Читать интересную книгу Тени прошлого - Эдна Бьюканан

— Нолан был единственным мужчиной в доме?

Берч утвердительно кивнул.

— Его сыну Скаю было в то время всего девять.

— Похоже, убитый был не самым лучшим отцом, — обронила Райли.

— Никто никогда не подозревал в убийстве жену и детей. Не было мотивов, — сказал Стоун.

На лице Райли сквозь загар проступила бледность. Она нервно затеребила пресс-папье.

— Таким мотивом вполне может быть инцест.

— Вы думаете, эти младенцы — его дети? — спросила Салазар.

— Дело, конечно, гнусное, но не сказать чтобы из ряда вон выходящее, — задумчиво произнесла Райли. — Такие случаи бывали. В основном в сельской местности.

— Последствия инцеста закапывали на заднем дворе или запирали в сундуке и прятали на чердаке, — зябко поведя плечами, сказала Салазар.

— Или в подвале, — дополнил Берч. — Зачем скрывать, если дети законные? Вот сукин сын.

— Судя по показаниям свидетелей и газетным вырезкам, найденным в деле, Нолан с женой вели очень активный образ жизни, занимались благотворительностью и постоянно мелькали в колонках светской хроники. В последние годы перед убийством его жена уж точно не была беременна, — сообщил Стоун.

— Значит, кто-то из дочерей, — отрезала Райли. — Инцест кажется мне вполне правдоподобным мотивом.

— Теперь ясно, почему вдова с детьми так быстро слиняли после убийства, — вставил Корсо.

— Но дом продавать она не стала, — заметила Салазар.

— Решила не выпускать из рук, как и все остальное, — заключил Корсо.

— Жена наверняка все знала, — стала вслух рассуждать Райли. — Не могла не знать. Три дочери, семь младенцев?

— Парень хорошо порезвился, — усмехнулся Корсо.

— А вдова жива? — спросила Салазар.

Берч кивнул.

— Интересно, а почему она вдруг решила продать дом? — нахмурилась Райли.

— Элементарная жадность, — ответил Берч. — Эдельман сказал, что заплатил ей сорок миллионов баксов.

— Ей, должно быть, сейчас за семьдесят. Возможно, у нее склероз и она уже не помнит, что они спрятали в подвале, — предположил Корсо.

— Такие вещи помнят в любом возрасте, — возразила Райли. — Ей известно, что Эдельман собирается снести дом, но она уверена, что сейчас вряд ли кто-нибудь вспомнит об этом погребе. На месте дома построят высотку, и младенцы будут навсегда погребены под тоннами бетона. Никто никогда не узнает, что они вообще родились на свет.

Мы должны поторопиться, — повернулась она к Берчу. — Журналисты с четвертого канала и из «Майами ньюс» уже сделали стойку. Просочились сведения, что мы нашли в Шедоуз человеческие останки. Они жаждут подробностей. Я попытаюсь придержать пресс-релиз. Когда он выйдет, пресса наверняка поднимет шум.

— В данном случае это нам на руку, — сказал Берч. — Поможет отыскать какие-нибудь ниточки. Может, кто-то знал, что эти девочки были беременны.

— Только представь, какая свистопляска начнется в средствах массовой информации! Вам надо успеть поговорить с вдовой и дочерьми, пока еще никто ничего не знает.

— Возможно, одна из них убила Нолана, — предположил Берч. — А может, они сделали это сообща. Паскудное дельце. Подумать только, что им пришлось пережить. Похоже, этот Пирс Нолан был отъявленным негодяем.

Глава 5

Назарио закрыл за собой дверь. Через секунду она приоткрылась, но из комнаты никто не вышел.

— Эта птичка боится оставаться наедине с мужиками, — прокомментировал Корсо. — Наверняка ей есть что сказать.

Назарио появился через сорок пять минут.

— Ну что? — спросил его Берч, отрываясь от папки с делом Нолана.

— Она не врет, — заявил Назарио. — Она действительно не знала, что мы там нашли.

— Я всегда подозревал, что его детектор лжи выходит из строя при виде красоток, — злорадно сказал Корсо. — И точно.

Назарио оставил эту реплику без внимания.

— У Кики клаустрофобия, сержант. Она боится ездить в лифте, летать в самолете, не переносит закрытых помещений без окон, — сообщил он, посмотрев грустными глазами спаниеля в сторону приоткрытой двери. — Поэтому она и не пошла с нами в подвал.

— Логично, — признала Райли.

— А как она объяснила свои приводы в полицию? — спросил Берч.

— Ее дважды арестовывали. Эдельман расчищал территорию под торговый центр, а группа протестующих образовала живое кольцо вокруг огромного столетнего баньяна, который рабочие собирались спилить. Их всех арестовали. Она там тоже была.

— Она еще и защитница деревьев! — ухмыльнулся Корсо.

— Не слишком серьезное преступление, — заметил Стоун.

