Читать интересную книгу Заложница - Клер Макинтош

другим человеком.

Я достаю телефон и запускаю трекер «Полетный радар-24», столь любимый фанатами авиаспоттинга и дальних перелетов.

– Мама… – Я жду, пока в приложении загрузится самолет Майны. – Вот здесь.

– Бела-ус.

– Русь. Как «гусь». Беларусь.

София повторяет за мной, вглядываясь в слово на дисплее, и я понимаю, что она его запомнит. Она никогда ничего не забывает.

– Наздровье, – произносит Бекка.

– Что-что?

Она медленно проходит в кухню, оставив свои сапоги на линолеуме. Под ними уже лужица.

– Это по-русски «Будем здоровы».

Я переставляю ее обувь на коврик и смотрю на мигающую на дисплее телефона точку – самолет Майны на высоте десяти с половиной тысяч метров. Скоро мигающая точка пересечет воздушное пространство России, потом Казахстана, а затем Китая. Наконец она пролетит над Филиппинами, Индонезией и перед тем, как мы с Софией проснемся, пересечет Австралию и приземлится в Сиднее.

– Двадцать часов, – протянул я, когда Майна сообщила, что полетит. – Ничего себе смена!

– Я не директор авиакомпании, Адам.

Я выдержал паузу, прежде чем заговорить снова, не желая ввязываться в ссору, которую она пыталась начать.

– Все же неплохо бы провести несколько дней в Сиднее в это время года.

– Это не праздник и не отпуск!

Я сдался. Мы стояли около дверей школы, чтобы передать слона, которого в то утро случайно забыли дома. София бросилась Майне на шею и обняла ее, а потом кивнула мне, будто мы как-то встречались на конференции по сетевым протоколам. Напомните, чем вы конкретно занимаетесь? Мне подарили несколько часов общения с дочерью со строгим предписанием вернуть ее домой к шести вечера.

А Майна не унималась:

– Перестань заставлять меня чувствовать себя виноватой, Адам! Это моя работа.

– Знаю, я…

– Как будто бы у меня есть выбор.

Она покраснела от злости и принялась демонстративно медленно застегивать пуговицы на пальто Софии. Я заметил, как Майна глубоко и размеренно дышала, а когда выпрямилась, никто бы и не подумал, что что-то произошло.

– Я буду скучать по тебе, – тихо сказал я, гадая, переступил черту или нет, но глаза Майны увлажнились. Она отвернулась, вероятно, надеясь, что я ничего не заметил.

– Это такой же рейс, как и все остальные.

Двадцать часов, как ни крути.

Лихорадочное и возбужденное ожидание этого перелета продолжалось два года. Возможно, я замечал его более приземленно, чем Майна, но компания «Уорлд эйрлайнс» была у всех на виду и на слуху. Телевизионная реклама, демонстрировавшая мягко раскладывавшиеся кресла-кровати в бизнес-классе и вытянутые ноги пассажиров экономкласса. Интервью с пилотами, работавшими на испытательных рейсах, ностальгические сравнения с «Кенгуриным маршрутом», по которому летали в 1940-х годах с остановками в шести странах.

– В 1903 году, – пару дней назад сказал Юсуф Диндар, сидя на гостевом диване в передаче «Завтрак на Би-би-си», – братья Райт бросили вызов земному тяготению, совершив первый управляемый полет на аппарате тяжелее воздуха с двигателем. Более ста лет спустя мы обладаем возможностью держать в воздухе 150 тонн металла двадцать часов подряд. – Он откинулся на спинку дивана и вытянул вдоль нее руку. – Сила притяжения Земли велика, но мы доказали, что преодолели ее. Мы победили природу.

