даже, что «Париж – центр русской денационализации», что уж вовсе не соответствует истине.
На деле, у родителей, которые хотели бы отдать детей в русскую шкалу, в наших местах есть вполне приличный выбор.
В Отей, на окраине Парижа, среди красивых тенистых аллей и парков, расположена Русская гимназия, где учатся вместе и мальчики, и девочки, начиная с детских ясель до аттестата зрелости. Работа в ней сейчас организована так, что проходится вся обязательная программа французских школ, под руководством французских и русских учителей, а, кроме того, каждый день несколько часов посвящено изучению русского языка и литературы, истории и географии России, даже русских архитектуры и искусства.
Если речь идет о мальчиках, у них есть еще возможность поступить в Кадетский корпус в Версале, под Парижем, где они живут всю неделю, возвращаясь домой в субботу и воскресенье. Это вариант, который скорее всего выберут семьи, ценящие традиционное воспитание в стиле старой России.
Другой пансион близ Парижа – организованный орденом иезуитов Интернат Святого Георгия в Медоне, на полпути из Парижа в Версаль, – образцовое учебное заведение с педагогической точки зрении и в смысле культурного уровня, открывающее своим питомцам пути к хорошей карьере в будущем. Злопыхательство о совращении в католичество известных кругов, в данном случае вполне необоснованные: никакого давления в направлении перемены веры на учеников не оказывается. Русский язык здесь проходится в обязательном порядке, и основательно. Для девочек существует параллельный католический Институт Святой Ольги в самом Париже, в районе Пасси.
Таким образом, к услугам русских детей в Париже с его окрестностями – 4 учебных заведения, не говоря о сети четверговых школ, числа которых мы не можем даже подсчитать.
Есть одно русское учреждение типа высшего учебного заведения – православный Богословский Институт, или Духовная Академия, в Париже, на улице Кримэ. К этому следует еще прибавить для полноты картины Русскую консерваторию.
Кроме того, те русские, которые хотели бы специализироваться на преподавании русского языка или на научном его изучении, имеют возможность поступить в парижскую Школу Восточных языков, где русским языком занимается множество иностранцев, или в Сорбонну, где тоже есть соответствующее отделение. Для французов и вообще иностранцев есть еще ряд различных курсов русского языка, который также преподается во многих школах.
Оставляя в стороне учебные заведения, в среде русской молодежи во Франции работают 4 больших организации: Русское Студенческое Движение, скауты, сокола и витязи.
Число русских церквей поистине удивительно; в некоторых районах их столько, сколько вряд ли было бы в чисто русском городе: и каждая из них является центром общественной жизни. При них часто есть библиотеки. Что до таких русских учреждений, как столовые, рестораны, магазины, их было бы уж вовсе немыслимо подсчитать.
Во время зимы и весны, в субботу и воскресенье более или менее всегда, а в другие дни тоже нередко, в городе бывает русский бал или вечеринка, часто несколько сразу; летом функционирует около десятка русских лагерей, на берегу Атлантического океана, в Савойе, на Лазурном побережье.
Лекции, доклады, политические собрания в течение всего года заполняют в газетах столбцы хроники. Даже по одним таким сообщениям можно убедиться, как много во Франции русских политических организаций.
Что до печати, выходит ежемесячный журнал «Возрождение», три раза в неделю газета «Русская Мысль», раз в неделю просоветская газета «Русские Новости»; выходила более года и, кажется, скоро возобновится еженедельная газета «Русское Воскресение». Это далеко не всё, так как есть множество журналов, выходящих печатным способом и на ротаторе, более или менее регулярных, специальных или определенной политической группы. Так, типографским способом издается «Русский Путь» и «Военная Быль».
Хорош «центр денационализации»!
В чем мы должны согласиться с Нароковым, это в том, что русская эмиграция относится с каким-то странным и предосудительным равнодушием как раз к таким учреждениям, которые мы были бы склонны считать за самые важные.
Тогда как огромные деньги растрачиваются более или менее зря, Русская гимназия не получает от эмигрантской общественности никакой поддержки. Приходится удивляться тому, что она работает так успешно скоро уже 30 лет, и успела столько дать русскому обществу за границей. Все недостатки ее работы легко объясняются отсутствием средств; было бы неудивительно, если бы они были куда серьезнее, чем это на деле есть.
Среди учеников гимназии, которых сейчас около ста человек, можно насчитать около десятка французов, ничем не связанных с Россией, которые поступили сюда по собственному желанию или по воле родителей, специально с целью ознакомиться с русским языком и культурой. И в то же время подавляющее большинство русских эмигрантов отправляет своих детей во французские школы! Просто потому, что те, как правило, расположены ближе к дому, а еще больше потому, что гимназия принуждена взимать плату, хотя бы и небольшую, а французские школы бесплатны. Но вот тут-то бы русским организациям и общественности и прийти на помощь, организовав стипендии, пансион для учеников из провинции или из-за границы, помощь нуждающимся семьям! Однако, никто про это и не думает.
Кадетский корпус находится еще в худшем материальном положении, чем гимназия, и его работа от того еще больше страдает. Всё это особенно нелепо, если подумать, что при рациональной организации, в силу наличия в эмиграции крупных культурных сил и непрестанно растущего интереса иностранцев к русскому языку, оба эти заведения можно было бы легко превратить в образцовые, вполне рентабельные и полезные и для русских, и для иностранцев.
Интернат Святого Георгия и Институт Святой Ольги в материальной поддержке особенно не нуждаются, и со своей работой справляются собственными силами. Но и здесь находятся элементы, создающие вздорные мифы о католической пропаганде, и считающие, что лучше оставлять молодежь без всякого обучения русскому языку, чем отправлять туда.
Тот же комплекс равнодушия и подчас, предубеждения испытывают на себе все русские газеты, которым не помогают, и которые стараются покупать как можно реже, довольствуясь прочтением номера у знакомых или как-нибудь иначе на даровщинку, или вообще удовлетворяясь французскими газетами.
Старшее поколение русской эмиграции во Франции трудно понять. Оно непрестанно плачется, с одной стороны, на денационализацию русской молодежи, страшно ее притом преувеличивая. На самом деле можно скорее удивляться тому, насколько хорошо большинство молодежи владеет русским языком, по крайней мере разговорным, если подумаешь, что многие из них никогда не посещали никакой русской школы. С другой же стороны, как мы указали выше, те же самые люди ничего не делали и не делают для поддержания, укрепления и развития русского образования за границей, словно бы не понимая, насколько этот вопрос важен с политической и культурной точки зрения уже сейчас, а особенно насколько он станет важен в ближайшем будущем – ибо ведь речь идет о самом существовании или исчезновении русской антисоветской эмиграции!
«Новое русское слово» (Нью-Йорк), 22 ноября