Ветры набирали силу, и они шли со всех сторон. В вышине сталкивались Тишшу и северный ветер, жаркий и холодный, чистый и наполненный пеплом, которые боролись друг с другом, между ними внезапно прорезались трещины синего неба и острые разломы молний. По всему полю возникали извивающиеся и покачивающиеся воронки, которые стегали по нему своими хвостами. По воздуху летала мякина. Лошади громко ржали. А затем стог, который Торисен пытался накрыть, взорвался ему прямо в лицо.
Кендар по близости завопила изо всех сил, когда ветер бросил острые, как иглы, соломинки прямо ей в глаза.
Торисен обнаружил себя лежащим плашмя на спине и вглядывающимся во вздымающейся вихрь сена. Поднимаясь, он, похоже, приобретал некие очертания, напоминая собой смутные формы чего-то огромного, с крыльями, накрывающими всю долину. Создавалось неясное ощущение, что на этом создании ехала верхом некая фигура, старик, за которым развивалась его борода. Ему навстречу двигались облака пепла и они тоже обретали и форму, и голос.
— Ва[61], ва, ва, что, что, что? — завыли чёрные, вздымающиеся фигуры Сожжённых Однажды. — Та[62], тот!
Они нырнули к Торисену.
Проклятие моего отца, подумал он, наблюдая за их приближением. Моя слабость. Я этого заслуживаю.
Внезапно щенок волвер Уайс прижала его к земле, её непропорционально больше лапы давили ему на грудь, а белые зубы оскалились навстречу падающему небу. Штуковина из сена и ветра тоже устремилась вниз, каждая соломинка изготовилась иголкой для атаки, но что такое мякина против огня? Торисен обхватил руками щенка и перекатился на живот, защищая её от горящих обломков, которые дождём падали на них. Внезапно он обнаружил, что держит маленькое тело, сотрясаемое его собственным, колотящимся сердцем. Маленькие ручки, с короткими пальцами и длинными ногтями, сжимали его рубашку. Девочка посмотрела на него испуганными голубыми глазами, горящими в маске из кремового меха, а затем спрятала лицо у него на груди. Он прижал её ещё крепче.
Меня, можете забирать; её, никогда.
Поле вокруг них горело, но пламя отбрасывало необычайно мало света. Падающий пепел образовывал у земли плотную, чёрную чашу. Во тьме снаружи, соломенные штуковины сражались с приглушенным рычанием грома, но даже свет от ударов молний этих столкновений не мог пронзить этот сумрак. Затем покров раскололся, открывая небо, с которого обрушился настоящий дождевой потоп.
Огонь зашипел.
Мир наполнился шумом и потоками воды.
Торисен спотыкаясь встал на ноги, всё ещё сжимая ребёнка, который вновь стал волком, и чуть не упал снова. Смесь из грязи и пепла скользила под ногами, дождь ослеплял. К тому же он оказался удивительно холодным. Устояли ли остальные стога или они уже потеряли Малую Жатву? Где все остальные? Трое, надеюсь, кто-нибудь оттащил раненную кендар в безопасность и позаботился о её ранениях. Это жуткая вещь, быть покалеченным. Ей мог бы помочь Киндри, но его здесь нет. Из-за Торисена. Из-за того, что целитель увидел или почувствовал в течение того момента, когда их руки соприкоснулись, его непроизвольно съёживалась при одной мысли о принятии в дом шанира, а того — тонкая и холодная, и внезапно отдёрнутая.
— Мой лорд, я не могу сделать это.
Почему? Что за искажения в нём могли оттолкнуть кого-то, уже отравленного Старой Кровью? Что, если не проклятие отца?
Я обречён и проклят, подумал он. Возможно, это именно то, чего я и заслуживаю, но не мои же люди!
В окружающем хаосе возникла и слегка расширилась вертикальная трещина света. После этого, сверху и снизу к ней присоединились блёклые горизонтальные линии. Трое. Это была дверь, прямо посреди поля. Пока он стоял и глазел на неё, изнутри раздался знакомый голос:
— Ну? Может, хватит стоять под дождём и пора зайти внутрь?
IIIТорисен решил, что ему определённо снится сон, или он окончательно сошёл с ума. И то и другое было более вероятно, чем то, что разрушенный стог сена был выстроен вокруг такой большой, каменной лачуги или, скорее, полноразмерного домика. В нескольких шагах вниз, был земляной пол, усеянный фигурами разнообразной формы. Напротив, небольшой огонёк дымил и мерцал в утопленном камине, его свет выхватывал из тьмы низкие стропила, с которых свисал странный набор фигур. Большинство похоже принадлежало дремлющим летучим мышам и лискинам, но одна, здоровенная и шуршащая кожистыми крыльями, сонно поглядывала на него обсидиановыми глазами, принадлежащими иссохшему, почти человеческому лицу.
— Остерегайся вот этого, — сказала за его спиной Джейм, закрывая дверь. — Его занесло на север штормом предвестий, и я не думаю, чтобы с тех пор он хорошо питался.
Когда его глаза привыкли к темноте, Торисен увидел, что вся комната полна спящих животных. Ястребы и воробьи, бок о бок, уселись, поджав одну ногу, на каминную полку, спинки кресел и гигантские рога храпящего лося. Барсуки и выдры свернулись вместе для тепла под столом. Громадный холм у двери оказался пещерным медведем, покрытым живой курткой из горностаев, которая поднималась и опадала вместе с его зычным дыханием. Что касается стоявшего поблизости котла с водой, который потихоньку бурлил…
Поверхность воды разрезали жёсткие усы, затем появились широкий, распахнутый рот и пара круглых, проницательных глаз.
— Блууп, — торжественно сказал сом и снова затонул в глубине, скрывшись из виду.
— Что всё это значит? — Спросил Торисен, больше, чем когда-либо, убеждённый, что угодил в какой-то совершенно безумный сон.
— Это беженцы, разумеется.
Джейм, осторожно выбирая куда ступить, прошла через комнату к креслу у огня.
— Не все смогли добраться до укрытий, когда хлынул поток пепла…
Она убрала с сиденья ежа и положила его в корзинку с рукоделием на полу.
— Квип! — сказало вязание, сонно протестуя.
… но большинство успело. Здесь, должно быть, стоял настоящий бедлам, пока Матушка Рвагга не велела им всем заткнуться и спать.
Она залезла на кресло, осторожно балансируя на его ручках, которые скрипели под её весом, и начала что-то делать у верхнего конца необычайно большого свёртка, свисающего со стропил.
Щенок волвер вывернулась из рук Торисена и скакнула вперёд к очагу, где ей на встречу с шипением поднялся кот. Это была удивительно большая кошка, отметил Торисен, пока её спина изгибалась дугой всё выше и выше. Пламя окружало её нимбом красно-золотого, ощетинившегося меха, а её глаза отражали только огонь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});