или общины (города, гильдии, монастыря и т. д) вне зависимости от межличностных отношений, племенной принадлежности или социального класса. Конечно, мы не должны путать эти рудиментарные зачатки с полноценными либеральными принципами прав, равенства или беспристрастности, принятыми в современном мире.
Эти и другие связанные с ними психологические аспекты закреплялись в небольших, но влиятельных группах населения, которые к Высокому Средневековью встречались по всей Западной Европе. На протяжении всей книги я время от времени указывал на то, как эта протозападная психология влияла на создание новых формальных институтов; давайте теперь обобщим эти идеи, начав с системы права и государственного управления.
Универсальные законы, противоречивые принципы и права личности
Постепенное становление психологии человека Запада в период Высокого Средневековья, особенно внутри Церкви и вольных городов, приводило к тому, что об идеях, лежащих в основе западных представлений о государстве и праве, становилось «проще думать», а сами они постепенно делались более интуитивными. В то же время распад интенсивного родства и исчезновение племенной принадлежности облегчили введение законов, управляющих жизнью отдельных людей, и развитие работоспособных представительных собраний. Такие перемены начались не с выдвижения влиятельными интеллектуалами, философами или богословами всеобъемлющих теорий «демократии», «верховенства закона» или «прав человека». Напротив, эти идеи формировались медленно, фрагмент за фрагментом, по мере того как обычные люди с индивидуалистической психологией — будь то монахи, купцы или ремесленники — начинали создавать конкурирующие между собой добровольные объединения. Эти организации должны были находить способы самоуправления, которые одновременно были бы приемлемы для уже состоящих в них людей и могли бы привлекать новых членов в конкуренции с другими организациями. В результате изнуряющего процесса движения в темноте на ощупь, а отнюдь не интеллектуального прозрения, основанного на некой абстрактной рациональности, формировался, фиксировался в хартиях и уточнялся в писаных законах все расширяющийся спектр социальных норм и организационных практик. Lex mercatoria, например, эволюционировал в торговое право.
Возьмите, к примеру, понятие индивидуальных, или естественных, прав, которое сегодня лежит в основе таких важных документов, как Всеобщая декларация прав человека, принятая Генеральной Ассамблеей ООН в 1948 г. Как мы уже видели, средневековые города конкурировали за членов, предлагая им все более широкий набор привилегий, которые формализовались и перечислялись в городских хартиях. Хартии тех городских центров, которые привлекали больше членов — предположим, они предлагали людям то, чего те хотели, в то же время обеспечивая экономическое процветание, — копировались, подправлялись и комбинировались. Со временем городские хартии стали все чаще предлагать юридическую защиту (ту или иную форму «надлежащего судопроизводства»), льготы по тем или иным налогам, гарантии прав собственности, взаимопомощь и освобождение от службы в войсках местных правителей. Все более многочисленный городской средний класс давил на правителей, требуя больше прав, свобод и привилегий. Князья, герцоги и другие правители под воздействием растущих доходов и доступного кредита часто уступали этим требованиям[613].
К 1200 г., опираясь на уже возникшие к тому времени идеи и концепции, церковные правоведы — канонисты — начали разработку формального понятия естественных прав. Эти представления вскоре прижились в университетах, все более распространенных в тот период (рис. 10.6Б). С течением веков они постепенно проникали и в общегосударственные органы управления. Например, в 1628 и 1689 гг. английский парламент принял Петицию о праве и Билль о правах. Оба документа утверждали права отдельных лиц и парламента в противовес воле монарха. Петиция о праве предвосхищала четыре из десяти поправок к конституции США, вошедших в американский Билль о правах[614].
Чтобы понять, как и почему эти идеи о правах личности возникли именно в это время, надо принять во внимание, как менялась психология людей. Что мобильные в плане выбора места жительства люди, стекавшиеся в городские центры в различных регионах средневековой Европы, думали о законности? Лишенные гарантий безопасности, которые давали родственные связи, и вынужденные ориентироваться в мире обезличенных рынков, конкурирующих организаций и растущей профессиональной специализации, они должны были все больше сосредоточиваться на собственных качествах, намерениях и склонностях. Новая ориентация на аналитическое мышление помогала им в попытках объяснять и обосновывать правила и законы, ссылаясь на внутренние свойства людей, а не на их межличностные связи или происхождение. По мере надобности они выдумывали для упорядочения законов такие невидимые качества, как «права», а не сочиняли законы, исходя из необходимости гармонизировать существующие (унаследованные) отношения.
В отличие от этих ориентированных на отдельную личность процессов в праве средневековой Европы, наказания за преступления в Китае в ту же эпоху зависели от отношений между замешанными в деле людьми. В целом преступления, совершенные против родственников, наказывались более сурово, чем преступления против людей, не состоявших в родстве с преступником, хотя преступления старших родственников против младших влекли меньшие наказания. Даже в Китае XX в. отец мог убить своего сына и получить всего лишь предупреждение, в то время как сын, нанесший увечья отцу или старшему брату, подвергался гораздо более суровому наказанию. Хотя такую асимметрию можно оправдать конфуцианскими принципами и традицией глубокого уважения к старшим, у человека Запада это не очень укладывается в голове. Понять эти доводы мы можем, но большинству из нас они не кажутся убедительными аргументами в пользу основывающегося на отношениях подхода к праву[615].
Давайте теперь взглянем на это с другой стороны. Декларация независимости провозглашает: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью»{12}. Если идея, что люди наделены такими абстрактными свойствами, имеет для вас смысл, то вы, по крайней мере немного, человек Запада. Утверждения о «неотчуждаемых правах» кажутся самоочевидными, если человек (а) склонен аналитически объяснять или оправдывать вещи, ссылаясь на внутренние и непреходящие свойства (а не на отношения или происхождение), и (б) предпочитает отвлеченные правила, которые широко применяются к четко различаемым категориям или классам (например, «землевладелец» или «человек»). Напротив, с точки зрения, характерной для большинства человеческих обществ, представление о том, что каждый человек имеет неотъемлемые права или привилегии, не связанные с его социальными отношениями или происхождением, не является самоочевидным. Да и наука пока не обнаружила в нашей ДНК или где-либо еще никаких «прав». Люди принимают эту идею, потому что она соответствует их определенным культурно-психологическим особенностям[616].
Наряду с разработкой идеи прав личности канонисты начали развивать юридические понятия, связанные с ролью психических состояний при установлении уголовной ответственности. Римское право, равно как и прочие ранние правовые системы, отчасти обращало на них внимание, как правило проводя различие между