– Фрейя, смотри! – звонко прозвучало справа.
Кряхтя, Арья вскарабкалась на спину овчарки, и та принялась играючи покусывать босые пятки, складываясь едва ли не пополам. Когда Арья с визгом рухнула в мягкую траву, Ласка, притворно рыча, прыгнула на нее сверху.
Я рассмеялась, молчаливо радуясь тому, что она вновь разговаривала и улыбалась. После смерти ее отца я несколько дней не могла добиться от нее ни того, ни другого. Она закрылась ото всех, бродя за мной бесшумной тенью. За мной или, реже, за Николасом. Остальных мужчин она боялась. Держалась подальше даже от добродушного Аяна и пряталась, когда слышала его бас.
Если Ник и удивлялся ее внезапной привязанности, как я, то виду не подавал. Он вообще вел себя так, словно Арьи не существовало. Но я была благодарна хотя бы за то, что он позволил ей остаться в доме. В той самой комнатушке, где все началось.
Казалось, это было так давно. Будто в другой жизни.
Мои размышления прервал тихий звук шагов. Солнце очертило высокий темный силуэт, замерший на фоне красного неба. От этого прекрасного зрелища я затаила дыхание и вдруг вспомнила давнишние слова Ника: «Здесь всегда так. К этому невозможно привыкнуть». Как далеки друг от друга мы были тогда.
Ласка тут же оставила Арью и подбежала поприветствовать хозяина. Девочка перестала улыбаться и молча уставилась на Ника.
– Арья, поиграйте пока там, – попросила я, указывая на другой конец холма.
Когда они с собакой убежали, Николас сел рядом. Он опускался осторожно, чтобы не разорвать швы на ноге, и болезненно морщился. Наши плечи соприкоснулись.
– Я знал, что найду тебя здесь.
Я улыбнулась, чувствуя, как возвращается нервозность, в последние несколько дней появлявшаяся каждый раз, когда он оказывался рядом. Я прочистила горло и уткнулась подбородком в сложенные на коленях руки. Левую кисть по-прежнему приходилось беречь и регулярно перевязывать, но подвижность постепенно возвращалась, хоть и сопровождалась острой болью.
Николас посерьезнел.
– Тебя что-то беспокоит. Я давно заметил.
– Тео скоро уедет, – произнесла я, стараясь не встречаться с его проницательным взглядом. Я оглядела деревню, пытаясь отыскать брата, но его нигде не было. Последний раз я видела его утром, когда они с Ником уходили в лес.
Николас вздохнул, сделав вид, что поверил мне.
Меня тревожило многое, так что это было почти правдой. Почти.
Прошло две недели. Для меня две недели без Сахаар. Для Ника две недели без Эша. Для Арьи две недели без отца. Всего две недели. И еще целая вечность впереди. Их утраченные жизни были дарами, возложенными на алтарь нашего счастья.
Я покосилась на Ника. Новое положение давало о себе знать. Он выглядел усталым. У вождя было полно забот, а его внимание и мнение требовалось слишком многим людям. Я старалась помогать ему по мере своих сил, но мы все равно теперь виделись гораздо реже. Даже ночи и те не всегда были в нашем распоряжении.
Подавив волнение, я перелезла через него и села на траву между его ногами. Николас со смешком обвил меня руками и потерся носом о щеку, а я вдруг с ужасом поняла, что от его прикосновений меня начала бить сильная дрожь.
– Представляешь, Низа начала ходить! – воскликнула я, пряча у себя на груди ледяные ладони.
– Странно, что Фабиан еще не прибежал ко мне с этой новостью, – хмыкнул он.
– Он стал бы ей замечательным отцом, – улыбнулась я. Сердце тут же испуганно дернулось. – И мужем для Коды.
Я прикрыла глаза и тихо выругалась, понимая, что стало только хуже.
– Да. Скоро все изменится, – отрешенно проговорил Ник, не сводя с меня пристального взгляда.
– Возможно, даже сильнее, чем мы предполагали, – как-то сдавленно прошептала я и прикусила губу.
– Что происходит, Фрейя? – не выдержал он.
Николас накрыл мои трясущиеся ладони своими руками и, когда ощутил идущий от них холод, замер. Нахмурился, открыл рот. Но я вскочила на ноги прежде, чем он успел что-то сказать. Тяжело дыша, встала на самую вершину холма и услышала, как быстро поднялся Ник.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Я должна кое-что тебе рассказать, – едва слышно выдавила я.
