Я вздохнул:
— Слушай, тебе, и правда, нужно отдохнуть, расслабиться как-то… Знаешь, давай-ка устраивайся под пледом, а я рядом посижу, почитаю тебе что-нибудь. Хочешь?
Катя неуверенно посмотрела на меня.
— Платье помнётся… Мачеха увидит, опять орать начнёт… и обзываться…
— А ты переоденься. Дам какую-нибудь свою рубашку и чистые треники. Если большие окажутся, подвернёшь рукава и штанины.
Катюша улыбнулась:
— А давай!
Мы поднялись и подошли к шкафу, где лежала моя домашняя одежда. Катя выбрала себе фланелевую рубашку в крупную, красную клетку, и я дал ей мои застиранные, бывшие когда-то фиолетовыми домашние штаны. Выходя из спальни, я крикнул ей:
— Платье можешь на стул бросить или на плечики в шкафу повесить. Что тебе почитать?
— Не знаю! — крикнула она в ответ, — Всё равно!
Я подумал и решил почитать ей что-нибудь весёлое. Ну, чтобы настроение поднять. Помнится, когда-то Ирина Васильевна очень смеялась над моими записями в дневнике. Может попробовать? А почему бы и нет? И я пошёл в кладовку к своему тайнику.
Я сидел в комнате на диване и от нечего делать перелистывал дневник. И тут Катя вышла из спальни. Штанины были закатаны до колен, как и рукава рубашки, которые она подвернула, чтобы не болтались. Рубашку она надела навыпуск. Катя неуверенно посмотрела на меня,
— Ну как?
— А что? Мне нравится!.. Правда!.. Тебе идёт.
— Зеркало у вас только в коридоре?
Я кивнул и Катя вприпрыжку побежала туда. Я пошёл за ней следом и встал у неё за плечом, глядя на её отражение в зеркале. Она улыбнулась моему отражению, расправляя воротничок рубашки.
— Ты такая хорошенькая в ней! — улыбнулся я в ответ.
Я вспомнил, как не так давно стоял за спиной у Наташи, смотрел на её улыбающееся личико, и у меня аж зубы свело от этих воспоминаний. Не выдержав, я положил Кате руки на плечи.
— Хочешь, я тебе её подарю?
— А что твоя мама скажет?
— Ах! — я убрал руки с её плеч и пренебрежительно отмахнулся, — Мама и не вспомнит, что у меня когда-то такая была.
— Не, Саш, спасибо. Как я мачехе объясню её происхождение? Ну что, пошли?
Мы вернулись в спальню. Катя без долгих разговоров устроилась под пледом, я сел спиной к стене, подложив под неё подушку, и сказал:
— Помнишь нашу классную, Ирину Васильевну? — она утвердительно кивнула. — Так вот она как-то осенью, подсказала мне мысль, начать вести дневник. Ну просто для развития навыков письменной речи… Некоторые места в дневнике ей понравились. Хочешь прочитаю их тебе?
Катя кивнула:
— Угу, хочу. Ты что, разрешил ей читать свой дневник?
— Ну да. До определённого момента… Потом она сама отказалась. Сказала, что записи начали становиться очень личными, и что она чувствует себя не вправе продолжать читать его.
— Всё равно не понимаю… Почему ты вообще разрешил ей совать нос в твои дела?
— А-а-а, понял! Нет, тут видишь в чём дело… Я и не собирался ничего писать, пока она не предложила мне сделку: я раз в неделю пишу что-нибудь в дневник, а она до весны закрывает глаза на кляксы и грязь в моих тетрадках. — я рассмеялся, — Понимаешь? Ну она же не дура! Читала она только для того, чтобы убедиться, что я не отлыниваю.
Катя подхватила мой смех:
— Да-а-а, действительно не дура! Ну ладно, давай послушаем…
— Только сразу предупреждаю. Ирина Васильевна посоветовала мне писать так, как говорю, поэтому там, — я постучал пальцем по обложке дневника, — не все слова приличные. Ну то есть тебе могут показаться неприличными. Заранее извиняюсь.
Читать я начал прямо с первой страницы. Катя перебила меня почти сразу,
— А можно вопросы задавать?
— Ну, конечно. — хмыкнул я, — Мы же не на уроке.
— Мне Петрова рассказывала, что ты как-то раз был у неё дома и вылечил её от головной боли. А сейчас ты пишешь, что и Ирине Васильевне помог. Так, значит, это правда?
— Угу, правда.
