Зарайская бросила на него недовольный взгляд.
– Денис Викторович, вы, вероятно, забыли о моей просьбе не носить сигареты и прочие, не относящиеся к работе предметы в карманах халата, У нас здесь не районная поликлиника.
От этого выговора у Лобанова сразу исчезло желание закурить.
– Ну и что будем делать с Барятинским? – спросил он, продолжая держать в руках ключи и сигареты.
– Всё без изменений, – сказала Зарайская с некоторым сомнением, – а завтра посмотрим. Должно же быть всему этому какое-то объяснение.
Она задумалась, и поймала себя на том, что смотрит в зеркало.
«Надо это чертово зеркало куда-нибудь перевесить!» – подумала она. – Мне еще только сплетен о нарциссизме не хватает».
Лобанов заметил ее взгляд. Лет десять назад он был без ума от этой стройной кареглазой шатенки, к сожалению без шансов на взаимность. За эти годы она, в отличие от него, мало изменилась, а ее потрясающая фигура по-прежнему оставалась предметом зависти молоденьких медсестер.
– Я могу идти? – спросил он.
– Подождите, Денис Викторович. Мне еще кое-что нужно с вами обсудить. – Зарайская открыла ящик стола и достала картонную папку. – Я тут готовила отчет о работе отделения за третий квартал этого года, – она развязала тесемки и достала несколько листов. – Смертность у нас снизилась по сравнению с прошлым годом почти на пять процентов.
– Поздравляю! – взбодрился Лобанов. – Чем нам это грозит? Премией?
Заведующая его энтузиазм не разделила.
– Нашей заслуги здесь очень мало и вы это прекрасно знаете. Если бы мы не установили новое оборудование, еще неизвестно где бы мы были.
– Ну, это вы не правы, Ольга Сергеевна. Все отмечают, что в последнее время в нашем отделении много чего улучшилось.
Зарайская иронично улыбнулась на неуклюжий подхалимаж и положила перед собой две отпечатанные таблицы.
– Это общая статистика по отделению, а вот эта, – она постучала пальцем по одному из листов, – детальная статистика по врачам.
Еще ничего не было сказано, но Лобанов сразу услышал вдалеке гудок приближающегося поезда. Поезд! Этот проклятый поезд! Как он от него устал!
Всё началось год назад, когда он проснулся среди ночи от собственного крика и смог успокоиться, только выпив изрядное количество водки. Ему приснилось, как он с друзьями выходит из осеннего леса к железнодорожным путям узловой станции. Чтобы их миновать, вся компания отправляется к переходному мосту, и только он один не захотел делать такой крюк – зачем, когда можно просто перейти через пути? Друзья звали его с собой, махали руками, но, осмотревшись, он решил, что никакого риска здесь нет и просто глупо тащиться на мост. Ступая через рельсы, он спокойно миновал один путь, второй, третий. Он был прав – никакого риска!
Оставалось преодолеть последний путь, который в этом месте раздваивался. Он посмотрел по сторонам и, похвалив себя за правильное решение, направился дальше. Неожиданно его нога слегка подвернулась на крупном гравии, и он потерял равновесие. Чтобы не упасть, он отступил назад, и его нога оказалась между рельсами стрелки. В ту же секунду раздался далекий и очень слабый гудок.
Он поспешил вытащить ногу, но рельсы двинулись прямо у него на глазах и намертво ее зажали. Он завопил от безумной боли и попытался выдернуть ногу, но она оказалась зажатой слишком сильно. Повернув голову, он увидел друзей, шедших по мосту, и закричал им что есть силы. Те его не слышали и продолжали идти, о чем-то увлеченно беседуя.
Гудок локомотива прозвучал значительно громче, а зажатая нога почувствовала вибрацию приближающегося поезда. Паника сдавила ему горло и сковала мышцы – он уже осознал, что у него нет шансов выдрать ногу из железной западни.
Откуда-то появились двое мужчин в форменных шинелях железнодорожников. Один из них размахивая руками, побежал по направлению к приближающемуся поезду, а другой стал пытаться помочь ему освободить ногу. Через пару секунд железнодорожник посмотрел на Дениса, и он прочел в его взгляде свой приговор. Ужасно громкий скрежет экстренно тормозящего поезда ворвался в его мозг. Он повернулся и понял, что никакие тормоза его уже не спасут.
– О, Господи! – прошептал он, видя летящие на него тонны металла. – Господи!
