— Откуда здесь плодородная земля? — робко поинтересовалась Он Си.
— Снизу, красавица, — сказал Буржумгайол. — Её принесли сюда в корзинах.
— Так много!
— Нашему поселению много лет. Приходят новые люди, и тогда мы устраиваем новую террасу. Вам тоже придётся поработать, — он рассмеялся. — Это тяжёлый труд, зато у нас никто не голодает.
— Я никогда не сажала и не выращивала ройс, — потупилась Он Си.
— И я, — добавил Ил Су.
— Научитесь, — обнадёжил их Буржумгайол. — Впрочем, мы рады всем, кто умеет работать руками. Что ты умеешь, красавица?
— Я храмовая вышивальщица, — ответила Он Си и покраснела. — Я ткала и вышивала священные накидки.
— А ты? — обернулся Буржумгайол к Ил Су.
— Ловец, — коротко ответил Ил Су.
— Можно подробнее? — попросил их спаситель. — Каждый брат или сестра может приносить пользу, надо лишь понять, к чему приспособить их умения.
— Я ловил группиев.
— О-о-о! — восхищённо протянул Буржумгайол. — Я всегда восхищался теми, кто это умеет. Пойдёмте же скорее, я познакомлю вас со старостой. Кому и чем заниматься, решает он.
Глава 4
За десять дней они трижды меняли стоянку, каждый раз подбираясь всё ближе и ближе к горам. Ручей кружил и петлял, то пропадая среди камней и древесных завалов, то выбираясь на поверхность, образуя в земле бочажки и промоины. Каждый раз, когда ручей тёк в песчаном или каменистом русле, Антон доставал лоток, залезал в воду и делал пробную промывку. Иногда попадались золотые чешуйки, и тогда Антон надувался от гордости так, словно самолично это золото в ручей положил, и что это без пяти минут богатство. Илья Витальевич только посмеивался: всего добытого Антоном не хватило бы окупить дорогу в один конец. Зато отпуск удался на славу! Чистый, напоённый смолой воздух, девственная, практически нетронутая природа, солнце, вода, пусть и малость радиоактивная. Но ведь малость, самую малость! Илья Витальевич с удовольствием рыскал по окрестностям, разведывая кольца и петли ручья, собирал и готовил грибы, наперегонки с сыном ловил юрких ящериц, что грелись на камнях, в общем, веселился и дурачился, будто вернувшись на тридцать с гаком лет назад, когда ему было столько же лет, сколько Артёму. Нечего и говорить, насколько доволен был Артём. Ни в какой Турции или Таиланде так не развлечёшься.
Наконец, они добрались до подножия гор. Отрог, названием которого Илья Витальевич так и не поинтересовался, встал перед ними. Чтобы увидеть вершины, приходилось задирать и откидывать голову, рискуя потерять равновесие. Ручей, который бодро бежал вдоль каменной стены, в конце концов ушёл внутрь горы, растворился в трещинах. Это страшно не понравилось Антону. Никаким входом в золотоносную пещеру, на который он надеялся, здесь и не пахло.
— Почему ты вдруг решил, что мы сможем попасть внутрь? — спросил его Жогин однажды. — Это же просто вода. Я понимаю, если бы прошёл миллион лет, но ведь прошло всего шестьдесят!
— Обязательно должен быть проход внутрь! — угрюмо ответил Антон. — А иначе… иначе… Я не знаю, что иначе! Какой смысл тут елозить, если мы не можем попасть внутрь? Только время терять.
— Не скажи, — сказал Илья Витальевич. — Я сам прекрасно развлёкся, да и Артёмка доволен.
— А я — нет! — отрезал Антон. — Я должен попасть в эту чёртову пещеру!
Но дни шли, а входа внутрь горы всё не находилось.
— Последние два дня, — решил, наконец, Илья Витальевич. — Не знаю как ты, — он посмотрел на сердитого приятеля, — а мне на работу пора. Артёму скоро в школу, да и людей от семьи отрывать… — он показал на Виктора и Вадима, которые, открыв капот, копались во внутренностях машины. — Кроме того, технику пожалеть нужно…
— Ты прав, — согласился Антон. — Дурень я, повёлся на глупую идею. Сам себе удивляюсь.
