нездоровая зависимость есть наркотик, излечиться от которого уже нельзя. А вы так хрупки, поэтому сегодня нам доставит искреннее удовольствие наблюдать за тем, как ты вместе с ним рассыпешься на части.
На бледном лице Вейн загорелась улыбка, прямо насмехающаяся над сказанными им словами. Подняв на него свои голубые глаза, чистота которых отгоняла всю тьму, скопившуюся вокруг, она тихо прошептала:
– Знаете, почему вы здесь? Потому, что предали свет, бесправно согрешив.
Холод старого развалившегося каменного здания, давно отстранившегося от жизни, брошенного в одной из параллелей Сан-Лореила, чувствовался всем телом. Ледяные капли дождя, ударяя о камень, глухо отбивали мелодию, которая вряд ли может предвещать безопасность.
Насквозь пробитое мглой небо отражалось в темно-зеленой воде непроходимого пруда, дугой обогнувшего развалины некогда величественного здания.
Направляясь в его сторону, мы с Сэмом прислушивались к нездоровой окружающей тишине, которая, как мне тогда показалось, нахально нас обманывала своей беззащитностью. Все вокруг было таким тихим, что я отчетливо слышал наше с Сэмом прерывистое дыхание.
Босые ноги, беспечно ступающие по мокрой от дождя траве, были покрыты мелкими царапинками и синяками, ставшими свидетелями болезненной хватки прочных оков. Белая ночная сорочка едва колыхалась на порывах легкого ветерка, скользящего по тонким рукам девушки. Она неспешно направлялась в мою сторону, точно оценивая каждый мой шаг, проделанный ей навстречу. Ее белоснежные волосы, едва касаясь тоненьких плеч, развевались в разные стороны, придавая этому беззащитному существу еще более хрупкий вид.
Остановившись передо мной, она легко обняла меня, тепло улыбнувшись.
– Вейн, прости, что меня не оказалось рядом в тот момент, когда я так был нужен. Из-за меня ты подверглась опасности. – Мои руки не решались ее почему-то обнять, хоть я очень сильно желал этого. Синяки и порезы на ее руках и ногах не позволяли мне даже прикоснуться к ней, словно их нанес я сам.
Ее тонкий палец коснулся моих губ, прося меня больше не произносить ни единого слова.
– Я сама виновата, раз стала легкой добычей. И это я должна просить у тебя прощение. – Она виновато опустила глаза, по-детски поцеловав меня в щеку.
Я видел, как ее босые ноги, истерзанные цепями, еле стояли на месте, вот-вот готовые подвести хозяйку, повалив ее на сырую землю. Поэтому, подхватив ослабевшее тело на руки, я бережно прижал ее к себе, желая как можно скорее избавить ее от насквозь пронизывающей дрожи.
– Но куда делись похитители? – Сэм почувствовал что-то неладное в событиях, произошедших в разбитых стенах забытого всеми здания.
– Они рассыпались, – легко ответила Вейн, подарив ему улыбку, которая его больше всего пугала.
Мягкими руками она дотронулась моих плеч, бережно припав к моей спине. Она ничего мне не сказала с того самого момента, как мы вернулись в «Кёрс-Роуз», оставив все недавно произошедшие события позади.
Я чувствовал, как легко трепетало сердце в ее прижатой ко мне груди, как оно ликовало, просто находясь в безопасности. Я был рад, несказанно рад, ее осторожным прикосновениям, тому незначительному теплу, которым она без остатка делится со мной.
Когда она вот так обнимает меня, закрывая глаза, я уже не могу пошевелиться, незаметно для себя навеки став ее заложником.
Не осмеливаясь прикоснуться, я молча слушаю, как она дышит, как легко вздымается ее грудь, как колышутся ее длинные пушистые ресницы, словно в каком-то сладком дурмане таинственного сна. Она не говорит мне ни слова, но мне это и нужно.
Через какое-то мгновение я слышу, как ее дыхание становится тише, чувствую, как ее руки ослабевают, медленно сползая по моим плечам, вот-вот готовые сорваться.
Оторвавшись от любования за ночной жизнью города, я беру ее тело на руки, еще немного любуясь спящим, таким беззащитным видом, а затем аккуратно кладу ее в мягкую постель, накрывая теплым одеялом. Но почему-то, когда она вот так покидает меня без предупреждения, я не могу сделать и шага, точно прикованный к ней какими-то невидимыми, но очень прочными цепями.
