Читать интересную книгу Время дня: ночь - Александр Беатов

Заснувшая ворона, неожиданно свалилась от порыва ветра, спохватившись, заработала крыльями, набирая высоту и улетая куда-то за крышу.

Впрочем, Саша знал одного нормального человека, когда-то работавшего в их Отделе Техники. То был его бывший преподаватель азбуки Морзе, Баранов, солидный мужчина, в прошлом — военный моряк, внушавший уважение и одновременно — боязнь — из-за угроз выгнать навсегда того, кто будет вместо "морзянки" слушать по радио "вражьи голоса"… Но он тут больше не работал… Кому-то не угодил, перешёл дорогу, и его тихо "выжили" с работы, к которой он относился слишком творчески, с энтузиазмом. Без него всё стало блекло. Его должность занял безразличный молодой мужик Клевцов. Коллективная радиостанция "UK3AAB" теперь почти-что не выходила в эфир… Всего несколько школьников посещало занятия… Да, прошло то время, когда Саша ещё учился в средней школе и приходил во Дворец пионеров, как на праздник, горя энтузиазмом и мечтая в будущем стать радистом-полярником… А ещё раньше тут даже прыгали на парашюте со специальной вышки, до сих пор возвышавшейся неизвестно зачем перед главным входом.

И всё-таки педагоги, как таковые, были ещё "ничего" в сравнении с начальниками, использующими Дворец в качестве трамплина к лучшей должности.

"Когда-нибудь я опишу сегодняшнюю сцену", — подумал Саша, — "И нарочно оставлю фамилию Ерохина подлинной, без изменения! И кто-нибудь, читая, узнает, что тут творилось. Это будет моей местью подонку перед вечностью! Ведь сказано: "Рукописи не горят"! Если эта свинья как-нибудь изловчится оправдаться перед Богом, то, быть может, единственно за моё правдивое описание он получит соответствующее наказание! Я соберу "горящие уголья" над его рыжей плешивой башкой!"

Миновало обеденное время. Успокоившись, Сашка сел за стол, вытащил из портфеля книгу Орвела, положил её в ящик стола, который в случае опасности можно было быстро задвинуть… Скоро придут школьники, начнут строгать и пилить свои поделки. Вся его обязанность состояла в присутствии и технической помощи, если таковая возникала в слесарном деле. Ребята почти не обращали на юношу внимания. Они сами знали, где находятся тиски, напильники, отвёртки и плоскогубцы. Редко кому нужно было что-нибудь просверлить или выточить на токарном станке. Только в этих случаях Сашка принимал участие, опасаясь, как бы подростки случайно не поранили себя. А в остальное время, чтобы не скучать он развлекался чтением…

Ему вспомнилось, как недавно Санитар посвящал Сашу в экуменический Орден…

Санитар говорил о том, что в вычищенное жилище с большей силой стремится проникнуть всякая нечисть и зло… И теперь, вставая на путь аскетической жизни, нужно быть готовым ко всякого рода искушениям и напастям…

Вступая в Орден, Саша давал монашеский обет воздержания сроком на год. Затем, если он выдержит, то может дать новый обет — уже на три года. А дальше — полное предание своей жизни Богу… Жизнь в смиренном послушании своему наставнику, бедность, аскеза, молитва…

Посвящение происходило недалеко от Третьяковской галереи, на квартире Григория, человека, которого Саша до сих пор ни разу не встречал, но который уже давно входил в экуменическое общество Санитара, несмотря на иудео-христианские убеждения.

Саша в первый раз узнал, что существуют такие огромные квартиры, с комнатами, в количестве целого десятка. Григорий жил с красивой маленькой женой, недавно родившей девочку, и — тёщей, по словам Санитара, известной писательницей Л-ой.

В обряде участвовали: Санитар, Григорий, Вова-хиппи, Оля, Наташа, Ира и одна незнакомая девушка Аня, из другой "пятёрки". Все они, кроме женатого Гриши, уже раньше Саши вошли в Орден. Таким образом, теперь, вместе с ним, в Ордене состояло семь человек в Москве, плюс один брат в Эстонии, и двое на Украине — Соня и Анатолий.

После общей молитвы по Розарию Санитар возложил на Сашу руки, торжественно-тихим голосом произнёс:

— Посвящаю тебя, брат Андрей, в экуменический Орден, исполняя возложенную на меня от Бога волю и исполненный доверием моих братьев и сестёр, дабы осуществились слова Господни об единении всех, истинно верующих, в невидимой Церкви Христовой… Пусть твоя душа, как малая капля, сольётся с другими душами, пребывая в Божией благодати и милости; и Дух Святой сойдёт на тебя Своим неизречённым воздыханием, благословляя тебя на поприще, в преддверие которого ты вступаешь ныне… И да наполнится Христова Церковь многоводными реками, текущими в жизнь вечную… И да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я — в Тебе; Да уверует мир, что Ты послал Меня…"

Завершив проповедь цитатой из Евангелия, Санитар сделал Саше знак подняться с колен, обнял по-братски и троекратно поцеловал. Все присутствовавшие начали подходить с поздравлениями. Последней была Оля.

