Читать интересную книгу Твердые реки, мраморный ветер - Бодхи

– Проход через смерть?

– Ну.., это звучит слишком драматично, ведь на самом деле смерти не возникает – мы называем это "перекомпоновкой". Простым интегрированием восприятий мы можем, так сказать, перемещаться в "нашем поле", общаясь с теми существами, которые состоят из линий, лежащих на той же плоскости. Я не говорю, что это неинтересно, это чертовски интересно, но есть вещи и поинтереснее, вот что я хочу сказать. Перекомпоновка выводит тебя на другое поле, и там мы встречаемся с такими мирами и такими существами, которые никакая человеческая фантазия вообразить не может, так что нам приходится изобретать специальный язык, чтобы описывать и фиксировать увиденное. В случае перемещения по своему полю такой язык не требуется, так как если я, к примеру, интегрирую какую-либо струну из другого мира нашей плоскости, то происходит автоматическое подстраивание под привычные нам восприятия, а именно – я увижу живущее там существо таким, как будто он или человек, как это происходит в случае сейенов, или течения в океане, или краб, как у акранцев, или матовая сияющая сфера – такими мы видим этеров, а может завтра ты откроешь мир, который будут населять волки с хвостом на носу – может быть что угодно, наверное:), но так или иначе, воспринимаемое нами мы сможем описывать в терминах собственного мира, и когда мы будем общаться, то я буду воспринимать или голос или танец или что-то еще, что опять-таки будет иметь понятный эквивалент из нашего мира, и у него тоже найдется свой эквивалент для описания того – как он воспринимает нас..

– Понятно, – кивнула Берта. – А при перекомпоновке такого не происходит?

– Нет. Мы называем это "путешествием в вертикально-ориентированные миры", так как при этом мы выходим из "своего поля", словно перемещаясь на условно более "низкие" или "высокие" поля, и там такой взаимной подстройки не происходит, поэтому…, – Томас развел руками, – поэтому все это намного сложней, сейчас об этом нечего говорить.

– Я уже слышала этот термин – "вертикально-ориентированные миры", – пробормотала Серена. – Теперь понятно.

– Вам до этого пока еще далеко, да и в мирах нашего поля достаточно всего интересного.

Томас, видимо, собирался закончить эту тему, но Берта его остановила.

– А что происходит между полосами наших линий?

Томас загадочно посмотрел на нее и улыбнулся.

– Самое интересное там и происходит:) Раньше мы считали, что это – мертвая зона, и в некотором смысле так оно и есть. Очень похоже на ДНК, в которой лишь малая часть – около трех процентов – занята экзонами – последовательностями нуклеотидов, которые участвуют в построении белков, а все остальное – интроны, и долгое время генетики считали, что интроны – мусорная часть генотипа, ну а потом оказалось, что в них – самое интересное. Не всякая совокупность близлежащих линий образует мир. Мы не знаем – каков процент мирообразующих линий, потому что для этого, видимо, надо дойти до края, а мы пока даже не знаем – существует ли он, этот край, но судя по уже освоенным и картографированным нами пространствам, этот процент еще меньше, чем в генотипе – может одна десятая процента, но на самом деле подсчет весьма затруднен, потому что мы считаем не промежуточные линии, а скорее их эквиваленты, потому что интронные линии нечеткие, и пересечение их переживается как помутнение сознания.

– А почему интронные линии – это самое интересное?

– Именно потому, что когда ты перемещаешься туда, но находишь способ зафиксироваться там на некоторое время, то оказывается, что в таком положении на тебя начинают действовать некие силы, которые как раз и приводят к твоему вертикальному перемещению. Силы эти различны в различных интронных областях.

– Получается – как парусник, который выходит в море и оказывается в области действия неизвестных течений?

– Примерно так. Но говорить об этом нечего – сначала необходимо освоить плавание у берега, а уж потом… если кто-то из вас захочет… то там видно будет.

Разговор с Томасом произвел на девушек должное впечатление, и эксперименты с полянкой возобновились с прежним упорством, и последующие несколько дней они занимались чертовски странным делом – приходили на травянистую полянку, расходились к ее краям, например Берта шла на восточный край, а Серена – на южный, и затем шли одновременно к центру. Приближаясь к середине полянки, они медленно поворачивали головы – Серена направо, Берта – налево, и когда они оказывались в поле зрения друг друга, то останавливались и не смотрели сразу в глаза, а начинали осмотр друг друга, словно прыгая взглядом по разным частям тела, время от времени посматривая в глаза друг другу, пока окончательно не устанавливался зрительный контакт глаза-в-глаза. Потом расходились к краям и повторяли все снова. Час за часом. День за днем. А начиная с девяти вечера – многократное засыпание – по пятьдесят, по сто раз.

Но на полянке они по-прежнему гуляли в одиночестве. Единственным существенным прогрессом было то, что полянка теперь достигалась намного легче, намного уверенней, и оставались они на ней намного дольше. Примерно каждое пятое засыпание заканчивалось результативно, но это был не тот результат, к которому они стремились.

