Читать интересную книгу Народный эпос - Сборник

y>

Народный эпос: Песни

Проект Издательского дома «Эпоха»

Дагестан в легендах и преданиях

Душа народа

Не пером написана история горских народов – она написана кинжалами, серпами, копытами коней; надмогильными памятниками. Не чернилами написаны горские песни – они написаны слезами и кровью. Народные песни – это и колыбельная – первое, что слышит человек, и похоронный плач – последнее, что звучит над человеком. Песня, которую он уже не слышит. Народные песни – в них страдают влюбленные, погибают герои, ими оплакивают умерших и проклинают врагов. В них борются, трудятся и вечно мечтают о лучшей доле. В них нищие стучат в ворота богачей, скорбят вдовы, готовят месть неотмщенные.

Давно превратились в прах сокровища богачей, а песни – единственное достояние бедняков прошли через сердца десятков поколений и остались нам в наследство. Когда мы слушаем и читаем эти песни, кажется, что наши предки только тела свои отдали смерти, а сердца на вечные времена завещали потомкам. Мы слышим биение этих сердец, их боль и стремление к счастью. Как образно, красиво и смело мыслили безымянные певцы, как точно и лаконично выражали мастера из народа свои чувства.

Каждая из песен, созданных на языках малочисленных народов, имеет свою большую горестную и смелую биографию, схожую с историей жизни певцов. Мы не знаем создателей этих песен, но, наверное, эти люди были похожи и на Коста Хетагурова, и на Кязима Мечиева, и на Сулеймана Стальского, и на Гамзата Цадаса, и на многих других вдохновенных и мудрых певцов наших гор. Наверное, они были похожи на Гомера и Данте, на Шекспира и Пушкина. Наверное, наши певцы были такими же героями, тружениками, как те, о ком они создали свои удивительные песни. Они были, наверное, так же храбры, как Хаджи-Мурат, могучи, как нарты, красивы, как Кама– лил Башир, остроумны, как Молла Насретдин. Одних певцов убивали из– за угла, как Махмуда, других отравляли ядом, как Эльдарилава, третьих в кандалах угоняли в Сибирь, как Ирчи Казака, четвертым выкалывали глаза, как Саиду Кочхюрскому, пятым сшивали губы, как Анхил Марин. Кто они, великие страдальцы? Где их могилы? На какие надгробья нам, благодарным потомкам, возлагать венки любви и благодарности за волшебные песни?

Да, именно волшебные. Не удивительно, что звуками этих песен был очарован поручик Тенгинского полка Лермонтов, а Лев Толстой записывал прозаические пересказы этих песен у своих кунаков в наших аулах и считал, что «песни гор – сокровища поэтические, необычайные».

Эти необычайные сокровища в наши годы становятся достоянием миллионов. Из родных саклей и ущелий они выходят на широкие просторы.

До конца своей недолгой жизни неутомимым собирателем песен горских народов был сын маленького лакского народа, выдающийся советский писатель Эффенди Капиев. Его записные книжки заполнялись и около чабанских костров, и в мастерских лудильщиков, и в саклях ашугов, на свадьбах и похоронах, у очагов и колыбелей. На каждом листке капиевской записной книжки толпились неповторимо точные сравнения, метафоры, афоризмы, от них веяло запахом родной каменистой земли, шумом водопадов, дымом костров на вершинах скал. Он заносил в свои блокноты то, о чем говорили письмена старинных, много повидавших горских кинжалов, надписи суровых могильных камней, слова матерей и влюбленных. «Но коротка жизнь героя», – как говорится в одной из горских песен. Оборвались записи Эффенди Капиева. Яркое пламя быстро гаснет.

Новые поэты, в новых записных книжках с любовью, по-капиевски, продолжают записывать песни народов гор.

Книга, куща вошли переводы песен народностей Дагестана, напоминает многокрасочный, хорошо сотканный кавказский ковер. Когда в этой книге читаешь горские песни, кажется, что из могил встали наши предки и беседуют между собой у одного очага, обретя общий язык. В этой книге песни разных народов, но им свойственна общая боль, общее горе, надежды и радость.

Поэзия родного народа! Еще в детстве твои звуки запали мне в душу. С тех пор прошли годы, я любил многих поэтов и сам стал писать стихи. Я, бывало, разочаровывался в своих любимцах, ниспровергал одни свои кумиры и на их место водружал другие, я рвал в клочья многие свои стихи, и только любовь к народной поэзии моих гор не угасала. Ты с каждым годом вызывала во мне все большее восхищение и удивление. Каждый раз, когда я слышу твои звуки, мне тепло, как у очага в отцовской сакле, как в горах под буркой во время дождя. Слыша тебя, я слышу мать, поющую мне колыбельную песню, и топот коня, несущего меня в бой. Мне кажется, что твоя песня поет о моей любви и оплакивает мою смерть.