— Это называется экотерроризмом, — возразил ему Корсо.

— Второй раз ее арестовали, когда она протестовала в Майами-Бич, — продолжал Назарио. — Сносили гостиницу в стиле ар деко, чтобы Джанни Версаче, живущий по соседству, мог вырыть себе бассейн. Обе демонстрации были вполне мирными.

— Иногда это единственный способ изменить закон или заявить о своих правах, — заметил Стоун.

Райли бросила на него внимательный взгляд.

— Когда вы сказали, что нашли мертвое тело, она решила, что это старый контрабандист, — продолжал Назарио. — Помните, он исчез в середине тридцатых — утонул в море или что-то в этом роде.

— Хорошо-хорошо, — прервал его Берч. Он вдруг вспомнил, что не пообедал, а уже девять вечера. Неудивительно, что его все раздражает. — Еще один вопрос. Она упоминала о Ферджи и Ди?

— Это ее собаки. Ферджи — йоркширский терьер, а Ди — папийон, — с серьезным видом объяснил Назарио.

— Кто?

— Это такая порода. Маленькая симпатичная собачка.

— Из тех, которых наряжают в костюмчики с фальшивыми бриллиантами? Как Тинкербелл Пэрис Хилтон[3]? — ехидно спросил Корсо.

— Нет, — нахмурился Стоун. — Тинкербелл — чихуахуа.

— Общество защиты животных должно вступиться за эту бедняжку, — сказала Райли.

— Верно, — поддержала ее Салазар. — Эта женщина носит ее как украшение. Я видела по телевизору. Бедная собачка вся тряслась.

— Тинкербелл при каждом удобном случае пытается унести ноги, — продолжала Райли. — На прошлой неделе в новостях сообщали, что она опять сбежала. Но за собаку назначают такое вознаграждение, что ее неизменно возвращают хозяйке.

— Что значит «бедная»? — возмутился Корсо. — Я не прочь поменяться местами с этой псиной. Да ей просто повезло.

— Еще бы, — усмехнулась Салазар. — К чему только эту собачку не прижимали! Чего она только не насмотрелась!

— То-то и оно. Так что я очень не прочь.

— Молодые люди! Лейтенант! — окликнула их Кики Кортелис, робко выглянув из комнаты. — Вы обо мне не забыли? А то я боюсь, что все разойдутся и оставят меня здесь.

— Как же, забудешь о вас, — проворчал Берч. — Хотя мы бы не прочь. Сейчас к вам подойдут.

— Она торопилась к Ферджи и Ди, — понизив голос, сказал Назарио. — Чем меньше собачка, тем трудней ей терпеть. А Кики как раз купила новый ковер. Потому так и спешила.

— Отпустите ее и отвезите домой, — недовольно распорядилась Райли. — Используйте ее как источник информации. Выясните, что еще она знает об этом доме и его жильцах.

Красный «мустанг» с откидным верхом с ревом вылетел из полицейского гаража. Его пассажирка вцепилась в дверную ручку.

— Вы всегда так водите?

— Извините, — пробормотал Назарио, сбрасывая газ. — Может быть, опустить верх? Будет посвободнее.

— Да, — вздохнула Кики, откидываясь на сиденье.

Крыша машины медленно поползла назад, открывая взору полночное небо Майами, усыпанное звездами и расцвеченное пурпуром и позолотой.

— Я много путешествовала, — тихо сказала Кики. — Но нигде не видела таких ночных облаков. Посмотрите, как запрокинулся месяц. Как перевернутая чаша. Это единственное место в стране, где можно увидеть такое. — Кики глубоко вздохнула и, повернувшись к Назарио, чуть улыбнулась. — Как же хорошо, что я наконец ушла из вашей конторы. И как вы только там сидите, — сказала она, возвращаясь к своей дерзкой самоуверенности. — Вы должны завести у себя цветы. Растения уменьшают электромагнитное излучение от телефонов, люминесцентных ламп и компьютеров. И нейтрализуют геопатогенные зоны. Проще говоря, комнатные цветы снимают усталость и депрессию. Ведь известно, что лампы дневного света плохо влияют на глаза, вызывают головную боль, стресс и беспокойство.

— Да, похоже на правду, — поднял брови Назарио. — Но я всегда думал, что это у меня из-за Корсо.

Кики прыснула в кулак.

— Серые стены тоже действуют угнетающе. Положите какие-нибудь коврики, повесьте яркие картинки.

Она испуганно зажмурилась, когда на Нью-Йорк-авеню «мустанг» стремительно пронесся на желтый свет.

— У нас в участке есть комнатные цветы, — отозвался Назарио. — Против них я не возражаю, но коврики и картинки — это уже слишком. Серый цвет вполне комфортен. В новом здании полицейского управления все стены оранжевые. От них режет глаза. Посидев там, свидетели возбуждаются и начинают все преувеличивать. Детективы кидаются друг на друга. А две секретарши вообще подрались. Жуткое зрелище.