Читать интересную книгу Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Наконец, музыка и танцы тоже были перенесены в Рим из Эллады исключительно в целях декоративной роскоши. Впрочем, эти виды чужеземного искусства не были новостью в Риме; государство с давних времен допускало к участию в публичных празднествах этрусских флейтистов и танцоров, а вольноотпущенники и низший класс римского народа и до того времени занимались этим промыслом. Новым было то, что греческие танцы и музыка стали необходимой принадлежностью обедов в знатных домах. Новостью была также школа танцев, в которой, как с возмущением описывает Сципион Эмилиан в одной из своих речей, больше пятисот мальчиков и девочек из простонародья вперемежку с детьми должностных лиц и сановников обучались малопристойным пляскам с кастаньетами, такого же рода песням и игре на греческих струнных инструментах, считавшихся неприличными. Новостью было, что консуляр и великий понтифик Публий Сцевола (консул 621 г. [133 г.]) ловил на арене мячи с такой же ловкостью, с какой он решал у себя дома самые запутанные юридические вопросы. Еще большей новостью было то, что на устроенных Суллой празднествах знатные молодые римляне перед всем народом показывали свое жокейское искусство. Правительство пыталось выступить против этого. Так например, в 639 г. [115 г.] цензоры запретили пользоваться другими музыкальными инструментами кроме простой флейты, издавна употреблявшейся в Лации. Но Рим не был Спартой. Слабое римское правительство такими запретами лишь сигнализировало зло и даже не пыталось положить ему конец строгим и последовательным применением этих запретов.

В заключение бросим взгляд на общую картину литературы и искусства Италии в период от смерти Энния до начала цицероновской эпохи. В этой области мы тоже находим несомненный упадок творчества по сравнению с предыдущей эпохой. Высшие виды литературы, как то: эпос, трагедия, история, отмерли или пришли в упадок. Процветают только второстепенные формы: переводы, подражания комедии, построенной на интриге, фарс, брошюры в стихах и в прозе. Что касается брошюры в прозе, то в этой области литературы, над которой пронесся ураган революции, мы встречаем два величайших литературных таланта того времени — Гая Гракха и Гая Луцилия; оба они возвышались над толпой более или менее посредственных писателей так же, как в аналогичную эпоху французской литературы Курье и Беранже возвышались над массой самонадеянных ничтожеств. В области скульптуры и живописи творчество, и прежде чрезвычайно слабое, совершенно прекращается. Зато процветает пассивное наслаждение искусством и литературой. Как в области политики эпигоны того времени завладели и пользуются наследством отцов, так и в области искусства эпигоны являются прилежными посетителями театра, друзьями литераторов, — знатоками искусства и еще чаще коллекционерами. Больше всего заслуживают внимания научные исследования, которые обнаруживают творческое напряжение в области права, в классической и реальной филологии. Начало этим наукам было положено в рассматриваемую эпоху; они, а также первые слабые подражания тепличной александрийской поэзии, уже возвещают эпоху римского александризма. Все произведения этой эпохи в сравнении с произведениями VI столетия [сер. III — сер. II вв.] более гладки, содержат меньше ошибок, более систематичны. Не без основания литераторы и друзья литературы этого времени смотрели на своих предшественников, как на неопытных новичков. Но если они осмеивали и хулили недостатки работ этих новичков, то даже самые одаренные из новых авторов не могли не сознавать, что юность нации миновала, и возможно, что у того или другого закрадывалась в душу тоска по милым заблуждениям молодости.

Примечания

1

Вероятно, благодаря Сципиону Италика стала тем, что в Италии называлось forum et conciliabulum civium Romanorum. Позднее таким же путем возникли в Галлии Аквы Секстиевы. Гражданские общины возникают за морем лишь позднее, в Карфагене и Нарбоне. Однако, стоит отметить, что в известном смысле начало им тоже было положено Сципионом.

2

Хронология войны с Вириатом мало надежна. Установлено, что впервые Вириат выступил в борьбе с Ветилием (Appian, Hisp., 61; Liv., 52; Oros., 5, 4), а погиб в 615 г. [139 г.] (Diodor, Vat., стр. 110 и некоторые другие). Продолжительность его власти определяют в 8 лет (Appian, Hisp., 63), в 10 лет (Justin, 44, 2), в 11 лет (Diodor, стр. 597), в 15 лет (Liv., 54; Eutrop., 4, 16; Oros., 5, 4; Flor., 1, 33) и в 20 лет (Vellei, 2, 90). Первая версия отчасти правдоподобна, так как Диодор (стр. 591; Vat., стр. 107, 108) и Орозий (5, 4) связывают выступление Вириата с разрушением Коринфа.

