Читать интересную книгу «Мой бедный, бедный мастер…» - Михаил Булгаков

Глава X ИСТОРИЯ ВАРЕНУХИ

В то время, когда случилось несчастье с председателем, в двух шагах от дома, где находилась проклятая квартира № 50, в кабинете фи нансового директора Кабаре Григория Даниловича Римского сиде ло двое: сам Римский и администратор Кабаре Иван Савельевич Варенуха.

Большой кабинет во втором этаже театра двумя окнами выходил на площадь, а одним, помещавшимся как раз за спиною финдиректора, сидевшего за письменным столом, в летний сад, где публика раз влекалась в антрактах, стреляя в тире, или прохлаждала себя напит ками в будочках.

Убранство кабинета заключалось, помимо письменного стола, в пачке старых афиш, висевших на крюке, маленьком столике с графином воды, двух креслах и четырех стульях. Впрочем, в углу еще была подставка, на которой стоял пыльный макет какого-то обозрения.

Сидящий за столом Римский был в отвратительном расположе нии духа с самого утра, а Варенуха, в противоположность ему, ожив лен и необыкновенно деятелен, даже как-то беспокойно деятелен.

А между тем выхода его энергии не было. Варенуха пребывал в ка бинете финдиректора, а не в своем, по двум причинам. Во-первых, с минуты на минуту ждали Степу, чтобы составить с ним совещание и разрешить на нем накопившиеся неотложные вопросы, а во-вто рых, Варенуха прятался от контрамарочников, которые ему отрав ляли жизнь, в особенности в дни перемены программы. А сегодня как раз и был такой день.

От нечего делать Варенуха пил воду из графина, дважды перечи тал некролог Берлиоза. Когда звонил аппарат на столе, Варенуха брал трубку и лгал в нее:

– Кого? Варенуху? Его нету. Вышел из театра.

– Позвони ты, пожалуйста, ему еще раз, – раздраженно сказал Римский и злобно поглядел на администратора сквозь роговые очки.

– Нету его дома! – ответил Варенуха. – Я Карпова посылал. Ни кого нету в квартире.

– Что же это такое… – ворчал Римский, щелкая на счетной ма шинке.

Дверь открылась, и капельдинер, пыхтя, втащил толстую пачку дополнительных афиш. Крупными красными буквами на зеленых листах было напечатано:

СЕГОДНЯ И ЕЖЕДНЕВНО В ТЕАТРЕ «КАБАРЕ» СВЕРХ ПРОГРАММЫ: ДОКТОР МАГИИ ВОЛАНД СЕАНСЫ ЧЕРНОЙ МАГИИ С ПОЛНЫМ ЕЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕМ

Варенуха проверил афишу, тотчас распорядился о направлении афиши в расклейку. Капельдинер унес пачку, а Варенуха, отделив не сколько экземпляров, один из них пристроил на крюк и издали еще раз полюбовался буквами.

– Хорошо. Броско, – одобрительно заметил Варенуха.

– А мне до крайности не нравится эта затея, – косясь на афишу, ото звался Римский, – вообще я удивляюсь, как это разрешили поставить…

– Нет, Григорий Данилович, не скажи, – возразил Варенуха, – это очень тонкий шаг. Тут вся соль в разоблачении!

– Не знаю, не знаю, – ворчал расстроенный Римский, – никакой тут соли нет. И всегда он придумает что-нибудь такое… Хоть бы пока зал этого мага. Ты его видел? Откуда он его выкопал?

Выяснилось, что Варенуха, так же как и Римский, не видел мага. Степа вчера прибежал с написанным черновиком договора, тут же велел его переписать и выдать деньги.

Римский вынул часы. Увидел, что они показывают пять минут третьего, и совершенно остервенился. В самом деле! В одиннадцать звонил, сказал, что придет через полчаса, и не только не пришел, но совсем исчез!

– У меня все дело стало! – рычал уже Римский.

– Уж не попал ли он, как Берлиоз, под трамвай? – сказал Варену ха, держа у уха безнадежно гудящую трубку и поглядывая на прочи танную газету.

– А хорошо бы было… – чуть слышно сквозь зубы сказал Римский.

В этот самый момент дверь открылась, вошла женщина в фор менной куртке, в фуражке, в черной юбке и тапочках. Из маленькой сумки на поясе женщина вынула беленький квадратик и тетрадь и сказала:

– Где тут Кабаре? Сверхмолния вам. Распишитесь.

Варенуха черкнул какую-то закорючку в тетради у женщины и, лишь только дверь за той захлопнулась, вскрыл квадратик.

Прочитав написанное, он воскликнул: «Что за черт?!» – и пере дал телеграмму Римскому.

В телеграмме было напечатано следующее:

«Владикавказа. Москву. Кабаре. Сегодня двенадцать дня угрозыск явился блондин ночной сорочке брюках без сапог психически расстроенный назвался Лиходеев директор Кабаре Молнируйте Влади кавказ розыск где Лиходеев».

– Здравствуйте, я ваша тетя! – воскликнул Римский и добавил: – Еще сюрприз!