Текут многочисленные реки и ручейки, то широкие, то узкие, то шумные, то спокойные. Различна их глубина, но все они берут начало из горных родников.

Народные песни – это горные родники, откуда берут начало ручейки и реки, сливающиеся в бурном море советской поэзии. И я завидую тем нынешним и будущим певцам моей страны, которые прибавят к песням своего народа хоть одну свою песню.

1980 г.

Расул Гамзатов

Каменный мальчик

Потемнели небеса в тревоге,Клубы дыма катятся, как вьюки,—То Тимур пирует хромоногий,Вьючит наше горе, наши муки.

С родниками, что текут издревле,Кровь смешалась, но исчезла жалость:Горе матерей – воды дешевле,Честь невест с речным песком сравнялась.

Разве можно горцам ДагестанаПримириться с горькою годиной?Разве можно горцам ДагестанаНе вступить в борьбу семьей единой?

У судьбы, как у арбы, – колеса,Непрестанно времени круженье,Высоко Тимур-хромец вознесся,Началось теперь его паденье.

Хоть в аулах горских пусто ныне,Хоть войска Тимура на вершине,—Нет лесов, чтоб недругам укрыться,Нет ключей, чтоб недругам напиться.

Терпкий дым окутал бездорожье,Зной палящий давит нестерпимо,Капля влаги – золота дороже,Жизнь захватчиков – дешевле дыма.

Разметались вдоль долины горнойНедругов шатры, горя, как маки,Разыщите горные потоки,С воспаленной кожею вояки.

«Эй, гонцы, – сказал Тимур жестокий,Разыщите горные потоки,Эй, верблюдов к родникам отправьте,Войску воду в бурдюках доставьте!»

Если б в мире не было печали,Слезы на глазах бы не блистали,Если б не было воды бесценной,Не было бы жизни во вселенной…

Жизни нет для воинов Тимура,Стон в шатрах, сидит властитель хмуро —Нет воды! Верблюды – пред шатрами:С мертвыми вернулись бурдюками!

На колени перед грозным шахомПал вазир, сказал, объятый страхом:«Смилуйся, о шах неумолимый,Никого в ущельях не нашли мы!

Только под утесом-великаномВстретились мы с глупым мальчуганомМальчик пас последнего ягненка,И спросили мы у пастушонка:

«Где тут к роднику лежит дорога?»Он молчал, – скрестились наши взоры, —Только голову он поднял строго,Словно эти вековые горы».

– «Эй, вазир, – сказал Тимур, вскипая, —Ты забыл, что голова дурнаяУмного меча всегда боится.Не открыл ты, где родник таится,Почему же мальчика дурногоНе заставил ты сказать нам слово?»

– «О владыка, смилуйся над нами,Ты об этом мальчике послушай!Мы беседовали с ним кнутамиИ его же палкою пастушьей,Но вели мы разговор впустую:Он упал, но голову дурнуюВысоко по-прежнему держал он,О воде ни слова не сказал он!»

– «Эх, вазир, – сказал Тимур, вставая, —Ты забыл, что голова дурнаяУмного меча всегда боится,Ты 6 огнем спалил мальчишке ноги,Чтобы сразу вспомнил ум убогий,Где вода желанная струится!»

– «Смилуйся, владыка с мощным станом!Разговор вели мы с мальчуганомПламенем, железом раскаленным —Не ответил ни слезой, ни стоном.Может быть, тебе он слово скажет,Золото ему язык развяжет?»

Перед шатром Тимура-падишахаМальчуган стоял, не зная страха.Он воскликнул, не потупя взгляда:«Падишах, мне золота не надо!Если недруг золото предложит,Сын родную мать продать не может,Родину продать народ не может!»

Дерзко очи мальчика блистали, —Приказал их выколоть властитель,Дерзко речи мальчика звучали, —Языка лишил его властитель.Не вода забила ключевая, —Это кровь горячая вскипела,И, казалось, гордо умирая,Землю Дагестана обагряя,Говорит родник светло и смело:«Пусть низвергнутся туман и тучи,Чтоб враги не вышли из ущелий,Пусть утесы наши станут круче,Чтоб враги пробраться не сумели!Пусть в теснине стану я скалою, —Пред врагом обратный путь закрою!»

Если есть в душе твоей желаньеГорячей, чем пламени пыланье,То всегда исполнится желанье —И быстрей, чем пламени пыланье:Пастушонок стал скалой в теснине, —Та скала стоит у нас поныне!

Не дано врагам убить вовеки,Погасить живого сердца пламень,Не дано врагам свалить вовекиМальчика, что превратился в камень.Если связан ты с родной землею,Ты, в бою погибнув, стань скалою!

Хочбар