Из римских наместников, с которыми боролся Вириат, некоторые, вне всякого сомнения, принадлежат к наместникам северной провинции, так как если Вириат действовал преимущественно в южной провинции, то все же не только в ней (Liv., 52); поэтому нельзя по числу этих имен вычислять годы его предводительства.

3

1 немецкая миля = около 7½ километров.

4

Очертания берегов так изменились в течение столетий, что в настоящее время нельзя составить себе точных представлений об указанных местных условиях. Имя города сохранилось в названии мыса Картадшена, он называется также мысом Рас-Сиди-бу-Саид, по имени находящейся на нем гробницы святого; этот мыс находится на восточном краю полуострова, глубоко вдается в залив и является высшей точкой полуострова, возвышающейся на 393 фута над уровнем моря.

5

В книге Беле «Раскопки в Карфагене» (Beulé, Fouilles à Carthage, 1861) ширина стен и глубина казематов показана в метрах и греческих футах (1 греческий фут = 0,309 метра):

наружная стена — 2 метра = 6½ футам,

коридор — 1,9 метра = 6 футам,

передняя стена казематов — 1 метр = 3¼ футам,

внутренние помещения казематов — 4,2 метра = 14 футам,

задняя стена казематов — 1 метр = 3¼ футам,

ширина стен в целом — 10,1 метра = 33 футам.

Диодор (стр. 522) сообщает цифру 22 локтя (1 греческий локоть = 1½ футам), а Ливий (Oros., 4, 22) и Аппиан (Punica, 95), опираясь, по-видимому, на другое, менее точное место у Полибия, определяют толщину всей стены в 30 футов. Тройная стена, о которой говорит Аппиан и о которой благодаря Флору (1, 31) до сих пор господствовало неправильное представление, — это не что иное, как наружная стена, передняя стена казематов и их задняя стена. Ясно, что это совпадение указаний не может быть случайным и что здесь мы действительно имеем остатки знаменитой карфагенской стены. Возражения Дэвиса (Davis, Carthage and her remains, с. 370) свидетельствуют лишь, что главные результаты Беле вряд ли можно опровергнуть даже при самом сильном желании. Нужно лишь учесть, что сообщения всех древних авторов относятся не к стенам самой крепости, а к городской стене, построенной для защиты города со стороны материка. Городская стена включала в качестве своей составной части и ту стену, которая защищала южную сторону крепости, стоявшей на холме (Oros., 4, 22). Это подтверждается также тем обстоятельством, что раскопки восточной, северной и западной частей крепостного холма нигде не обнаружили следов укреплений, тогда как в южной части были найдены величественные остатки городских стен. Нет оснований считать их остатками особых крепостных стен, отличных от городских стен. Дальнейшие раскопки на соответствующей глубине (фундамент городской стены, открытой в Бирсе, лежит на 56 футов глубже теперешнего уровня почвы), вероятно, откроют на всем протяжении со стороны материка такие же или подобные фундаменты; хотя там, где обнесенное стеной предместье Магалия примыкало к главной стене, укрепления, по-видимому, с самого начала были построены менее прочно или же с давнего времени находились в заброшенном состоянии. Невозможно с точностью определить общую длину всей стены, но следует полагать, что она была весьма значительна, так как там находились стойла для 300 слонов, склады корма для них, а возможно также и другие помещения. Кроме того, надо учесть также ширину ворот. Понятно также, почему внутренний город, стены которого включали и Бирсу, сам иногда назывался Бирсой в противоположность предместью Магалии, обнесенному отдельной стеной (Appian, Punica, 117; Servius, Aen., 1, 368).

6

Так сообщает Аппиан в вышеуказанном месте. Диодор определяет высоту стены в 40 локтей, или 60 футов, по-видимому, включая сюда и зубцы. Сохранившиеся остатки до сих пор имеют в вышину 12—16 футов (4—5 метров).

7

Открытые во время раскопок подковообразные помещения имеют 14 греческих футов в глубину и 11 футов в ширину; ширина входов не указывается. Можно ли на основании этих размеров и условий коридора считать, что здесь находились стойла для слонов, — вопрос, требующий более точных исследований. Каменные перегородки между этими помещениями имеют толщину в 1,1 метра = 3½ футам.