В следующий раз она перебила меня, когда я рассуждал о нашем учителе физкультуры.
— Хм, мне Петрова зимой как-то сказала, что он её за грудь трогал. Я ей не поверила, но Катя и сама была не очень уверена. Говорит, что может быть ей просто показалось. Это так мимолётно было. А ты сам как думаешь, правда это или нет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я пожал плечами и сказал, что не знаю. Я же не бываю у них в раздевалке. Катя не успокоилась,
— А то, что ты хочешь стать учителем физкультуры… Это что, шутка?
Я усмехнулся и заверил её, что это, конечно же, шутка. Мы посмеялись, и я перешёл к следующей главе.
Катька и Маргоша
Через час у меня забурчало в животе, и я вспомнил, что нужно поесть.
— Давай пообедаем? Мама вчера борща вкусного наварила… Наверно вкусного… Может быть вкусного… Ещё хлеб свежий есть…
Катюша рассмеялась, и я пояснил ей, что моя бабушка, мамина мама, до самой революции не готовила. Не было такой нужды. Для этого прислуга в доме имелась. Сама не научилась и не смогла научить мою маму.
— Моя мама любит готовить, только у неё не всегда получается.
После обеда мы вместе помыли посуду и уселись поиграть в шашки. Чёрт побери! Катя в шашки тоже играла сильнее меня, только радовалась своим победам не так бурно, как Надюшка.
Потом, когда мне надоело проигрывать, мы немножко поиграли в прятки, а затем чуть-чуть побегали в догоняшки вокруг стола. Почему-то приборка после такого короткого развлечения заняла почти полчаса.
Потом мы сидели друг напротив друга на диване и просто болтали. Форточка была открыта, поэтому я услышал шуршание шин. Подъехала легковая машина, и я понял, что это Марго. Я заскочил на подоконник с ногами, высунулся в форточку и помахал ей рукой, а она снизу крикнула, чтобы я спустился и помог ей с вещами.
Марго была в своём репертуаре! Ещё возле машины она обняла меня, подняла, закружила, расцеловала так, что у посторонних могло создаться впечатление, что мы близкие родственники, которые не виделись как минимум лет десять.
Я предупредил её, что не один, когда мы, нагруженные двумя чемоданами поднимались вверх по лестнице. Катя встречала нас в коридоре. Марго, улыбаясь во весь рот, протянула ей ладошку. Интерес в её глазах был написан заглавными буквами.
Я отнёс её чемоданы в спальню, Марго достала домашний халатик и удалилась в ванную переодеться, крикнув мне, что она умирает от голода, и чтобы я ставил разогреваться, если есть что разогревать. Я снова поставил греться борщ. Когда я через десять минут вышел из кухни с тарелкой борща для неё, Марго с Катей уже сидели на диване рядышком. Марго обнимала девочку за плечи и, склонив к ней голову, о чём-то тихонько расспрашивала.
Когда я вынес тарелку с нарезанным хлебом, Катя уже устроилась у неё на коленках. Марго прижимала её голову к своей груди и гладила по волосам. Глаза у Марго блестели от слёз. Я было пошёл за тарелкой для Кати, но она сказала, что не будет ужинать.
— Папа приходит с работы к шести. Мачеха будет злиться, если я буду сидеть за столом и ничего не есть. Опять скандал устроит. Нет, я лучше пойду. Саш, я к тебе завтра приду?
— Конечно! Слушай, а давай пойдём на Каменный Венец? Ты там была?
Катя помотала головой, но тут запротестовала Марго:
— Нет! Одних я вас туда не отпущу! Там такие камни, что сам чёрт ноги поломает! Да и далеко это… Не пущу! Если хотите, можем в субботу или воскресенье туда втроём сходить. Если у вас есть желание завтра прогуляться, придумайте что-нибудь поближе.
Я высказался в том смысле, что вот, мол, навязался мне на голову ещё один тиран. Марго, широко улыбнувшись, бросила в меня шариком хлеба. Катюша рассмеялась, а я полез под стол разыскивать шарик. Не хватало ещё тараканам еду с доставкой на дом поставлять.
Когда я из-под стола выбрался, то сказал Катюше, что если на Каменный Венец нельзя, то мы можем сходить на речку или в порт, половить с пирса корюшку. Удочки у меня имеются. В любом случае пусть одевается потеплее и обязательно наденет спортивный костюм и кеды. Катюша уже торопилась, так как до шести оставалось двадцать минут. Она быстро попрощалась и убежала, но тут же снова вернулась.