– Спасибо. Садитесь рядом, – сказала Юля, сорвала узкий листочек талины, наслюнявила и заклеила им нос.
– Давайте загорать, – сказала она, откинулась на спину и закрыла глаза.
Но как он мог спокойно лежать и загорать рядом с такой девушкой, когда зовут, томят, не дают покоя нерастраченные силы? Она что – издевается над ним?!
Он горел нестерпимым желанием овладеть сейчас же манящим, влекущим к себе красивым телом, но вместо этого он, и то лишь через несколько минут, нежно дотронулся до её руки.
Она, не открывая глаз, еле заметно пошевелила пальчиками. Но он не торопился и только лишь после того, как её рука оказалась в его, коснулся губами её руки, и опять её пальчики еле заметным шевелением ответили на его чувство. «Дружок» напрягся, стал поднимать головку. Её губы были приоткрыты и, казалось, ждали поцелуя. Сережа не сводил с них глаз и, целуя, поднимался по руке все выше и выше.
«Ну, где в городе, – думала в это время Юля, – встретишь такого парня? Такие юноши вырастают только на природе, а не под городской подворотней. Сейчас так много извращенцев!»
Ей нравилось, что в нем удивительным образом сочетались сила и нежность. А какие у него – при том, что он вовсе не качок – тугие мышцы, гладкая кожа, развитая грудь, узкий таз и стройные ноги! Но при желании она всегда могла охладить его пыл. Только сейчас ей этого не хотелось.
Послышались женские голоса.
– Кто там? – шепотом спросила Юля.
Сережа, чтобы его не было заметно, осторожно приподнял голову. Вдоль реки по тропке, не замечая их, шли три женщины и громко, словно были глухие, о чем-то, перебивая друг друга, разговаривали.
Сережа наклонил голову и прижался щекой к её плечу. Голоса стали удаляться, но он продолжал неподвижно лежать, и испытывал какое-то непередаваемое словами блаженство. Его «дружок», на время опустивший головку, опять напомнил о себе.
А кругом в знойной тишине по всей траве было слышно стрекотание сотен кузнечиков, беззаботно порхали разноцветные бабочки, поодиночке и спарившись летали стрекозы, в вышине стремительно вили причудливые кружева не то стрижи, не то ласточки, а еще выше бесстрастно парил ястреб. И Сереже казалось, что все они, подобно им, заняты любовью и никому из них ни до кого, также как и им, нет дела.
«Какая она, однако, не поймешь, – подумал Сережа. – Только что была недоступная, далекая, а теперь такая волнующая!»
«Он, видимо, и не подозревает, – подумала она в это время, – как меня возбуждает его выдержка и ненавязчивые ласки».
Юля опять пошевелила пальчиками. Сережа подумал, что она желает освободить руку, и разжал пальцы, которыми поглаживал её кисть, но её рука продолжала лежать в его руке. Он вновь стал целовать её прозрачные пальчики, а когда у него затекло от неудобной позы плечо, поднял голову и посмотрел на неё.
На её щеках играл румянец, веки были приспущены, губы приоткрыты и, казалось, говорили «да» его губам. На мгновение, не отрывая взора от её губ, он замер, а она, видимо, инстинктивно угадывая его желание, задержала дыхание.
Ничего не видя, кроме манящих нежных губ, он наклонился и в следующее мгновение ощутил их мягкую возбуждающую прелесть. Но в поцелуй он вложил столько страсти, да к тому же по неопытности не рассчитал и стукнулся передними зубами о её резцы! В отместку она укусила его за нижнюю губу. Он чуть не вскрикнул от боли, но не отступил, и она приняла его поцелуй.
«Очевидно, это поцелуй по-деревенски», – подумала она. Однако какое это имело для нее в следующее мгновение значение, когда её увлекло исходившее от него блаженное тепло, которое, казалось ей, растворяет её тело.
Её язычок проник под внутреннюю поверхность его верхней губы, слегка коснулся гладкой поверхности зубов и с деликатной требовательностью потерся о его язык. В ответ он втянул её мягкие податливые губы себе в рот с такой силой, что Юля испугалась. Она подумала, что завтра её губы будут от поцелуев сине-красными и толстыми как ватрушки, а на вопросительный, осуждающий взгляд тети придется ответить, что она сама себе нечаянно ударила по губам палкой. Она неистово заработала кулачками по его спине. Сережа отступил. Его слабый стон позволил ей освободить дыхание и сделать несколько глотков воздуха.
Сережа привалился к её телу и стал неистово целовать её глаза, щечки, носик, ушки, шею, затем перешел на грудь. Юля ощутила его напряженную плоть, прижимавшуюся к её бедру.
«Нет, – подумала она, – я не дам ему того, о чем он грезит», и приготовилась охладить его пыл, но он, инстинктивно понимая её, и не помышлял переступить дальше роковой черты.
13
У Юли кружилась от восторга голова, она чувствовала аромат его свежего, возбуждающего сильного тела, и приняла предложение заниматься любовным блаженством. А Сережа все разгорался и разгорался.
«Счастье! Вот оно какое!» – пронеслось у него в голове. А она чувствовала щекочущую теплоту кончика его языка; когда же он старался поймать её губы, она их плотно сжимала, и начинала крутить головой.
«У нее сексуальный талант!» – мелькнуло у него в голове. – Как она глубоко прерывисто дышит, как блаженно постанывает. Это безумно возбуждает!».
«Очевидно, он неутомим в любви! У него так много мужской нерастраченной силы и, судя по всему, у него чуткая, художественная натура. Нигде и никогда не проявляется так человек, как в любви», – подумала она.
Сережа, спускаясь все ниже и ниже, уже целовал её животик. В этот момент ему казалось, что это самая пленительная часть её тела: настолько совершенными, свежими, нетронутыми, без единой лишней складочки, были его формы. А когда он стал целовать её пупок, по её телу пробежала дрожь, с её губ слетел стон, и она, позволив властвовать первобытным чувствам, опустив руки на его плечи, вся выгнулась, прижала его к себе, застыла на мгновение в истоме, а он ненасытно все целовал и целовал.
«Я не выдержу!», – вдруг осенило её. У неё и в мыслях не было прежде, что она может так распалиться. Она была влажная от желания, а сердце её колотилось с такой силой, что, казалось, распаленная кровь растворяет его.
Когда схлынула очередная волна чувственного возбуждения, Юля погрузила пальчики в его густые мягкие волосы. Их запах её волновал, навевал мысли о полевых цветах, о свободно парящих в голубом небе птицах. «Нет, противостоять этому, если сейчас не остановиться, будет выше моих сил», – подумала она. И, как бы прося пощады, она сильно прижала его голову к своему животу, прижала и замерла, и Сережа чутко уловил её настроение.
Его страсть стала проходить. Вернее, она приняла другую, скрытую, но не менее чарующую форму. Ну, разве не счастье было для Сережи ласкать, держать в объятиях такую девочку, прижиматься щекою к её животу, чувствовать, как её пальчики ерошат его волосы?