Читать интересную книгу Время дня: ночь - Александр Беатов

"Четверг — рыбный день." — Гласил плакат, растянутый под потолком.

— Разве сегодня четверг? — подумал вслух Саша, подавая своей спутнице пустой поднос.

— Нет. Пятница, — ответила она, проходя вперёд, к очереди, из нескольких человек.

— Что ты будешь есть? — Саша встал следом.

— Я, знаешь, хотела бы что-нибудь молочное… А ты?

— Я? — Саша задумался. Хотя он и чувствовал голод, тем не менее, сейчас ему было совсем не до еды. Он не мог себе представить, что будет тратить эти счастливые мгновения жизни на жевательный процесс.

"О! Если бы ты знала, какое это блаженство быть с тобою рядом!" — подумал он. — "Ведь когда-нибудь потом я буду вспоминать это…"

И он ответил:

— Я не знаю… Что-нибудь… Вообще-то я не голоден…

Ольга поставила на свой поднос три пачки сливок, а он взял бутылку минеральной воды и… стакан чаю.

— Бери что-нибудь ещё! — посоветовал он. — Ведь ты — хотела есть.

Но девушка ничего не ответила, прошла дальше, к кассе.

— Я заплачу, Оля, — засуетился Саша, видя, что его подруга остановилась.

— Спасибо, Саша. Я потом тебе отдам. — Она направилась к столику, где они оставили коробку с пылесосом.

— Тебя Ерохин везде ищет! — услышал Волгин вдруг за своей спиной и, обернувшись, увидел комсорга Наталью, с подносом, наполненным несколькими тарелками.

— Пусть ищет! — нашёлся Сашка. — У него такая работа… выискивать…

Подойдя к столику, утопавшему в обильном солнечном свете, он увидел, как Ольга жадно пила сливки, уже приканчивая первую пачку.

— Хочешь минералки? — предложил Саша.

— Зачем?

— Сливки запить…

— Нет, спасибо! — Девушка выдавила содержимое второго треугольного пакета в стакан.

— Ты любишь сливки?

— Нет… — Она отпила сразу пол стакана. — Но у меня, знаешь, нечто вроде изжоги…

Саша стал пить чай. Чай оказался без сахара. Возвращаться к прилавку за сахаром не хотелось. Комсорг села за соседним столиком.

"Пусть видит, очкастая мымра, с какой я красивой девушкой!" — подумал Саша.

Локон, которым Ольга коснулась его, целуя, когда поздравляла со вступлением в Орден, повисал у её левой щеки, покрытой каким-то неестественным румянцем, заметным сейчас, при ярком солнечном свете, усиленным стеклянными окнами. И будто специально стараясь забелить этот румянец, девушка жадно пила белые сливки… Только сейчас Саша обратил внимание на то, что лицо Ольги несколько изменилось, стало округлым, и вся она, будто, поправилась и даже пополнела, стала совсем другой, нежели той, с которой два месяца назад он смотрел "Зануду".

И будто почувствовав что-то, Оля сказала:

— Санитар против того, чтобы мы с тобой виделись.

— Но, ведь, теперь, когда мы в Ордене, разве не изменилось что-нибудь?

— Нет, брат… — Она посмотрела ему в глаза. — Точнее, изменилось… И мы не должны больше видеться… Ты многого не знаешь…

— Если ты боишься за меня… — Саша допил чай, опустил пустой стакан на стол. — То ведь мы дали обет… И пока не истечёт год… опасаться не нужно… Я, Оля, могу ждать… Я буду ждать сколько нужно. И если мы оба будем знать об этом, то сможем вытерпеть. Но почему мы не можем видеться — я не понимаю. Ведь, это же, наоборот, духовная поддержка…

Саша запутался. Пока они ехали в автобусе, он думал, не сказать ли Ольге прямо о своей любви, однако боялся услышать отказ и поэтому сейчас не находил слов. Он, как бы, обманывал себя, утешаясь надеждой, что наступит момент, когда Ольга вспыхнет к нему такой же безумной любовью, что испытывал он, и тогда он сделает ей предложение, и оба будут так счастливы, что этого счастья им хватит до самого конца их жизни… А сейчас у него не поворачивался язык сделать то, что приведёт к концу их теперешних отношений.

— Нет, брат Саша! — твёрдо сказала девушка, выдавливая последний пакет сливок в стакан. — Ты многого не знаешь… — Она протянула и положила свою руку на его. — Ты меня извини, Саша… Но я должна общаться только с Вовой.

— Но, ведь, мы все вместе в одном Ордене… — возразил Саша.

— Я не… в Ордене, — прошептала Оля. — Она отпустила его руку, стала пить сливки.

От яркого солнечного света, Саше вдруг сделалось жарко. Он почувствовал головную боль, схватившую как-то разом всю черепную коробку.

Ольга допила сливки, вытащила откуда-то бумажный рубль, протянула Саше.

— Спасибо, тебе, брат. Это за сливки.

