- Мне. Не. Нужны. Женщины. Ни в этом, ни в «моём» времени. Тем более не нужна многоплодность - не собираюсь же я оставаться во времени сём столь надолго, дабы выводком детей обзавестись. Нигде не нужны - здесь у меня есть ты, Квотриус, а… там - не знаю, может, сумею не принять яд без обычного противоядия, ибо теперь без надобности я соратникам бывшим своим, всем, кроме троих, коим небезразлична судьба моя. Так вот, ежели сумею оправиться от разлуки с тобою, то у меня есть друг, это один из моих соратников... бывших, но оставшийся прекрасным другом - весёлым, общительным со мною... уникальным по своей природе.
- Он не человек, правда?
- Как ты... Как догадался ты, Квотриус?! Да, он нечеловек, так считают все, кому не лень о таковых, как он!
- Не знаю, сердце подсказало, кольнуло что-то, словно и на него тебе надеяться бессмысленно.
- Нет, ты ошибаешься в сём, о Квотриус мой. Он не из тех, кто изменяет дружбе. Да и не с кем ему, кроме меня, сдружиться. Ремус, таков имя его, очень, чрезвычайно несчастен и влюблён в меня, к тому же. Дабы заполнить пустоту после тебя, вот и будем дружить с ним … чуть крепче, не возводя, впрочем, наши отношения в ранг любви, как наши с тобою.
Он и я - мы просто оба одиноки… там, а, значит, легко будет и пережить одиночество рядом, вместе.
- Вот как. А я-то думал, ты воспитаешь для себя Гарольдуса. Видел я его сегодня, когда, шатаясь отчего-то, шёл он по коридору, видимо, изгнанный твоим Накрой, и я рассмотрел его - он теперь почище, словно мылом весь вымылся, в холщовой тунике, как домочадец, а не… гость. Ты же распорядился о нём, насколько внял я тебе, как о госте. Так отчего одет он... так и вымыт?
И отвечу тебе - чтобы полюбиться одному очень близкому мне, любимому человеку.
- Не ведаю я ничего, Квотриус. Не до него было мне … Да, и всё уже рассказал я тебе о Гарольдусе.
- Не-э-т, снова покраснел ты, и сегодня, в разговоре о нём и засыпании его на ложе твоём, и вчера, когда предавался я ласкам с тобою, это ведь было для отвода глаз придумано, верно? Хотел ты выспросить меня «с нежностью», не превращая меня в чудовище, дабы не терзать себя видом моим, как поживает твой несравненный Гар…
- Нет! Нет, Квотриус, как ты мог… даже предположить такое.
Снейп лгал Квотриусу, лгал безбожно, но, как ему казалось, во имя добра, всего самого лучшего, чтобы теперь остались хотя бы сердечная и плотская составляющие их взаимного чувства. Уж ежели случился - временно, конечно, временно - распад связи их разумов и душ. Сохранив же то, что есть, остальное можно и приобрести вновь. Даже и приумножить можно будет... когда Стихии смилостивятся над несчастным Северусом и его братом, убрав «зеркало» у них перед глазами.
Внезапно Северус понял, что ради восстановления почти прежних, душевных отношений, ему придётся потерпеть ещё раз. Квотриус оказался на деле злопамятным и мстительным - проявилась кровь его матери, его предков - недалёких и жестоких, как и все варвары, уэскх`ке. И покуда Северус не отдастся брату, хотя бы раз, Квотриус будет всячески ревновать, и к кому - к Гарри Поттеру! - и кого - Северуса Снейпа! Да он просто не знает всех милых прелестей их общения за время знакомства... правда, исключая время «сие». И Северус снова залился небольшим румянцем кирпичного, некрасивого оттенка.
Отказываться жениться - ишь, до чего дошёл в размышлениях своих, только, чтобы не показаться на глаза будущей жёнушке, отпугнув её свои видком - до закольцованного времени! Так Снейпу же это самое кольцо и размыкать, чтобы не появляться тут раз в год или во сколько там времени завершается цикл, отведённый для раунда петли времени, и не начинать всё заново. Это было бы ужасающе. Снова возвращаться в это время, любить Квотриуса, потом терять его опять.
- Так жить нельзя. Значит, надо подставить неугомонному братику мою чрезвычайно костлявую попку. И что он в ней, в моём анале, извиняюсь, нашёл?..
Ничего, сколько уж я пыток выдержал и от самого Лорда, и от участников Ближнего Круга. А от своих персональных мучителей сколько вынес! Сколько Круциатусов пропустил сквозь себя, так ведь ещё и травился сколько раз! А это соитие - в общем-то, вполне сносная штука, перетерплю и её. Я же изнасиловал Квотриуса, когда был не в себе, вот теперь его очередь отыграться. Первый раз для него, новичка, не в счёт... Хотя для меня мой первый раз был вполне полноценным. Не знаю я, что у Квотриуса в мозгу происходило, когда он входил в меня, что обо всём на свете забыл, даже обо мне. Эх, заглянул бы я в его светоносные очи, когда он мне свой разум представит на рассмотрение или просто поймаю его взгляд...
... Решено, так ему и скажу сейчас, а то он больно умный стал. Надо ему мозги-то другим запудрить.
О, боги, Мерлин! Как же смею я думать о звезде своей с такой развязностью и дерзостью! Он же - моё всё! Как покойный Кингсли для Аурората, да и для «Ордена Феникса».
Ну и сравненьица в голову лезут… Это, видимо, из-за теперешнего «мертвецкого», да ещё и «несвежего» вида Квотриуса. Ну сейчас я его обрадую, он и похорошеет.
- Квотриус, звезда моя нездешняя…
А у самого Северуса горло спазмом сжимает от вида несчастья брата.
- … Послушай, чтобы доказать полную твою неправоту в знании путей моих сердца и души, предагаю тебе… себя.
Да-да, ты правильно всё понял, я о той поистине судьбоносной ссоре меж нами, случившейся...
- Я помню, о Северус. Говори, что же предлагаешь ты и как понимать, что ты предлагаешь себя мне? Неужли сие есть то, о чём все помыслы мои ещё с... первого раза, столь неудачного для тебя... нет, для нас обоих, ибо если тебе было плохо, то и от моих замечательных эмоций и ощущений ничего не должно оставаться... Но они осталось.
- Я согласен принадлежать тебе, дабы вошёл ты в меня. Разве неясно сказал я?
- Ты злишься, о Северус мой, предлагая, как выражаешься ты, «себя». Не нужны мне жертвы таковые...
Но Северус, перебив брата, покуда не выветрился из него самого отчаянный пыл, продолжал:
- И только от умения твоего зависеть будет, один лишь раз отдамся я тебе или многажды. Быть может, первый раз вовсе не говорил ни о чём, просто мне было неприятно и больно, хоть и растянул ты меня, как сумел. Но, по всей видимости, не хватило мне того.
Попрошу только одного - не тяни, как в тот раз, время до семяизвержения своего и моего, надеюсь, нарочито, задерживаясь во мне подолгу - этим ты и себе, и мне удовольствие разрушишь. Лучше после, потом… как-нибудь повторить…
Упаси Мерлин от такого «повторения» Отошью сразу же после этого вынужденного второго раза! Вот натешится мною, и хватит. Хорошего на немножко, перефразируя известный bonmot* !