Он встал передо мной, чтобы у меня не было возможности отвернуться. Я видела, что напугала его. И почти рассмеялась.
Теперь мы оба, по разным причинам, боялись этого разговора.
– Что такое, любимая? Что тебя мучает? – тихо спросил Ник, нежно касаясь моего лица.
Я зажмурилась и решилась.
– В последние дни, – начала я, медленно проговаривая каждое слово, – я плохо себя чувствую. Меня постоянно тошнит.
– Ты заболела? – нахмурился Николас и приложил ладонь к моему лбу.
Не заметив в его взгляде ни проблеска понимания, я сглотнула и попробовала еще раз:
– Это не болезнь.
– Тогда что? Фрейя, что ты пытаешься мне сказать? – он нервно повысил голос.
«Демоны, это даже труднее, чем я думала».
Выдохнув, я обхватила его ладонь и, не сводя с него глаз, приложила ее к своему животу.
– Вот что, – шепнула я.
Несколько мгновений он просто озадаченно смотрел на наши руки. Потом его глаза округлились, и он уставился на мой плоский живот, удерживая его теперь двумя руками. Оцепенело посмотрел на меня. На живот. И снова на меня. Облизал губы, заморгал, нахмурил брови.
Я жадно впитывала каждую его реакцию, но не понимала, что именно вижу. Я была уверена, что от страха на мне нет лица. Сердце неровно отстукивало удары, и мне становилось все хуже.
– Правда? – наконец прохрипел он.
Я молча кивнула. И тут же охнула, оказавшись в воздухе, когда багровый закат закружился перед глазами.
– О Боги, Фрейя! – счастливо рассмеялся Николас. Он поставил меня на ноги и впился в губы жарким поцелуем. Только тогда я заметила, что плачу. От напряжения, впервые за несколько долгих дней отпустившего меня, подогнулись колени. Ник поспешил поймать меня, но я все равно осела на землю, закрыв лицо ладонями. – Фрейя. – Он убрал мои ослабевшие руки. – Почему ты плачешь? Что не так? Что-то с ребенком?
– Ты рад, – всхлипнула я.
Николас непонимающе нахмурился.
– Конечно, я рад. Нет, счастлив. Ты делаешь меня счастливым. – Он был таким трогательно искренним, таким растерянным и возбужденным, что я, не сдержавшись, бросилась ему на шею, не переставая плакать. Ник крепко прижал меня к себе. – Почему ты не сказала сразу? Зачем скрывала? Я же видел, ты чем-то встревожена.
Я промолчала. Он вдруг отстранился и вгляделся мне в лицо.
– Ты что, боялась? – нахмурился Николас. Я слегка кивнула, потупив взгляд в землю. – Почему?
– Мы не планировали… Я… не знала, нужно ли это тебе…
Я сотни раз вспоминала утро после нашей первой ночи. Когда Ника задело мое желание предотвратить ее последствия. Но тревоги и сомнения дорисовали в моем воображении то, чего не было, и я уже не была уверена, что правильно его поняла.
Он уставился куда-то в сторону, будто что-то вспоминая.
– Я всегда давал тебе настойку, – задумчиво произнес он.
– Да, – тихо ответила я. – Но я не выпила. В первый раз.
– Почему? – Казалось, он справился со своими эмоциями, и все, что его сейчас интересовало – это правда. Его большие пальцы ободряюще оглаживали мою кожу.
– Потому что я не знала, как закончится битва. Ты и Тео могли умереть. И я бы снова осталась одна. А так… у меня был бы твой… – Я запнулась, не в силах продолжить.
– Ребенок, – закончил за меня Николас, и в его тихом голосе я не услышала того осуждения, которое мог бы вызвать мой эгоистичный поступок. – Я понимаю, – прошептал он, вновь баюкая меня в сильных руках. – Ты не одна. Ты никогда не будешь одна. Больше нет. Мы не оставим тебя.
Мы. Он и ребенок, который был крупинкой внутри меня.
Демоны. Предательские слезы снова полились из глаз. Но как я нуждалась в этих словах. Впервые за долгие месяцы я ощутила нечто напоминающее покой. «Рассвет наступит для тебя совсем скоро, Ведущая Волков. Твои сражения окончены», – прозвучал в голове голос Сахаар. И я поверила. Им обоим. Теперь все действительно будет иначе.