Вам удалось это определить?
– Очень просто. Вы и сейчас такая же!
– Что?
– Вы и сейчас такая же, миссис Скарлетт, и это делает Вас еще привлекательней во сто крат!
Как необычно ведет себя Кевин для влюбленного мужчины – подумала Скарлетт. – Он не навязывает ей своих чувств и не добивается взаимности, однако нежен, предусмотрителен, готов защитить ее честь, умеет пошутить ради ее удовольствия и угодлив ровно настолько, насколько ей это приятно. Он любит ее как бы издалека, не приближаясь, и это либо расчетливый ход умелого ловеласа, либо проявление застенчивого нрава, обреченного на большое чувство мужчины.
Но чем бы это не объяснялось, Скарлетт было комфортно в его обществе, и ей вовсе не хотелось от него отказываться. Это было чем-то вроде теплого мехового манто в зимний промозглый холод, или стаканом воды, вовремя поданным в летний зной.
Бал приближался к концу и многие уже покидали Гильмор-Гарден, прощаясь с друзьями и знакомыми. Скарлетт взглянула на часы. – Боже мой! Уже без четверти четыре, а она и не заметила, как быстро пролетело время.
– До конца бала осталось пятнадцать минут – сказал Кевин, тоже взглянув на часы – и надо полагать, что этот вальс последний. Сейчас зазвучит котильон и на этом все закончится.
– А где Джулия? – Скарлетт принялась озираться по сторонам – что-то ее не видно.
– Да вон она, стоит у столика вместе со своим французом. Похоже, они прощаются с мистером Лангстером и его дочерью.
Скарлетт оглянулась. Мистер Лангстер стоял возле столика под руку с Нели, а Кутерьме в это время о чем-то с ними разговаривал. Затем француз поцеловал девушке руку и следом за ним это проделали его друзья, а Джулия чмокнула в щеку свою новую подругу.
– Похоже так. – Скарлетт забеспокоилась.
– Нам тоже следует попрощаться с ними, посмотрите, они уже уходят.
Однако Кевин на этот раз проявил настойчивость.
– Нет, это наш последний танец, и я скорее буду выглядеть полным невеждой в глазах мистера Лангстера и его дочери, чем откажусь сейчас от него.
– Но, я…
– А Вы моя пленница и на этот раз я Вас никуда не отпущу. – И он крепче прижал ее к себе.
Они долго прощались с французами на крыльце Гильмор-Гарден, пока Скарлетт, наконец, не замерзла.
– Джу, нам пора! – Сказала она подруге и решительно взяла ее за руку.
– Нет, нет, мистер Кутерьме, это вообще не в моем вкусе. – Что-то горячо доказывала в этот момент Джулия своему новому французскому другу.
– Сейчас, сейчас, миссис Скарлетт, еще одну минутку.
– Оставьте ее пока – сказал Кевин, – а я пойду отыщу свою карету и велю кучеру подъехать поближе к крыльцу.
Кевин подъехал быстрее, чем Джулия довела до конца свою беседу, и у Скарлетт на этот раз лопнуло терпение.
– Джу, мы уезжаем! – рикнула она девушке и взяла под руку подошедшего к ней в это время Кевина.
– Все, иду! – Джулия поочередно протянула руку для поцелуя троим мужчинам. А потом легко спустилась по ступенькам и подбежав к Кевину, с другой стороны, тоже взяла его под руку, весело напевая себе под нос одну из мелодий маэстро Оффенбаха.
Ночь оказалась ветреной и пока они шли к карете, с них чуть не сдуло шляпки, которые, с каждым новым порывом ветра приходилось ежеминутно придерживать рукой.
Кевин помог Джулии первой забраться в карету, чтобы потом занять место рядом со Скарлетт. И молодая леди, веселая и возбужденная, усевшись поудобней, тут же принялась восторженно рассказывать о своих новых знакомых, один из которых был непревзойденным актером-комиком, а другой режиссером, и о том, какие прожекты строили они относительно своих новых спектаклей.
– Они рассказывали мне о новых, современных течениях в театральной среде, и Вы знаете, это действительно очень интересно! Ах, как жаль, что у нас в Америке не существует такой серьезной театральной школы, как во Франции и мы всегда плетемся в этом вопросе позади них. – Сетовала Джулия.
Напрасно она переживала, что будет скучать на предстоящих балах – подумала Скарлетт, слушая возбужденную болтовню девушки. – С таким темпераментом и жаждой общения ее оттуда и за уши не вытянешь!
Им пришлось довольно долго выбираться из толпы карет, оккупировавших все подъездные пути к Гильмор-Гарден. И сколько не пытался кучер Кевина проскользнуть хоть в какую-то образовавшуюся брешь, ее тут же занимали крупы чьих-нибудь лошадей, или пятящиеся задки карет. Но вот, наконец, движение понемногу рассеялось и у них появилась возможность пробраться вперед, а спустя некоторое время выехать на широкую дорогу одиннадцатой авеню.
До дома Полтнеров и Левингстонов, которые находились на одной улице и располагались один напротив другого, было около получаса езды, и Скарлетт, убаюкиваемая монотонным стуком колес и несмолкаемой трескотней Джулии, прикрыла глаза и слегка приклонила голову к спинке сидения. У нее было только одно желание – поскорей добраться до дома и прямо с порога сбросить тесные бальные туфли, в которых нестерпимо гудели ноги. Она только сейчас поняла, как устала за эту ночь, да и было от чего, ведь ей не пришлось пропустить ни одного танца!
Едва пробивавшийся сквозь небольшие оконца кареты свет ночных газовых фонарей, стоящих вдоль дороги, то и дело отбрасывал свои блеклые тени на лица сидящих в карете, и тут же исчезал, снова погружаясь в кромешную тьму. Скарлетт уже почти совсем задремала и вдруг в какой-то момент ощутила над своим виском горячее дыхание Кевина, а потом нежное прикосновение его губ к своей щеке.
Она слегка встрепенулась и напряглась, но Кевин тут же предусмотрительно взял ее за руку.
– Простите меня, но я не в силах от этого удержаться. – Чуть слышно прошептал он, склонившись к самому ее уху и тут же снова стал нежно целовать ей затылок, волосы, шею.
Скарлетт не шевелилась, лихорадочно оценивая происходящее. Она не могла воспротивиться действиям Кевина, ни словом, ни жестом, чтобы не привлечь внимания сидящей рядом с ней Джулии. Сделай она это, и Джулия тут же стала бы невольной свидетельницей того, как женатый мужчина позволяет себе заниматься такими непотребными вещами с чужой женой. И ей не хотелось также обидеть Кевина своим возмущением и втоптать в грязь те чувства, которые им сейчас владели. Ведь он делал это не потому, что подобно Дрожечку, беспардонно позволял себе всякие непристойные вольности по отношению к ней, и тем самым, заведомо оскорблял, а только лишь потому, что не в силах был от этого удержаться, и она не могла не считаться с его чувствами!
С другой стороны, она сидела и позволяла постороннему