и вышиб дверь.
Понятно, там никого не оказалось, зато форточка была открыта. Через это отверстие Жаноль давно уже пробрался на кровлю Дворца правосудия, и это его ноги видел судебный следователь из своего окна.
Господин Донфер получил известие о своем клиенте только на следующий день, когда, придя в суд, нашел на письменном столе письмо следующего содержания:
«Господину Донферу, судебному следователю.
Милостивый государь.
Я спокойно провел ночь в одном из лучших парижских отелей, но покидаю этот город, воздух которого может быть для меня неблагоприятным, и передаю это письмо одному моему другу, который отправит его на почту, когда я буду уже в безопасности. Когда вы получите эти строки, мне уже нечего будет опасаться ваших самых пронырливых ищеек.
Однако прежде, чем покинуть Францию, быть может надолго, позвольте мне объяснить вам все подробности моего побега с такой же точностью, как если бы я находился в вашем кабинете, сопровождаемый несчастным Пондором, который выпустил меня из окна. Прежде всего, я должен сказать вам по этому поводу, что, когда вылез из форточки, мне пришлось пройти по наружному карнизу расстояние приблизительно 50 метров.
Отсюда я спустился в квартиру главного сторожа, жена которого находилась в соседней комнате, с этой почтенной особой я играл несколько минут в прятки, однако в конце концов мне удалось достичь двери на лестницу. Там, не зная, в какую сторону пойти, я спросил сторожа и благополучно достиг выхода. Потом я нанял фиакр, кстати сказать, за пять франков в один конец, тогда как в моем кармане было только сорок сантимов, и четверть часа спустя после моего побега я находился уже в безопасном месте.
Мне очень жаль, что я лишил вас удовольствия заниматься моими частными делами, но что делать — каждый сам за себя, а Бог за всех…
Надеюсь, что мне не придется больше подписываться под вашими протоколами, которые так пахнут плесенью.
В надежде никогда не встретиться с вами при исполнении ваших служебных обязанностей, прошу принять уверения в моей неизменной преданности.
Жаноль де Вальнез де Жолли, граф де Мерсан, он же Родерер, виконт де Жоншери, предводитель шайки „черных фраков“».
Конечно, сыскной полиции было поручено разыскать беглеца, но в этих розысках ей не так везло, как при розысках Менегана, и Жаноль де Вальнез подал о себе весть только год спустя, прислав в редакцию газеты «Фигаро» кожаный футляр из-под шляпы, заключающий несколько старых монет, портсигар и кусочки золота от сломанных оправ. Под этим хламом была найдена записка следующего содержания:
«Просят передать эти вещи их бывшим владельцам: графине В., улица…, графу F., бульвар…, виконту Z., улица…» и др.
Действительно, у всех этих лиц были совершены кражи.
Розыски анонимного автора записки привели лишь к заочному осуждению одного мелкого мошенника только на том основании, что в его прошлом имелись аналогичные поступки.
Но впоследствии, когда ему пришлось искупать заочный приговор, выяснилось, что в то время, когда были совершены все эти кражи, он находился в Австрии и был арестован за другие преступления.
Спустя несколько недель господин Маньяр, издатель «Фигаро», получил письмо, написанное тем же почерком и заключающее духовное завещание, похищенное у графини Р. Впрочем, кроме этого завещания у нее было похищено драгоценностей на 50 000 франков. Вот это странное послание:
«Господин редактор!
Месяц тому назад вы были так предупредительны, что передали законным владельцам вещи, находившиеся в достопамятной картонке и врученные вам одним почтенным овернцем.
Теперь я опять прибегаю к вашему содействию и покорнейше прошу передать графине Р. мой нижайший поклон и это духовное завещание.
Шайка „черных фраков" будет существовать вечно, так как среда, в которой вращаются ее участники, недоступна для грубых вульгарных полицейских сыщиков, которые вербуются из низшего класса общества и могут задерживать только тех, кто глупее или трусливее их.
Если эти факты интересуют вас, я с удовольствием уведомлю вас о других моих приключениях».
Хотя письмо это не было подписано, я без труда угадал, кто его автор. Слова «шайка „черных фраков"» тотчас же напомнили мне беглеца Жаноля. Я сличил почерк этого письма с тем, которым было написано письмо Донферу. Оказалось, что эти письма написаны одной и той же рукой. Итак, Жаноль был виновником всех тех краж, которыми он так необдуманно хвастал в корреспонденциях к издателю «Фигаро».
Однако нужна была дьявольская ловкость, чтобы отыскать Жаноля. Напрасно мои агенты рыскали по всему Парижу, они нигде не могли его найти. На это была вполне уважительная причина, потому что в то время Жаноль, подобно Альмейеру, благодушенствовал на нормандском берегу в обществе одной хорошенькой женщины, которую обворожил своими аристократическими манерами и титулом граф де Марсан. Эта несчастная дамочка ни за что не поверила бы, что щедрый влюбленный, который дарил ей такие роскошные драгоценности, украл их у графини Р.
Одиссея Жаноля в Трувиле и в Канне могла бы дать неисчерпаемый материал для современных водевилистов, если бы они пожелали взять труд заняться немножко ее изучением.
Этот авантюрист так же, как и Альмейер, раздавал щедрые подачки «на чаек» во всех городах, которые он посещал, но мнимый вельможа в один прекрасный день самым глупейшим образом попался на кровле одного дома в Канне. В нем было очень много общего с его достойным предком Картушем. Этот светский элегантный мошенник, возвращавший через «Фигаро» маркизам и герцогиням фамильные завещания, умел карабкаться по крышам, как истый акробат.
Жаноль был преисполнен доброжелательства к Сен-Жерменскому предместью. Когда он оперировал в аристократических домах, он брал только деньги и возвращал фамильные бумаги. Картуш питал такие же почтительные чувства к привилегированному классу. Однажды, ограбив кардинала, он жестоко наказал одного из участников шайки, дерзнувшего заподозрить, что молоденький секретарь кардинала — девица, переодетая в рясу. «Вот тебе наука, чтобы ты не забывал относиться с уважением к нашему высокочтимому духовенству», — сказал он, награждая здоровенным подзатыльником неосторожного товарища. Жаноль принадлежал к той же школе воров, и если он не выказывал по отношению к епископам такого же уважения, как Картуш, то только потому, что ему ни разу не представилось случая ограбить кого-нибудь из особ клерикального мира.
Однако вот каким образом нам удалось его задержать.
В августе 1888 года одна очень богатая обитательница Канн, возвратясь к себе, увидела какого-то субъекта с отмычкой в руках.
Госпожа Ж. подняла тревогу, злоумышленник убежал, полицейские агенты бросились за ним в погоню и после долгих поисков заметили беглеца, спрятавшегося за трубой соседнего дома.
Тогда вытребовали пожарную команду с насосами и в течение нескольких часов продолжалась чисто