Читать интересную книгу Звезда Аделаида - 2 - GrayOwl

Поэтому Снейп возглашал под дверью брата - полукровки:

- Квотриус, это я.

Квотриус! Проснись же! Я сам пришёл к тебе, мне холодно, и я ищу тепла твоего тела. Квотриус!

Услышь меня!

- Северус?

На пороге появился совсем не заспанный прекрасный греческий бог с неправильного цвета глазами, глазами Поттера. Значит, теперь ещё и эту муку Северусу терпеть - обнимать брата с… отточенными, такими английскими чертами нелюбимого «Гарольдуса» Поттера.

А вот Квотриус… Понял ли он, в кого преобразился его облик? Нет, судя по его спокойствию. А почему Северус видит проглядывающие сквозь облик «божества» черты Гарольдуса? Неужели его разум... так занят чувствами и эмоциями прежнего раба х`васынскх`, того разорённого подчистую племени?

- Любовь моя, биение сердца моего живого, оплот бытия моего, заходи скорее, согрею я тебя, и любовь тебе, коли захочешь ты, то с превеликим удовольствием подарю.

Северус возлёг на ложе брата, тёплое и местами… увлажнённое то уже остывшими, то горячими пятнами.

- Квотриус, твоё ложе…

... - По правде сказать, мы с Северусом предпочитали проводить… наше общее свободное время в Малфой-мэноре. Ничего другого Северус и не хотел. Ему нравилось в моём поместье, - замечательно врал Люциус. - И, нет, граф Снейп только живописал мне собственные впечатления от купания в этой, должно быть, замечательной речке.

Вы - настоящий счастливчик, профессор Люпин, сэр, раз удостоились чести искупаться в ней. Вы ведь не постеснялись и купались… как и Северус, который рассказывал мне, что купается à-nü* ? Так его сиятельству больше нравится. А Вам понравилось?

Вот тебе, волк, в ответ - получай-ка.

И не солгал - Северус под действием долговременного, нуднейшего упрашивания, а, скорее, уламывания под неотразимым предлогом навестить крестника летом, несколько раз аппарировал к воротам поместья под ручку со мной… Иначе бы точно куда-нибудь испарился по дороге. Уж мне ли не знать его способностей уходить от любой ненравящейся ему по тем или иным причинам ситуации!

- Да, знаете, лорд Малфой, чрезвычайно, - осмелел Ремус в состоянии большлго подпития. - И, знаете, можно только пожалеть, что Вы не были удостоены такого величайшего… наслаждения.

… Малфой в ответ только сильнее прижался боком, таким тёплым и мягким, раскормленным, но остающимся упругим, в дорогих чёрных брюках, к бедру Ремуса в дешёвых коричневых. И Рем был на седьмом небе, если, конечно, такое существует - а почему бы ему и не быть? - от счастья из-за такой близости красивого мужчины. В опьянённом мозгу его играли и переливались сумасшедшими цветами картины художника-сюрреалиста, расписывающие нереальный, но волшебный мир снов о чём-то большем, о дальнейшем ходе событий.

Но Люц прислонился к Ремусу уже с полчаса как, и дальнейших действий не предпринимал. Он казался весьма занятым пусканием колечек дыма изо рта, уже выкурив одну пачку и принявшись за вторую, почему-то французских Gauloiases.

О, это вовсе не то, что английские, хоть и не на экспорт всяким дерьмом набитые, а настоящим вкусным табаком, не отправляемыми за границу, как говорил… говорит… ещё скажет Сев о своих любимых John Players «grey», но сигареты Малфоя… Это было нечто - пряный, насыщенный неведомыми, загадочными, такими невесомыми, еле-еле позволяющими себя поймать отголосками ароматов дым. Он прокрадывался в лёгкие некурящего, но обладающего звериным, тончайшим обонянием волка, Люпина, и был необычайно восхитителен.

Ремус, получив ударную для него дозу никотина, просто вдыхая этот аромат, от полутора пачек выкуренных лордом Малфоем сигарет захмелел с непривычки к таким чудовищно прекрасным ароматам ещё больше, и его потянуло на некоторого рода откровенности.

- А знаете, лорд Малфой… Вы мне очень симпатичны… Скажу даже больше, прельщающи и соблазняющи, как мужчина мужчину, разумеется. Ну, Вы понимаете, сэр.