– Лжедимитрий, – сказал Варенуха и, взяв трубку телефона, ска зал в нее так: – Телеграф? Сверхмолния. Владикавказ. Угрозыск. Ли ходеев Москве. Финдиректор Римский.

Независимо от сообщения о владикавказском самозванце Варену ха принялся по телефону разыскивать Степу где попало и, конечно, нигде его не нашел.

Как раз тогда, когда Варенуха, держась за трубку, думал, куда бы еще позвонить, вошла та самая женщина, что принесла первую мол нию, и вручила Варенухе новый квадратик.

Варенуха торопливо вскрыл его, прочитал и свистнул.

– Что еще? – спросил, нервно дернувшись, Римский.

Варенуха молча подал ему телеграмму, и Римский прочитал в ней:

«Умоляю верить брошен Владикавказ силой гипноза Воланда Молнируйте подтверждение моей личности Лиходеев».

Римский и Варенуха, касаясь друг друга головами, молча перечи тывали телеграмму, а перечитав, молча же уставились друг на друга.

– Граждане! – вдруг рассердилась женщина. – Расписывайтесь, а потом будете молчать. Я ведь молнии разношу.

Варенуха, не спуская глаз с телеграммы, расчеркнулся в тетради. Женщина исчезла.

– Ты же с ним в начале двенадцатого разговаривал по телефо ну! – возбужденно заговорил администратор.

– Да смешно говорить! Разговаривал или не разговаривал. Не может он быть во Владикавказе! Это смешно!

– Он пьян! – сказал Варенуха.

– Кто пьян? – спросил Римский, и опять оба уставились друг на друга.

Что телеграфировал из Владикавказа какой-то самозванец или су масшедший, в этом сомнений не было; но вот что было странно: отку да владикавказский мистификатор знает Воланда, только вчера при ехавшего? И откуда он знает о связи между Лиходеевым и Воландом?

– «Силой гипноза…» – повторял Варенуха слова телеграммы. – Откуда ему известно о Воланде? Да нет, чепуха, чепуха!

– Где он остановился, этот Воланд, черт его возьми? – спросил Римский.

Варенуха немедленно соединился с портье «Метрополя» и узнал, что в «Метрополе» никакого Воланда нету. Тогда Варенуха дозвонил ся в контору «Интуриста» и с удивлением узнал, что артист Воланд остановился в квартире директора Кабаре Лиходеева.

Долго после этого Варенуха слушал, как трубка дает ему густые гудки. Среди этих гудков откуда-то издалека послышался тяжкий мрачный голос, пропевший: «…скалы, мой приют…» Откуда-то, как решил администратор, прорвался в сеть радиоголос.

– Не отвечает квартира, – сказал Варенуха, кладя трубку, – по пробовать позвонить еще в…

Он не договорил. В дверях появилась та же самая женщина, и Римский и Варенуха поднялись ей навстречу. Она вынула из сумки уже не белый, а какой-то темный листок.

– Это становится интересным… – процедил сквозь зубы Варену ха, провожая взглядом в спину поспешно уходившую женщину. Вскрыл пакетик Римский.

На темном фоне отчетливо выделялись сфотографированные строчки:

«Доказательство мой почерк молнируйте подтверждение устано вите секретное наблюдение Воландом Лиходеев».

За девятнадцать лет своей административной деятельности Варе нуха видал всякие виды. Но тут он почувствовал, что ум его застила ет как бы пеленою, и он ничего не произнес, кроме житейской и со вершенно нелепой фразы:

– Этого не может быть!

Римский поступил не так. Он поднялся, в дверь сказал курьерше, дежурившей снаружи на табуретке:

– Никого, кроме почтальонши, не впускать… – и запер дверь на ключ.

Затем он достал из письменного стола кипу бумаг и начал тща тельно сличать жирные с наклоном влево буквы в фотограмме с бук вами в Степиных резолюциях и его подписях с винтовой закорюкой на бумагах.

Варенуха, навалившись на стол, жарко дышал в щеку Римскому.

– Это его почерк, – наконец твердо сказал финдиректор, а Варе нуха, как эхо, подтвердил:

– Его… – и, поглядев в лицо Римского, подивился перемене, про исшедшей в том. Финдиректор, и без того худой, как будто еще более похудел и даже постарел, а глаза его в роговой оправе утратили свою колючесть, и появилась в них не только тревога, но даже как будто печаль.

Затем Варенуха проделал все, что делает человек в минуты вели кого изумления. Он и по кабинету пробежал, и руки вздымал, как распятый, и выпил целый стакан желтоватой воды из графина, и восклицал:

– Не понимаю! Не по-ни-маю!

Римский же смотрел в окно и напряженно думал. Положение финдиректора было затруднительно. Нужно было тут же, не сходя с места, добыть обыкновенные объяснения явлений необыкновен ных.

Прищурившись, финдиректор представил себе Степу в ночной сорочке, без сапог, влезающим сегодня в полдень в какой-то неви данный сверхбыстроходный самолет, а потом его же стоящим в нос ках на аэродроме во Владикавказе… очень близко горы… черт знает что такое!