В груди у Ил Су похолодело, мысли закрутились вихрем. Ничего весёлого: солнце высоко, свет яркий. Увидят его, никак не скрыться, и бежать некуда! Догонят, некуда отсюда деваться, плохое он выбрал место… Драться придётся. Одного, а то и двоих он уговорит, а дальше… А дальше ничего, всё кончится, вот только Он Си жалко. Хотел её спасти, да только не вышло ничего.
Ил Су напрягся, отвёл руку с копьём назад, приготовился. Теперь — кто первее. Не заметят его до срока — успеет копьём ударить, а потом и метнуть в лучника. Не попустят духи, будет тверда рука — останется только один, впрочем… трое. Про гребцов-то он позабыл! Это сейчас они неопасны, а при нужде вёсла отбросят, достанут оружие. Э-эх! Пропади оно!
Храмовники успели первыми. Хорошо их натаскали на двуногую дичь, ничего не скажешь. Ил Су только начинал бросок, а ближний к нему копейщик уже ткнул остриём вперёд, целя в голову. Ил Су пригнулся, посылая в него своё копьё, и тут же голову ожгло! Наконечник прошёл вскользь, только кожу разорвал. Бросок Ил Су, в свою очередь, оказался точен. Жало его копья разорвало храмовнику горло. Ил Су потянул копьё к себе, но уже было ясно — не успевает! Второй копейщик обернулся на шум и готовился к броску, лучник тоже готов был стрелять. Почти готов, если и опережал храмовников Ил Су, то на мгновения, и эти мгновения утекали, как вода сквозь пальцы! А ведь ещё и гребцы…
Время словно замерло, а потом понеслось вскачь!
Копейщик качнулся и завалился назад, подняв тучу брызг. Лучник не успел выстрелить, в его глазу вдруг вырос хвостовик стрелы, а наконечник вылез из затылка. Руки его ослабли, и уже наложенная на натянутый лук стрела безопасно прошла мимо. Гребцы успели бросить вёсла, но тоже полегли. Одному стрела попала в щёку, второму — в шею. И всё кончилось. Ещё скрёб пальцами по борту один из гребцов, не понимая, что уже мёртв, остальные лежали без движения. Копейщик, которого убил Ил Су, свесился сборта, окунув голову в воду, и кровь тянулась за ним дорожкой.
— Кто здесь? — хрипло спросил Ил Су.
Тростник за его спиной зашуршал.
— Я Буржумгайол Цэрэнгэл.
Длиннобородый, длинноволосый, так что пряди пришлось заплести в косички, воин вскочил на нос лодки Ил Су. Сам в прочной холщовой куртке, таких же штанах и крепких сапогах из кожи водяной свиньи.
— Ил Су, — поклонился Ил Су. — Но как же… — Он беспомощно оглянулся. — Четыре стрелы!..
— Мои сыновья, — оскалился Буржумгайол. — Крэнойл, Туранойл, Бурумойл.
За его спиной встали трое. Так же одетые, такие же кряжистые, длинноволосые, но с чистыми лицами, только у одного на подбородке курчавилась короткая бородка. Очевидно, Крэнойл, самый старший.
— Спасибо тебе, Буржур… Бургаймо… — Ил Су поперхнулся. От странного имени запершило в горле.
— Называй меня просто Буржум, — хохотнул спаситель.
— Спасибо и вам, — поклонился молодым Ил Су. — Но почему?
— Не люблю, когда на людей охотятся. Люди — не дичь.
Лоб Буржума пересекла горькая складка.
— А ты здесь зачем? Почему не ушёл? — спросил он в свою очередь.
— Не один, — ответил Ил Су. — Вылезай, Он Си, можно уже.
Он сбросил тростник с лодки, помог встать любимой.
— Её хотели принести в жертву Великому Тритону, — сказал он и тут же пожалел. Кто знает, как спаситель относится к божеству? Он Си прильнула к нему, а Ил Су прижал её крепко.
— Не бойся, красавица, — улыбнулся Буржумгайол. — Великий Тритон — не наш бог. А теперь идёмте, не дело здесь оставаться.
Он повернулся и раздвинул руками стену стеблей. За нею оказалась ещё одна протока, узкая и извилистая, но мелкая. Блестело под полуденным солнцем песчаное дно, сновали туда и сюда мальки.
— Куда мы идём? — спросил Ил Су.
— Какая разница? — усмехнулся Буржумгайол. — Там не будет храмовников, а это главное.
— Да, это главное, — согласился Ил Су.
Спохватившись, он укрыл девушку — она так и стояла в чём сбежала их храма, то есть нагая, — своей накидкой и повёл её за спасителем. Следом за ним зашагали сыновья Буржумгайола.
— Позволь спросить, Бур Жум… — начал Ил Су.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Буржум, — прервал его Буржумгайол. — Не надо делить моё имя, мы и так его укоротили, дальше нельзя.