Ее ресницы продолжают трепетать, едва подергиваясь в полудреме. Такая невесомая, такая легкая и такая совершенная…
В этот раз я не смог удержаться, прислонив свою ладонь к ее мягкой щеке. Больше всего я боялся, что в этот момент она возьмет и исчезнет, оставив меня одного в этом душном мире, из которого никому нет выхода, но как же я был рад, что этого не произошло.
Я уже был не в силах оторваться от нее, аккуратно скользнув пальцами по тонкой шее. Ее грудь встрепенулась, кажется, от нежданного прикосновения.
Тьма сгущалась новыми красками, зарывалась в каждый потаенный уголок, перешептывалась с кем-то невидимым, кажется, обговаривая какой-то загадочный план. Она медленно кружила над Вейн, пыталась дотронуться до нее, схватить за руки, чтобы внезапно утащить в один из возможных пустых миров, в котором она уже вряд ли сможет уцелеть.
Забравшись на край ее кровати, я долго наблюдал за ней, не в силах сомкнуть глаза. Я и не заметил, как во сне она прижалась ко мне, даже через рубашку обжигая мою грудь своим горячим дыханием.
Глава 8
Наутро, когда первые лучи едва окрепшего солнца коснулись пушистых ресниц девушки, Вейн распахнула свои глаза, в которых отчетливо читалось недоумение:
– Энгис, ты всю ночь провел рядом со мной?
– Ни на секунду не смыкая глаз, – тихо ответил я, продолжая смотреть на нее.
В ее глазах сияло смятение, одновременно переливаясь самыми разнообразными оттенками восхищения. Она не знала, что ей ответить, да и что вообще сказать, ведь ради нее еще никто не был готов пожертвовать собой.
Прикрыв свои глаза, она затаила дыхание, и снова открыла их, вновь посмотрев на меня.
– Нет, это не сон, – пролепетала она, попытавшись мне улыбнуться. – Неужели совсем не смыкал глаз?
– У меня не было для этого повода. Я ведь пообещал оберегать тебя любой ценой.
Вейн опустила глаза на льняную подушку, на которой пряди наших волос едва сплетались друг с другом. Я ощущал ее неровное дыхание, временами прерываемое чувством обжигающего ее смущения.
– Ты слишком зациклился на мне, Энгис, – еще тише проговорила она, не поднимая на меня своих внезапно опустевших глаз. – Так нельзя. Это не защита, а кража у всего остального мира.
– Вейн, если бы ты знала, как я хочу украсть тебя у самой жизни, у этого городка, подарив другую, ни на что не похожую жизнь. – Мои руки сжали ее ладонь, уже не желая отпускать.
Вновь ее глаза озарились тем светом, который согревает мою застывшую от холода Сан-Лореила душу, спасая от жутких кошмаров по ночам.
Ее тонкие губы образовали улыбку, насквозь прожигающую меня:
– Если ты действительно этого так хочешь, то почему же не украдешь, допустим, сейчас?
Мои тонкие пальцы скользнули по ее мягким волосам, остановившись у основания ее шеи.
– Тогда тебе придется распрощаться со своим миром, приняв мой. Я не хочу, чтобы ты когда-либо чем-то жертвовала.
– А если этого хочу я сама?
Она настойчиво ждала от меня ответа, не сводя с меня своих требовательных глаз, отказать которым я уже был не в силах.
Поднявшись с ее постели, я протянул ей свою руку, надеясь, что ее слова были реальны. Не раздумывая, она вручила мне свою тоненькую ладонь, последовав за мной в сторону огромного зеркала, стоящего у тяжелого платяного шкафа.
– Если сейчас ты сделаешь шаг вперед, то уже никогда не сможешь попасть в свой собственный мир. Это жертва, от которой ты можешь отказаться. Тогда я пожертвую этим миром ради тебя.
Она встревоженно подняла на меня свои глаза, в которых застыла какая-то слепая печаль.
– У меня давно нет своего мира, – с дрожью в голосе сказала она, опустив глаза. – Он рухнул, когда я была ребенком.
– Тогда я дарю тебе свой. – Сделав шаг в мир, который был мне подвластен, я боялся, что она откажется, но Вейн смело шагнула за мной.
Прекрасное голубое платье с витиеватым черным кружевом, нежно лежащим на ее тонких руках и длинной шейке, изящно смотрелось на ней, придавая особенный, сказочный вид. Легкие