а в какой нужно требовать от нее напряжения, могущего ей принести пользу? (Знание русского языка сейчас вещь явно полезная, даже для иностранцев, многие из которых прилагают упорные усилия, чтобы им овладеть). Бесспорно, надо опасаться и того, чтобы не оттолкнуть чрезмерной трудностью, слишком высокими требованиями, известную часть молодежи. Но не следует слишком далеко заходить на этом пути.
Трудно не испытывать известной досады, когда порой на съезде молодежи обсуждение доклада, даже сделанного по-русски, идет на французском языке, и когда те же самые молодые люди и девушки к кулуарах или за обеденным столом свободно разговаривают между собой по-русски, да еще самым красочным и идиоматическим стилем!
Что до принципиальной стороны, мы не думаем, чтобы были правы те участники Движения, которые считают, что всё дело в православии, a русский язык и культура – вещи второстепенные. Для русского отрыв от русского языка означает невозможность очень многое понять в православии, и христианские церкви, будучи всемирными, являются в то же время национальными. Другое дело в пропаганде православия среди иностранцев; но отрыв русских от своей исторической культуры никак не содействует сохранению ими веры отцов. Этому процессу нужно всячески мешать, и ни одна русская организация не должна ни на минуту забывать об этой задаче.
* * *
Когда окидываешь взором русскую эмигрантскую молодежь в целом, так сказать, «весь «ансамбль организаций» и учреждений, вокруг которых она собирается, вспоминаешь все встречи с нею, в душе поднимается невольное чувство радости и гордости. Как иного в ней способностей и сил, прорывающихся в самых разных областях! И как много ее еще осталось в прямой и прочной связи с Россией! Ведь могло бы быть гораздо хуже…
Могло бы быть и лучше, даже гораздо лучше. Если бы с самого начала в эмиграции старшие поколения привлекали бы молодежь ко всем задачам русской жизни, общественной, политической, литературной, вместо того, чтобы ставить тут и там на ее пути рогатки: вы еще молоды, это не ваше дело, учите себе свои уроки…
Все равно эта молодежь постепенно во всем сменяет старших – иначе ведь быть не может. Но вина за ее неудачи больше всего на тех, кто теперь сетуют на денационализацию, вздыхают о легкомыслии, о невежестве молодежи, но ничего не умели или не хотели сделать, чтобы ее своевременно привлечь к русскому делу, вдохнуть в нее иные интересы, повысить ее культурный уровень…
«Возрождение» (Париж), май 1957 года, № 65, с. 43–50
Мастера фехтования
Расположенный около площади Сен-Клу стадион Кубертен служил в течение двух недель, с 16 по 28 сентября, ареной борьбы за первенство мира лучших фехтовальщиков всех стран и народов. Забавно, что публика, ежедневно следящая, затаив дыхание, за сценами боя на шпагах или саблях в кинематографических фильмах, являющихся обычно лишь очень слабей копией настоящего фехтования, мало пользовалась возможностью поглядеть на редкую по красоте и интересу картину состязания между подлинными мастерами всех родов холодного оружия, подобную которой можно увидеть при удаче раз за 10 или 20 лет.
По утрам залы стадиона оставались почти пусты, хотя вход притом был для всех желающих бесплатный. Правда, вечером народ набивался, даже и за плату, а в дни наиболее решающих схваток в большом числе. Что до меня, я проводил там время с утра до вечера, иногда до поздней ночи, и никак об этом не жалею: впрочем, для меня фехтование всегда представлялось самым красивым и увлекательным видом спорта, и оно является, вдобавок, единственным, которым я всерьез занимался.
Однако, любой случайный посетитель стремительно подпадал под очарование развертывавшегося перед ним соревнования, как это ясно было видно по наступавшему вдруг молчанию, по бурным аплодисментам и крикам толпы присутствующих. Достоинство фехтования состоит помимо прочего в том, что оно представляет собою упорную борьбу между двумя людьми, но в то же время не связано с причинением друг другу боли или увечья, как бокс или кэтч, ни даже со взаимным выматыванием сил, ибо в обстановке матча участник фактически в любой момент может остановиться и отдохнуть. Поэтому оно никак не развивает зверских инстинктов у зрителей, и наоборот, является прекрасной школой рыцарских и в лучшем смысле слова спортивных чувств, и закрепившееся за ним название «благородного спорта» дано ему недаром.
Дополнительный интерес для русских представляло участие в чемпионате советских спортсменов, которых здесь было больше 20 человек, мужчин и женщин. На них даже любопытнее было во многих отношениях посмотреть, чем на советских туристов, ибо последних несомненно отбирают по принципу партийной принадлежности и политической благонадежности, тогда как фехтовальщиков СССР должен был прислать самых лучших, если хотел занять хорошее место, а в душу к ним, наверное, никто особенно не лазил.
Отмечу с удовлетворением, что все они, молодые люди и девушки, оставляли симпатичное впечатление, и том числе у судей и у их иностранных коллег по спорту, своей дисциплинированностью, выдержанностью корректностью. Слыша их переговоры между собою – я часто был отделен от них лишь несколькими шагами – я мог убедиться в их дружном и товарищеском отношении друг к другу.
Все это приятно, ибо ведь вес эти ребята представляют на деле не советский строй, – сейчас использующий их для рекламы – а русский народ, которому спорт, наравне с наукой и искусством, будет всегда нужен, каков бы ни был режим. Хорошо, что в этой области большевизм не мешает развитию и успехам, наравне, видимо, с музыкой, и в отличие, скажем, от литературы или живописи.
Чемпионат принес всем за ним следившим множество сюрпризов, во всех представленных на нем отраслях. Разыгрывались на нем, по командам и индивидуально, мировое первенство по рапире (при участии женщин), по шпаге и по эспадрону. Уточним, что и рапира (в техническом языке флерет) и фехтовальная шпага являются моделью боевой шпаги, т. е., колющего оружия; разница их в том, что рапира гораздо более условна: удары считаются лишь от плеча по пояс, а для шпаги – повсюду, включая маску и ноги. Эспадрон же служит символом сабли, им можно равно колоть и рубить, и удары действительны везде выше пояса.
По традиции, связанной с долгой и интересной историей фехтования, о которой у нас нет места поговорить подробнее, по рапире и шпаге первое место в мире обычно занимали Италия или Франция, а по эспадрону Венгрия. Но на этот раз шансы Франции были подкошены отказом ее лучшего бойца, каковым является молодой руссильонский дворянин Кристиан д’Ориола, победивший недавно в Мельбурне всех соперников, участвовать в борьбе за индивидуальное первенство мира. Другой знаменитый фехтовальщик, венгр Дьюрица, был, видимо, тоже не в форме, и в самом начале состязания потерпел поражения, отстранившие его от дальнейшего участия. В результате, из 8 бойцов, дошедших до финала,