— Нет, не надо! — спохватился Саша. — Да, ведь, это же и много!

— Ты меня не провожай, не надо… — Она оставила деньги на столе, поднялась. — Не забудь про пылесос. — Девушка сделала шаг в сторону. — Прощай…

— "Прощай"? — переспросил Саша, и этот вопрос как будто повис в воздухе, и в зале наступила тишина, будто его уши заткнули ватой, и солнечный мрак растёкся вокруг.

— Обед кончается! — разрезал тишину чей-то голос. — Ерохин снова будет искать. — Комсорг поднялась из-за своего столика, направилась к выходу.

Сразу ли за этим или какое-то время спустя Саша увидел артикулирующий рот начальника. Ничего не понимая, он медленно поднялся, пошёл прочь.

— Идиот, проклятый! — проговорил Ерохин ему вслед. — И уволить даже нельзя! — Он подхватил и сунул в боковой карман пиджака рублёвую бумажку со стола и — коробку с пола, пошёл за Волгиным следом. Оказавшись в коридоре, он был удивлён тем, что Сашки нигде не было. За такое короткое время он не мог никуда уйти. Он обернулся, окидывая взглядом зал столовой, но и там его не увидел, хмыкнул, зашагал по коридору, по вестибюлю главного здания, к своему кабинету. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел, как он несёт казённый пылесос, намеченный им для домашнего пользования.

На следующий день, при обходе, дядя Коля сообщил врачу, что хотел бы с ним поговорить.

— Говорите, Круглов. Я слушаю. — Психоневропатолог остановился в явном нетерпении.

— Я бы хотел поговорить наедине, — пояснил Николай.

— Что ж, если вы, Круглов, так желаете, то мы обязательно потолкуем! — Он окинул палату взглядом. — Я вас вызову…

Через два часа после окончания утренних процедур, Николай сидел в кабинете врача и протягивал ему через стол, заваленный бумагами, письмо из УВИРа, адресованное Николаю, в котором помимо прочего сообщалось, что гражданин США, Владимир Николаевич Круглов, просит разрешить ему въезд в СССР с целью выяснения родственных отношений с гражданами СССР Николаем и Марией Кругловыми.

Врач внимательно прочитал письмо.

— Кто вам это передал? — резко спросил он, хмурясь.

— Жена передала вчерась… — Николай подвинулся к переднему краю стула. — Вы, наверное, ужо знаете обо всём! Ведь о таких случаях, когда родственники находятся после войны, даже по телевизору говорят…

— А знаете ли вы, товарищ Круглов, что вашему здоровью вредны какие-либо эмоциональные перегрузки?

— Так ведь то же сын! Пропал… А тапереча нашёлся! — робко возразил Николай.

— Сын-то сын… А вдруг окажется не сын? Вдруг — ошибка? Что тогда? У вас, Круглов, тогда сердце может не выдержать от расстройства и разочарования. И всё лечение пойдёт насмарку. А это — мой прямой долг и обязанность: заботиться о вашем здоровье, лечить, так сказать… — Врач закурил сигарету, выпустил дым, помолчал. — Скажите мне, Круглов, как вы думаете, почему вы здесь оказались?

— Да, как вам сказать… Перепил малость… Моча, извиняюсь, в голову двинулась… Видать, пора завязывать совсем…

— Моча, говоришь, двинулась, — врач вдруг подвинулся вперёд, выпуская дым носом. — А как насчёт секретного оружия, Круглов?

— Какого оружия? — Николай выпрямил спину.

— Ты, ведь, на военном Заводе работаешь, не так ли?

— Да…

— И давно?

— Да, с самой войны…

— Ты, ведь, в Первом Отделе подписку давал о неразглашении военных тайн, так?

— Может и давал. Я щас не помню, — парировал Николай, начинавший злиться.

— Так почему же ты, сукин сын, мне сейчас сознался, что работаешь на военном Заводе? — врач поднялся, пристально глядя на Николая.

— Так, ведь, всякий знает, где я работаю…

— "Всякий" — это значит кто?

Николай не знал, что отвечать. Молча опустил взгляд.

Игра не клеилась… Он полагал, что прочитав официальное письмо, врач порадуется вместе с ним, поздравит, ускорит выписку из больницы. Но выходило иначе…

— Как насчёт роботов, что хотели тебя убить? — продолжал врач.

— Это, каких таких роботов? — Николай посмотрел на врача вызывающе.

— О которых ты рассказывал Михаилу!

— Так, ведь, он сам начал какую-то чушь пороть… — ответил Круглов, а сам подумал: "Ах, ты, сука, стукач!" — Надоть было что-й-то выдумать в ответ… А то, вроде, как выходило, будто он — больной, а я — здоровый…

Врач вышел из-за стола, стал шагать по кабинету, заходя за спину своего подопечного. Выпуская дым, он несколько раз окидывал Николая взглядом, вычисляя, по какой модели строить здание, в основании которого оказался заложен смутный психологический облик его пациента.