на этот вопрос, стоит вспомнить, что наши тела непостоянны, то есть все время меняются. Допустим, рецепторы сетчатки, благодаря которым вы читаете эти слова, – это уже не те клетки, которые помогали вам читать в прошлом, а в будущем вы будете воспринимать зрительную информацию через уже обновленные клетки. Это происходит потому что клетки меняются: существующие погибают, а их заменяют новые, возникшие благодаря самоудвоению старой клетки, то есть ее делению. Каждый раз, когда клетки обновляются, концы хромосом – теломеры – укорачиваются. Теломеры – как концы шнурков, благодаря которым те не распускаются. Представьте, что каждый раз, когда вы заново завязываете ботинки, концы шнурков становятся короче; со временем они вовсе пропадают, и шнурки распускаются. Именно это и происходит с хромосомами. Клетка может обновляться только ограниченное количество раз, и после того, как предел[20] достигнут, теломеры больше не защищают конец хромосомы, из-за чего клетка погибает.
Из-за этого некоторые воспринимают теломеры как «биологические часы», которые отражают возраст клетки: чем короче теломеры, тем старше клетка и, следовательно, тем старее с точки зрения биологии человек. Свидетельства того, что теломеры с возрастом укорачиваются, безусловно указывают на то же. Кроме того, у взрослых, страдающих возрастными заболеваниями, теломеры короче, чем у их здоровых сверстников. Однако для нашего приключения важнее всего то, что у людей, которые в детстве переживают больше невзгод, теломеры короче, чем у их сверстников. Поразительно, однако исследования даже подтверждают зависимость длины теломер от потрясений, пережитых в первый же день рождения. У новорожденных, чьи матери во время беременности испытывали больше стресса, теломеры короче, чем у других! Судя по всему, невзгоды ускоряют биологическое старение клеток человека еще до его рождения.
Одно дело – обнаружить, что на длину теломер в детстве или зрелости влияет неблагоприятный опыт, и совсем другое – связать неблагоприятный опыт с самой эрозией теломер, то есть с их укорачиванием. Если бы нам удалось это сделать, то мы доказали бы, что невзгоды ускоряют старение, а если бы эрозия теломер была связана и с состоянием здоровья человека, то мы обнаружили бы еще один биологический механизм, с помощью которого невзгоды детства «проникают под кожу» человека и влияют на его физическое здоровье. Поэтому мы решили не просто проверить, зависит ли от количества потрясений длина теломер в определенном возрасте, а изучить (в рамках исследования E-Risk), можно ли по количеству насилия, которому участник подвергался в детстве, предсказать, насколько короче станут его теломеры с пяти до десяти лет. Мы предполагали, что у детей, которые подвергались насилию сильнее, эрозия теломер будет происходить стремительнее.
Чтобы как можно точнее оценить то, насколько сильно ребенок подвергался насилию, мы использовали данные, полученные в ходе бесед с матерями участников исследования E-Risk, которые проводили, когда близнецам было пять, семь и десять лет. В ходе длительной беседы у матерей спрашивали, бывали ли в семье случаи насилия, которое могло проявляться в трех видах. Домашнее насилие включало в себя случаи, когда мать или ее партнер склонялись к одному из двенадцати видов поведения, например пинали партнера или угрожали ему ножом. Подвергался ли ребенок травле, мы решали на основе честных рассказов матерей (о них мы говорили в 9-й главе). Считалось, что ребенок подвергается травле, если сверстники говорили им что-то грубое и обидное; высмеивали его, обзывали и унижали; устраивали ему бойкот, нарочно его не замечали и никуда не звали; били, пинали или толкали ребенка; запирали его в кабинете; очерняли его имя и распространяли о нем слухи; как-то еще его обижали.
О том, подвергался ли ребенок физическому насилию, мы судили на основе многочисленных данных, собранных наблюдателями, которые посещали дома участников, и предоставленных матерями во время подробного опроса о подходах к воспитанию. Считалось, что с ребенком жестоко обращаются, если мать хотя бы раз в неделю била его так сильно, что оставались следы или синяки; если ребенка неоднократно избивал взрослый сводный брат; если отец, напившись, бил ребенка в порядке вещей, «просто чтобы унизить»; если ребенка часто шлепал парень его матери, а также прикасался к нему с сексуальным подтекстом. Как и в данидинском исследовании, специалисты разъясняли матерям участников: если окажется, что ребенок проживает в неприемлемых условиях, об этом придется сообщить в службу опеки. По правде говоря, когда они посещали дома участников, то напоминали об этом дважды. Получается, если мать рассказывала, что жизнь ребенка под угрозой, она тем самым открыто просила исследователей вмешаться. В таком случае они вместе с матерью отправлялись к семейному врачу (в Соединенном Королевстве каждому ребенку назначается тот или иной врач) и сообщали о происходящем. В итоге за дело брался человек, которого знали в семье и который отвечал за жизнь ребенка. Так мы и оставались послушны закону, и не действовали наперекор родителям, и не нарушали собственных нравственных представлений. Может показаться, что матери из страха разоблачения, наоборот, должны были умалчивать случаи насилия, однако мы задавали им вопросы по этому поводу несколько раз (когда участникам было пять, семь, десять и двенадцать лет), а потому рано или поздно они настолько к нам привыкали, что выкладывали все как на духу. За много лет мы таким образом вмешались в жизнь нескольких семей, однако в итоге ни одна не вышла из исследования.
Собрав разнообразные данные о том, были ли участники подвержены домашнему насилию, травле и жестокому обращению в детстве, мы вывели совокупную величину, которая отражала общий уровень насилия, которому подвергался участник. Около половины детей не подвергались насилию, около одной трети подвергались одному виду насилия, а чуть более 15 % – двум и более.
Чтобы измерить длину теломер участников в возрасте пяти и десяти лет, мы с помощью ватной палочки собирали образцы их клеток с внутренней стороны щеки. Мы привезли образцы в лондонскую лабораторию, где извлекли из них ДНК и измерили длину теломер.
ДИАГРАММА 18.2. Связь между уровнем насилия в семье и длиной теломер участника в возрасте от пяти до десяти лет. По И. Шалеву, Т. Моффитт, К. Сагден, Б. Уильямсу, Р. Хаутс, А. Денизу, Дж. Миллу, Л. Арсено и А. Каспи (2013 г.). Exposure to violence during childhood is associated with telomere erosion from 5 to 10 years of age: a longitudinal study. Molecular Psychiatry, 18, 576–581, figure 2.
Пришло время проверить, зависит ли эрозия теломер (то есть их укорочение) в течение пяти лет от уровня насилия, которому подвергался ребенок. Оказалось, что зависит. У детей, которые подвергались воздействию двух и более видов насилия, в сравнении с детьми, которые подвергались насилию