- Не извольте сомневаться, уважаемый профессор, сэр, я Вас прекрасно понял. Но, может, лучше уже не говорить, а действовать?

Люциус нарывался специально, чтобы применить к страстному, разбушевавшемуся оборотню парочку из тех, длинных заклинаний на священной для каждого мага латыни.

- Это Вы мне, сэр?

Ремус недоумевал - неужели он со своей смешной ногой понравился самому лорду Малфою, а, к Мордреду, Люцу...

- Ну да, разумеется, здесь же кроме нас двоих никого нет. Сэр, тогда к чему Ваш вопрос? Я лично считаю его излишним, - спокойно и поразительно степенно произнёс Малфой.

- А, может, нам лучше обойтись без этого официоза, а, Люциус... Люц?.

… Альбус с удивлением наблюдал через камин за профессором ЗОТИ и лордом Малфоем. Ему было страшно интересно, аж жуть, как события будут развиваться дальше и дальше.

Дамблдор уже успел разослать сов, чтобы созвать вечером абсолютно всех членов Ордена на суперэкстренное совещание, огласив, наконец, цель их противостояния министру магии. Она состояла в том, что одному из уважаемых, но ныне отсутствующих орденцев, грозил Азкабан. Довольно веская причина для той, на первый взгляд, разнообразной и разбросанной по многим направлениям, работы, которую он, Альбус, инспирировал среди нескольких фениксовцев - великолепным Джорджи Уизли, превосходнейшей Тонкс. Профессор Люпин оказался на высоте, несмотря на полнолуния. Даже престарелый, как и сам Дамблдор, Элфиас Додж был на потенциальном подхвате у Ремуса.

Но следовало учесть и неоднородное отношение орденцев к его мальчику, Севочке, на самом деле, бывшим ключевой фигурой Ордена во время борьбы с Волдемортом. Ведь остальные фениксовцы были лишь исполнителями тех указаний, что давал глава Ордена, основываясь на принесённых Северусом неизменно свежих и почти всегда, когда Тёмный Лорд внезапно не менял плана своего Ближнего Круга, долговременных новостях.

Зачастую Снейп появлялся перед господином Директором в его школьном кабинете в очень даже потрёпанном виде. Один раз прибыл даже с широкой полосой плоти на нежной коже паха, обожжённой черномагическим проклятием, с начисто спалёнными волосками на ней. И как ему только детородный орган не повредили! Знали, где что. И целилась, и заклинание произносила, железно управляя такой изящной, но по свойствам своим, неженской рукой, сама Бэллатрикс Ле Странж. У войны неженское лицо, но нежные женские pуки, надежные...

Профессор был в раскроенных и еле держащихся на нём брюках, с отрезанными напрочь фалдами сюртука.

Альбус так переволновался тогда, видя рассечённые Ножевым заклинанием многослойные одежды Севочки, дорогого его мальчика, в разрезе которых виднелась обожжённая, покрывшаяся волдырями, вздувшаяся кожа. Но Северус не пошёл через камин в Больничное крыло, заявив прерывающимся от боли голосом, что это - Тёмные Искусства. И, следовательно, ему, слышавшему само проклятие, но, по правилам «забав» Пожирателей, не имевшего права защищаться, теперь нужно только применить исцеляющее контрзаклятие. Никто другой, даже не говоря о мадам Помфри, но и о целителях св. Мунго ничего не сможет предпринять, если не произнести проклятье, а это было не простым заклинанием, но проклятьем, изобретённым Бэллатрикс ради пущего мучительства Снейпа, как своей персональной жертвы. Выдать это проклятье значило выдать себя, как шпиона. Пожиратели Смерти предпочитали сдохнуть, скорее, чем обратиться за официальной колдомедицинской помощью. Обращались обыкновенно к ведьмам-процентницам, которые потом долго доили соки из потрёпанных жизнью боевой Пожирателей, вставших на ноги благодаря стараниям процентщиц. Это всё были старые - под двести лет - ведьмы - знахарки, живущие на проценты от получаемой суммы галеонов за излечение. Поэтому Пожирателем было стать, для новичков, не только почётно, но и весьма дорого.