Теперь, когда я вспоминаю его самодовольный взгляд, у меня по спине мурашки бегают. Не сомневаюсь, что у него самые опытные экипажи и самые лучшие самолеты. Однако природа способна поглотить целый город, повалить небоскребы и смыть в океан береговые линии…

Я выключаю сценарий наихудшего развития событий, закольцовкой вертящийся у меня в голове. Майна права: вечно у меня конец света получается. Они три раза прогоняли испытательные рейсы. На них смотрит весь мир. На карту поставлена их репутация, не говоря уже о нескольких сотнях человеческих жизней.

Ничего не случится.

Глава шестая

17 часов до Сиднея. Майна

Мы где-то над Восточной Европой, под нами лишь кружащиеся облака. Я касаюсь пальцами стекла иллюминатора и всматриваюсь в очертания фигур, которые выискивала бы вместе с Софией, будь она здесь. Старуха, сгорбленная и ковыляющая в магазин, гляди, вон ее сумка. Пальма – вон там! Чуточку прищурься…

Вспоминаю, как сама высматривала облака-фигуры рядом с мамой, лежа на спине в саду, пока та пропалывала клумбу. Она держала сад в образцовом порядке, никогда не запоминая названий растений, но как-то чувствуя, что и куда посадить.

– Растениям для хорошего роста нужно пять вещей, – объяснила мама, выкапывая симпатичный кустик, в прошлом году усыпанный мелкими белыми цветочками, а в этом почему-то захиревший. Я села прямо, обрадовавшись случаю блеснуть тем, что выучила по биологии.

– Вода, – произнесла я. – Питание. Свет для фотосинтеза. – Я задумалась. – Тепло?

– Умничка. А пятое?

Я скривилась. Не смогла вспомнить, есть ли пятое вообще.

– Пространство. – Мама осторожно подняла кустик, заполнила образовавшуюся лунку землей, остатки которой рассыпала по соседним растениям. – Вот эти три прекрасно шли в рост, когда их посадили, но теперь этот сильно зажат. Он не погибнет, но и разрастаться не станет. Я пересажу его в другое место, и ему это понравится, вот увидишь.

Я вспоминаю этот разговор всякий раз, когда оказываюсь на борту самолета, ощущая вину оттого, что оставила Софию дома. Чтобы расти и развиваться, нам нужно пространство. Всем нам.

Я долго моргаю и оставляю облака и дальше складываться в фигуры. В самолете светло, всюду слышны разговоры. Блюда, которые мы подаем, тщательно продуманы: сначала те, чтобы пассажиры не засыпали, а затем такие, чтобы они поскорее легли отдыхать.

– Лучше раздать всем снотворное, – заметил Эрик, когда мы просматривали меню. – Дешевле бы обошлось.

Я иду вдоль салона, проверяя, есть ли у пассажиров все необходимое. Там семь рядов. Двойные ряды кресел тянутся вдоль краев салона, посередине располагается блок из четырех кресел. Каждое кресло снабжено ширмами, ими можно отгородиться от соседа, что обеспечивает каждому пассажиру личное пространство. Если захочется поспать, то можно выдвинуть вперед нижнюю часть кресла, устроившись под телеэкраном и превратив и без того удобное кресло в настоящее кресло-кровать. Неплохо для того, чтобы провести двадцать часов. Все это сильно отличается от экономкласса, где у тридцати трех кресел в девяти рядах спинки опускаются на восемь сантиметров.

– Мы уже почти на месте? – спрашивает мужчина, сидящий в одном из кресел по центру.

Я вежливо улыбаюсь, хотя он уже четвертый пассажир, задающий подобный вопрос, причем каждый из четырех убежден в своей оригинальности. Позади него влюбленная парочка отгородилась от всего мира, опустив кресла на одинаковый угол. У них на экранах показывают один и тот же фильм, причем кадр в кадр, что достижимо лишь намеренными усилиями. Наверное, молодожены, однако если так оно и есть, то, согласно списку пассажиров, дама сохранила девичью фамилию.

– Можно мне еще одеяло? – спрашивает женщина лет тридцати с пышными кудрявыми каштановыми волосами,