— Не валите всё в одну кучу, — попросил Гны, — людские надежды, связанные со Смертью, достаточное основание для уважения к ней. Но ещё вопрос, стоит ли за Смертью какое-то реальное позитивное качество? Опыт переживания посмертия нас, вроде бы, убеждает в том, что да, стоит. Но не будем торопиться: может статься, посмертие — вовсе не то, за что мы его принимаем. Помните, о чём говорил Дрю, пока вдохновение его не покинуло?
Флютрю попытался процитировать что-то из высказываний Дрю, но вышло как-то мутно и непонятно для него самого:
— «Мертвецы, чтобы не умереть, пляшут под музыку Смерти», как-то так…
— Зачем они пляшут? — попросил уточнить Гны.
— Чтобы Смерть не обиделась. Ведь она их непременно встретит в конце жизни: как бы не наказала за неуважение…
— Смерть властна наказывать? Значит, она — Божество?
— Нет-нет. Божеств есть всего семеро, и они безымянны. Смерть же — просто великий мировой закон, наделяющий силой всякого познающего. На подражании этому мировому закону основана некрократия… — здесь Флютрю поперхнулся словом опасной степени громкости.
— Божества сильнее Смерти?
— Думаю, да…
— Так они властны отменить этот мировой закон?
— Нет, не властны…
— Следовательно, Божества не сильнее Смерти.
Флютрю подивился этому последнему выводу, даже нашёл ему соответствие в личном опыте:
— То-то, я смотрю, в наши дни Смерть почитаема, а Божества — нет. Просто от них больше ничего не ждут! Всё, что могли, они уже дали сотворённому ими миру — ярусную структуру, обитателей… — тут он вдруг спохватился, что и сама Смерть дана миру Божествами: до Шестого Творения её не было…
Флютрю еле удержался, чтобы не треснуть себя по лбу чернокаменной ладонью, но снова спохватился: результат мог выйти самый плачевный.
— Итак, — подметил наблюдательный Гны, — вы пришли к тому, что Смерть с большой буквы сотворена Шестым Божеством, и представляет собой не более чем один из атрибутов Шестой твари — подземельной расы, в гости к которой мы с вами нынче спустились.
— Пожалуй, — пробормотал Флютрю.
— Так вот, в еретических текстах Цилиндиана написано, что величественная Смерть — это не атрибут, а выдумка Шестой расы.
— Выдумка? — Флютрю издал неопределённый звук, выражающий его отношение к умственным возможностям впавшего в ересь мудреца.
— Зря фыркаете, Флютрю, — прищурился Гны, — не надо быть Цилиндианом, чтобы заметить: умирает только живое. «Первично мёртвая» Шестая раса на самом деле лежит вне понятий о жизни и смерти. Они — не люди и не мертвецы. Они вообще непонятно кто.
— Но во всех сводах некроистории Шестая тварь названа мёртвой расой, — возразил Флютрю, — и ведь именно от неё к людям нашей расы пришло посмертие.
— Понятие «мёртвая» в отношении Шестой расы применено из-за непонимания сути! — отчеканил Гны. — Да и «посмертие» — это только название, данное на человеческом языке для инородного людям явления. Вы, некромант, понимаете суть посмертия?
— Ну, в общем-то, да…
— Не смешите, Флютрю. Затвердить готовые тексты, формулы вызова и шаги перехода — не значит понимать. Некромант — не хозяин посмертия, и даже не доверенное лицо. Он — орудие. И орудие весьма несамостоятельное, ведь все сколько-нибудь важные ритуалы предполагают обращение к Владыке Смерти. И это без понимания, чьей именно смерти он владыка!
Да, с происхождением Шестой расы не всё чисто, подумал Флютрю — и припомнил давнее своё сомнение. Когда-то он и сам не мог уяснить, как может считаться мертвецом тот, кто никогда не жил. Гру на вопрос ученика ответил что-то умное и уклончивое, а Флютрю постеснялся переспросить и изобразил на лице понимание. Неужто таково «понимание» каждого некроманта?
На протяжении разговора у Флютрю от громких слов то и дело кружилась голова и чесались каменные ладони. Видя тревожные признаки, Гны стал поменьше говорить сам и чаще давать слово Флютрю: громкие слова всегда легче произносить, чем слушать.
Когда сомнение в приложимости категории Смерти к никогда не жившим существам прочно укоренилось в разуме отшибинского некроманта, Гны предложил:
— Припомните-ка очерёдность творения существ, населивших наш мир.
И Флютрю без малейшего труда вспомнил:
— Творение Первого Божества, говорят, вышло самым мощным, и имя ему — «Вулкан». Это чудовище соединило в себе взрывные силы минеральной жизни и драгоценный блеск волшебных граней самопостижения. К сожалению, наш мир не мог выдержать мощи Первого обитателя — и стал расслаиваться на небо и землю. Но Первый обитатель и сам не сумел выдержать собственной мощи. Он разорвал сам себя, и от него остались осколки силы, ныне именуемые «костями вселенной».
— Продолжайте, Флютрю, — одобрил Гны.
— Второе Божество сотворило дерево и нарекло ему имя «Буцегу». Вся гибкая мощь растительных царств пошла от этого дерева, а прямые его потомки сохранились на волшебных лугах страны Гуцегу, раскинувшейся южнее Дрона.
Некромейстер лишь кивнул, а ободрённый Флютрю продолжил:
— Третье Божество «сотворило драконов и наделило их тайным языком творения». Драконы первоначально жили на земном ярусе, но оказались уязвимыми для следующих тварей, посему были вынуждены освоить ярус небесный, где и живут в счастливом одиночестве полёта.
— С этими словами и Цилиндиан согласится, — благожелательно произнёс Гны.
— Четвёртой Тварью стал «неразумный зверь изменчивых очертаний, ворочающийся в тёмной бездне самого себя». Об этом чудовище известно мало, подозревают, что оно сгинуло с приходом в мир Смерти, но как именно сгинуло — мудрецы молчат.
Флютрю вопросительно взглянул на некромейстера, и Гны его успокоил:
— У Цилиндиана есть ответ, но вы пока продолжайте.
— Пятое Божество сотворило «бесплотных демонов», которые в дальнейшем досаждали людям, похищая их тела. Более разумная часть этих демонов говорит прозой, и с ними люди ещё могут договориться к общей выгоде, но зато остальные демоны, склонные говорить в рифму, не признают никаких переговоров и понимают лишь два языка: силы и поэзии…
— Все эти пять Божеств «населили мир не более чем чудовищами», не так ли? — усмехнулся Гны.
— Конечно. И только Шестое — впервые создало человека, и «человек этот был мёртв и совершенен». Седьмое же Божество, самое слабое, «сотворило живого человека, наделив его тьмой несовершенств».
— Замечательно, — кивнул Гны, — итак, по приведенной вами официальной версии, творение Смерти предшествовало творению человеческой жизни?
— Несомненно. Ибо Шестое Божество творило раньше Седьмого! — Флютрю сам удивился, до чего убедительно это сейчас прозвучало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});