— Прости, я не знал, — сказал Ил Су. — Так позволишь спросить?
— Спрашивай, — не оборачиваясь, пожал плечами спаситель.
— Твои сыновья, — проговорил Ил Су. — Почему у них такие имена?
— Такие, как мы с их матерью решили.
— Но ты, — замялся Ил Су, — не только Буржум… ты ещё и, прости, Цэренг… ал?
— Цэрэнгэл, — поправил его спаситель. — Всё очень просто. Цэрэнгэл имя рода моей жены. Когда мы женимся, мы берём себе это имя. Когда наши женщины выходят замуж, они тоже берут второе имя. Мою жену зовут Тарбанойсо Кулдэлэ. Кулдэлэ — моё родовое имя. Мои сыновья неженаты, у них есть только одно имя. Я ответил на твой вопрос?
— Да, Буржум…гайол, — с запинкой выговорил Ил Су. — Прости, если мой вопрос неуместен.
— Что ты, — Буржумгайол обернулся. Его лицо осветила улыбка. — Знать имена тех, с кем будешь жить, знать, почему у них такие имена — не преступление, это похвально. А сейчас поторопимся, надо уйти подальше.
Странный обычай. Ил Су дёрнул головой. Странный, но правильный, наверное. Когда юноша из одного рода берёт в жёны девушку из другого, два рода становятся одним, хотя бы в одной семье. Оба родовых имени не забыты, и всегда понятно, кто откуда. Да, это правильно, хотя и непривычно.
— А если бы ты взял жену из своего рода? — снова спросил Ил Су.
— Я стал бы Буржумгайол Кулдэлэ, — сказал Буржумгайол. — Так бывает нечасто, но бывает.
После этого он умолк и зашагал быстрее, так, что Ил Су и Он Си едва поспевали за ним. Скоро воды под ногами стало меньше, потом внизу захлюпал один сырой ил. Местность вокруг медленно, но неуклонно шла в гору. Пропал тростник, его сменил незнакомый Ил Су краснокорый кустарник с длинными и узкими листьями. Под ногами зашелестела трава.
— Ой, — пискнула Он Си. На её щиколотке выступила кровь. Буржумгайол резко обернулся.
— Прости, — виновато сказал он, — я не подумал. Здесь не пройти босиком, это злая трава. Мы называем её нож-трава.
Он раскрыл суму, которая висела у него на плече, и достал оттуда короткие кожаные сапожки.
— Великоваты, но что поделаешь, потом наладим по ноге. А ты, — он взглянул на Ил Су, — потерпи. Твоя обувка тоже не для нож-травы, но она есть.
— Я буду осторожен, — пообещал Ил Су, посмотрев на свои сандалии. — Куда мы идём?
— Вон там наш дом, — Буржумгайол показал рукой вперёд, туда, где над берегом поднимался серо-коричневый сланцевый холм.
Сначала показалось, что до холма рукой подать, но час проходил за часом, холм рос, но, казалось, не приближался. Потом кустарники разбежались в сторону, и холм как будто скакнул навстречу. Взметнулись ввысь неровные каменные склоны, кое-где поросшие буро-зелёным мхом.
— Мы почти дошли, — объявил Буржумгайол.
— Мы так долго шли, — снова не удержался от вопроса Ил Су. — Что вы делали на реке? Ведь вы не могли знать, что встретите там нас?
— Нет, конечно, — ответил Буржумгайол. — Мы охотники.
— А как же?.. Мы испортили вам охоту?
— Ничего, зато мы нашли новых брата и сестру.
Их процессия, тем временем, подошла к склону. Почти отвесные склоны, выщербленный, даже на первый взгляд ненадёжный камень…
— Как мы заберёмся туда? — удивился Ил Су.
— Не беспокойся, брат, — сказал Буржумгайол.
— Почему брат?
— Храмы есть везде, — ответил охотник, и Ил Су всё понял. Это беглецы, такие же, как и они! А храмы есть везде, где верят в жестоких богов. А иных богов и нет, боги всегда жестоки.
Они подошли ещё ближе, и впереди открылась узкая — двоим не разойтись — расщелина.
— Нам сюда, — улыбнулся Буржумгайол.
— А мы не стесним?..
— Не бойся, брат, — ответил Буржумгайол. — Там много свободного места. Ты скоро увидишь.
И Ил Су увидел. Но сначала их ждал путь наверх. Наверное, для Буржумгайола и его сыновей он был коротким, ведь привычный путь всегда короток. Для Ил Су и его любимой миновал, казалось, не один час. Чем выше они поднимались, чем чище и прохладнее становился воздух. Иногда расщелину пересекали ручьи. Весело звеня, несли они свою воду вниз, к великой реке. Потом расщелина кончилась, и они вышли на широкую террасу. На ней было устроено поле. Женщины ходили по колено в воде и один за другим высаживали в воду кустики ройса.