…Илья Витальевич проснулся вскоре после рассвета. Свистел ветер, хлопал нейлон палатки, низкое утреннее солнце, проникая сквозь частокол древесных стволов, заглядывало в окошко палатки. Свистела какая-то ранняя птаха. Илья Витальевич закрыл глаза, намереваясь урвать ещё минут двести, но услышал странный звук. По полянке, где они устроили бивуак, кто-то ходил. Медленно и осторожно, крадучись. Причём, это был кто угодно, только не члены экспедиции! Артём, умаявшись за день, дрых рядом без задних, что называется, ног, а шаги всех остальных Илья Витальевич успел изучить и теперь узнавал с даже закрытыми глазами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сначала Илья Витальевич подумал, что это медведь решил проверить, нельзя ли в логове двуногих чем-то поживиться? Вроде и не встречали в окрестностях медведей, Илья Витальевич о таком не слышал, но ведь всё случается когда-то впервые? С другой стороны, они так нашумели за последние дни, что все медведи, если они и были, давно разбежались. Медведь зверь осторожный и, если сыт, предпочтёт обойти человека по широкой дуге. А медведь нынче сыт, потому что добычи, не считая свежей зелени и грибов, в лесу полно.
А если не медведь, то кто?
Осторожно, стараясь не шуметь и не шевелить палатку, Илья Витальевич посмотрел в окошко. Пусто. Шевелятся ветви кустов, ветер гнёт траву к земле, но это всё простые, безопасные движения.
Снова хрустнул сучок под чьими-то ногами, потом звякнул оставленный с вечера у костра котелок. Дьявольщина! Ну почему он поставил палатку окошком к лесу, а не к костру? Идиот, дурак, простофиля!.. Илья Витальевич чуть не застонал, так ему стало перед собой стыдно. Топор же есть, вот он, в головах стоит! Конечно, против медведя топор не поможет, но приятно чувствовать в руках оружие. И, кстати, куда смотрит охрана? Сейчас — он глянул на часы — либо Виктор, либо Вадим дежурить должны. Кажется, Вадим.
Ухватив топор, Илья Витальевич медленно расстегнул молнию входа и осмотрелся: пусто и спокойно, и даже шаги вроде как стихли. Тогда он выбрался наружу и осторожно заглянул за угол палатки — и чуть не выругался вслух! Не за что ругать охрану и пугаться нечего. Вадим, как ему и положено, бодрствовал у костра, а вот напротив его расположился весьма колоритный персонаж…
Высокий старик, одетый в мятый шерстяной костюм, именно костюм-двойку, а не новомодное псевдоармейское хаки; на ногах, однако, вполне современные болотные сапоги со сложенными голенищами, похожие поэтому на ботфорты. На голове — кепка с узким лакированным козырьком, из-под которой выбивались седые космы. Для завершения образа — широкая и густая борода, только не седая, а рыжая. И молодые глаза на морщинистом лице. Раньше так изображали колхозников и вообще деревенских жителей, пытающихся выглядеть по-городскому. А, может, и не пытавшихся, не стал кривить душой Илья Витальевич. Каждый имеет право выглядеть, как хочет, особенно в лесу.
У ног старика стояла корзина, укрытая листьями папоротника. На коленях лежала гладкая, блестящая, отполированная ладонями палка.
Увидав Илью Витальевича, Вадим помахал ему рукой и сообщил старику:
— А вот и наш самый главный.
Старик, опираясь на палку, вежливо привстал, открыл было рот, но Илья Витальевич его остановил:
— Извините, морду лица сполосну только со сна.
И отошёл на край полянки, где висел привязанный к стволу берёзы рукомойник. Не просто умыться отошёл. Ситуация требовала взять паузу: за прошедшие дни им не попадались следы человека, если не считать таковыми безобразие, оставленное после себя китайцами-лесорубами. Никаких деревень поблизости тоже не было, во всяком случае, о них не знали ни гуглокарты, ни Антон. Впрочем, гугл не всесилен.
Не торопясь умывшись, Жогин вернулся к костру и первым представился.
— Борис Цезариевич, — церемонно поклонился старик, пряча в бороде улыбку.
— Однако, оригиналом были ваши дед и бабка, — сказал Илья Витальевич. — Я такого имени и не встречал.
— Да уж, были имена, — ответил гость. — А потом, после революции, и вовсе смешные.
— Это точно, — согласился Илья Витальевич. — Что делаете, Борис Цезариевич? На пенсии?
— На пенсии, — охотно согласился старик. — Вот, по лесу брожу, — он тронул носком сапога корзину, — травки собираю. Люблю чай с травами. Это, я вам скажу, не покупное брать. У покупного ни запаха, ни вкуса, а у меня чай!.. Вот, кстати, не хотите попробовать?