Томас добавил к их хождению по полянке порождение уверенности в том, что они обязательно встретят там друг друга, и немного видоизменил практику. Теперь кто-то один из них, например Серена, выходила на полянку первой, озиралась и не видела Берты. При этом она продолжала стоять и порождать уверенность, что Берта точно должна появиться. Спустя минуту выходила Берта.

Еще два дня – и снова безрезультатно.

– Ладно, рано или поздно мы прошибем это, – успокоил девушек Томас, собрав их на всё той же полянке. – Давайте устроим соревнование. Та, кто первой увидит другую, получит от меня приз – я возьму ее в путешествие к акранцам. А может еще и к этерам.

Серена и Берта заерзали на попах.

– Ну что сидите, вперед – кто первая, та и получит путешествие! И еще – с этого момента вы – соперницы во всем. Не пропускайте друг друга нигде – старайтесь войти и выйти первыми. Играйте с теннис друг с другом, плавайте наперегонки, боритесь, переманивайте друг у друга мальчиков когда кто-то собирается потрахаться, выясните, наконец, кто из вас лидер, а кто – всего лишь жалкое охвостье!

В течение последующих нескольких дней на Базе воцарилось легкое сумасшествие – Берта и Серена ходили друг за другом и боролись за лидерство, и это было впечатляюще! Если они подходили к какой-нибудь двери, не стоило надеяться, что в эту дверь можно было в ближайшем будущем войти – лучше залезть в окно или пройти по обходной лестнице. Если ты подходишь к мостику, где сцепились два барана, то иди вокруг, иначе окажешься в пруду вместе с кем-нибудь из них. Серена была более проворна, но Берта могла противопоставить этому немного бОльшую мышечную массу, и эти занятия несомненно укрепили их физически – на следующий же день у них болели все мышцы, но в решении задачи они не продвинулись ни на шаг – поляна была пустой несмотря ни на что.

– Ладно, сегодня прилетает Мерк, – бросил на ходу Томас, проходя мимо них, когда они решали принципиальный вопрос – кто будет сейчас писать на этом унитазе. Победила Берта, но поскольку писать ей не хотелось, она просто старалась удерживаться на унитазе, в то время как Серена, отчаявшись спихнуть ее оттуда, попросту забралась ей на спину и с торжествующими воплями описала ее с ног до головы.

Полученная новость примирила их на минуту, и Берта, стаскивая с себя описанную одежду, поинтересовалась – чем это им грозит.

– Мы с ним попробуем сделать эту работу за вас, – ответил Томас. – Вы обе слишком слабовольны, слишком раскисли тут в дружественности и довольстве.

В девять часов вечера дверь, ведущая из холла в ресторан, оказалась заблокирована, так что желающие пожрать шли вокруг – через пруд. Спустя две минуты ценой разорванной футболки (наверное, уже двадцатая за сегодня футболка, разодранная в клочья) Берта прорвалась. За ней почти вползла обессилевшая Серена. Томас и Мерк валялись у камина, рассматривая какие-то листочки с эскизами и записями.

– Томас, уже девять, мы идем спать, вы будете нам помогать?

– Будем, идите.

– Но мы идем прямо сейчас, разве ты не будешь спать?

– Идите.

– Ну… то есть вы нам будете помогать позже, не прямо сейчас?

– Прямо сейчас будем, идите. – Упорно твердил свое Томас, почти не отрываясь от изучения листочков.

Усталость, накопившаяся от многочасовой борьбы, сначала тяжело навалилась на Серену, и она пошла под холодный душ. Спустя пять минут рабочее спокойное состояние было поймано. Берта подсказала Серене еще две недели назад, что у нее намного легче получается попасть в стартовую точку, если она лежит совершенно без движения – так, что начинают пропадать ощущения – сначала в пальцах рук, потом в кистях, и так далее. Видимо от перевозбуждения она два раза подряд проскочила слишком далеко, и дежурный ее будил. На третий раз она собралась и вскоре оказалась на зеленой полянке. Десятки раз она уже была тут, и каждый раз испытывала изумление от того – насколько это все-таки необычное состояние – осознанное сновидение! Совершенно трезвое, ясное состояние, и в то же время – сон! Серена осмотрелась вокруг – никого. Мгновенная вспышка досады устранена. Интересно – когда появится Томас? Или Мерк? И как это будет вообще, если они не спят, а сидят и разговаривают? От прошедшей вспышки досады сознание немного помутилось, и Серена села на полянку и стала делать озверядку, и с каждым актом сознание прочищалось, и спустя несколько минут стало кристально чистым. Серена проводила лапой по траве, срывала травинки, пробовала их на вкус – всё абсолютно реально, и всё же это сон. Осмотревшись еще раз, она убедилась, что полянка пуста. Она рассмеялась при мысли о том, что и Берта сейчас сидит где-то на полянке и тоже нифига не видит. Интересно – просто они сформировали две разные полянки, которые надо каким-то образом совместить, или полянка одна и та же, просто по какой-то причине они друг друга не видят?