с собственными сестрами, а затем заданием на