Железнодорожник быстро сдернул с себя шинель и набросил ему на голову. Денис не почувствовал никакой боли, а только ясно увидел, как его тело разрывается на куски.
В это мгновение он проснулся. Еще никогда в жизни его сердце не колотилось с такой скоростью. С тех пор этот поезд преследовал его весь последний год, и он ни на минуту, даже в самые счастливые часы, не мог о нем забыть.
– Кое-что меня здесь не устраивает, – сказала Зарайская.
– Что вы имеете в виду? – спросил Лобанов, надеясь не услышать того, чего больше всего опасался.
– Я имею в виду ваши персональные показатели, Денис Викторович. Вам-то самому они известны?
Пугающий гудок раздался намного ближе.
– Я, конечно, не веду такой точной статистики, – он показал рукой на таблицы, – но я и не думаю, что это необходимо. У нас здесь достаточно людей, которые кроме статистики больше ничем и не занимаются.
Лобанов еще не завершил фразы, а уже понял, что совершил непростительную ошибку. Его высказывание прозвучало уж слишком по-хамски и, что самое главное, совсем не по адресу – Зарайская была последним человеком, к которому его несдержанная сентенция могла относиться.
Брови заведующей поползли вверх и задержались там на некоторое время.
– Вы кого-то конкретно имеете в виду? – спросила она ледяным тоном, делая акцент на последних словах.
– Совсем не вас, Ольга Сергеевна, – попытался выпутаться из щекотливой ситуации Лобанов. – Просто начальство кроме статистики ничего больше не интересует.
По взгляду Зарайской Лобанов отчетливо понял, что серьезно облажался и сам только что спустил в унитаз хорошие отношения с заведующей.
– В отличие от вас, Денис Викторович, я к этой статистике отношусь очень серьезно. Хотя она и занимает слишком много драгоценного времени. Но именно в этих цифрах оценка нашего с вами профессионализма, – произнесла Зарайская чересчур спокойным голосом. – За этими цифрами стоят человеческие жизни и то, как нам удается эти жизни спасать. – Она сделала паузу, посмотрела в отчет, словно убеждаясь в правильности цифр, и продолжила: – Так вот, эти цифры показывают, что смертность у больных, лечащим врачом которых являлся доктор Лобанов, одна из самых высоких.
На лице Лобанова появилось подобие улыбки.
– Среди самых высоких, еще не означает самую высокую. А потом, я себе больных не выбираю.
Зарайская ответила не сразу. Она не ожидала, что их разговор покатится по такому пути.
– Если вы считаете, что вам специально расписываются наиболее тяжелые больные, следовало написать докладную на мое имя, – заговорила она нарочито доброжелательно. – Я жду ее завтра. Это первое…
– Не буду я писать никакой докладной! – поспешно прервал ее Лобанов.
– Это ваше право. Но в следующий раз хорошенько подумайте перед тем, как выдвигать такие голословные обвинения, – произнесла Зарайская, тем же доброжелательным тоном. – А теперь я хочу вернуться к статистике. – Она достала из папки несколько новых таблиц. – По моему запросу наш компьютерный центр провел некоторые статистические исследования всех летальных случаев за последний год, как во время нахождения в нашем стационаре, так и вскоре после выписки. Это исследование включает в себя социальный статус и семейное положение больных.
Звук приближающегося поезда послышался совсем недалеко. Не спрашивая больше разрешения, Лобанов закурил и подвинул к себе пепельницу.
– Я не буду докучать цифрами, которые вы так не любите, – продолжила Зарайская, – но я обнаружила странную закономерность: смертность ваших больных, у которых есть родственники, значительно ниже смертности одиноких.
– Это вполне нормально, – возразил Лобанов. – Семейные больные всегда быстрее восстанавливаются.
– А никто и не спорит. Только ваши показатели выходят за обычные рамки. Посмотрите сами. Нужные цифры я подчеркнула красным маркером.
Зарайская подвинула Лобанову один из листов. Он взял его и начал делать вид, что изучает цифры. На самом деле он прекрасно их знал, и сейчас продумывал тактику защиты.
– Ну и какие вы делаете выводы? – спросил он, возвращая листок Зарайской.
– Я вам могу предложить два варианта на выбор. Первый вариант: низкий профессиональный уровень. – Зарайская усмехнулась. – Правда этот вариант я отвергаю, так как давно с вами работаю и ваш уровень мне прекрасно известен. Остается только один вариант.
Поезд вылетел из-за поворота и неумолимо приближался на полном ходу.