— Поздравляю тебя, брат Андрей! — Она улыбнулась, пожала ему руку, но вдруг приблизилась и… поцеловала в щёку…

Вспомнив это, Саша будто заново почувствовал поцелуй и лёгкое прикосновение к левой щеке её локона…

Он потрогал свою щёку рукой, посмотрел в окно…

Всё тот же косой дождь бил в стекло, за которым мелькали деревья сквера…

Трамвай ехал быстрее, и колёса отстукивали новую фразу:

"Вернись — ко мне! — Иди — ко мне!"

После этого поцелуя Саша будто бы стал сам не свой. Не будь его, кажется, весь обряд был бы незавершённым. Но вместе с тем, из-за этого самого поцелуя с Сашкой сталось нечто, что вносило для него ясность в отношении к Ордену: едва вступив в него, он вдруг осознал, что безумно влюблён в Ольгу и теперь сделает всё, чтобы вместе с нею покинуть Орден.

"Пусть это будет ровно через год, чтобы не нарушать обет!" — думал он, сидя в квартире Григория за богато убранным столом и ничего вокруг себя не слыша и никого не видя кроме неё, сидевшей напротив, рядом с Вовой-хиппи…

Саша поднялся, сделал несколько шагов. Подошёл к окну… Ворона сидела на ветке в той же позе, будто никуда не улетала. И он опять вернулся к столу и сел, и, пытаясь сосредоточиться на чтении, выдвинул ящик, с книгой…

Оставалось совсем мало времени, когда в мастерскую станут приходить школьники, начнут пилить, просить его включить сверлильный станок, точило, — самое невыносимые для Волгина несколько вечерних часов…

Не успел он ещё найти нужную страницу в книге — неожиданно в двери появился Ерохин — Сашка резко задвинул ящик стола.

— Что это?! — начальник кинулся к нему. — Что у тебя в столе?! — повторил он.

Волгин поднялся.

— Ничего…

— Что ты держишь в столе? Показывай! Порнография? Знаешь, что тебя ждёт за совращение малолетних?!

— У меня нет никакой порнографии!

— Тогда что?! Показывай!

— Это мои личные вещи! Вы не имеете права требовать!

Ерохин не выдержал — рванул стол, поворачивая к себе. Но Сашка успел лечь, прикрыть его телом и ухватиться руками за противоположный край, так что ящик было уже невозможно выдвинуть, как ни дёргал его нахал, пока Волгин не двинул резко локтём по его грудной клетке.

Начальник отскочил, выпрямился. Он с трудом дышал. По его лбу стекал пот.

— Ах, так?! Рукоприкладство?! На рабочем месте! — воскликнул он. — Сейчас обо всём узнает Степанов! Уволю по статье!

— Пошёл вон, гомосек! — процедил Сашка, выпрямляясь во весь рост.

Он увидел вспышку в глазах Ерохина, и это было ни чем иным, как страхом. Животное беззвучно и быстро исчезло за дверью.

Отдышавшись после борьбы, юноша бросился к ящику, вытащил книгу Орвела, поискал взглядом, куда можно было бы её спрятать, и не найдя ничего лучшего, разорвал пачку новых бумажных салфеток, запихнул книгу в них и положил на полку, у раковины. В ящик же стола он поместил "Повести Белкина", раскрыв их где попало посередине. Сразу же зазвонил телефон — Ерохин снова вызывал Сашу к себе.

Не ожидая ничего хорошего, закрыв дверь на ключ, юноша вышел в коридор. Поднимаясь на третий этаж, он встретил комсорга Наталью, девицу, в очках, одного с ним возраста…

Когда он уже закончил ПТУ, Володя-дворник посоветовал ему стать комсомольцем для того, чтобы потом было легче поступить в институт. Пытаясь всеми способами застраховаться от армии, Саша, сторонившийся комсомольских работников ещё со времён средней школы, тогда, вдруг, изменил своим убеждениям, пошёл на компромисс с совестью и разыскал комсорга ПТУ, а тот только и был рад отвезти "добровольца" в райком, где ему тут же вручили членский билет. После этого, собрав необходимые документы, Волгин отправился в приёмную комиссию Института Культуры — вуз, в который он мог бы поступить, не обладая большими талантами…

На собеседовании, после нескольких вопросов, к его разочарованию, документы были возвращены, так как оказалось, что "выходцам из ПТУ" поступать на дневное отделение вузов запрещалось, до тех пор пока таковые не отбудут положенное время в армии. Таким образом круг замыкался.