питает, моряк он, Фредек, хороший, результаты на учениях у него такие, какие редко у кого бывают, а то, что с людьми справиться не может, так это уже дело другое, дома у него что-то не в порядке, разводиться вроде хочет, наверное, в этом все дело“. Меня как раз тогда несколько месяцев не было в Польше, я в Ленинграде на курсах учился, и Марысю Троян только мимоходом на улице видел, она сетку нагруженную несла, младшего сына вела за руку — у них двое детей — выглядит плохо, постарела, перекрасилась в блондинку, я поздоровался, но времени не было поговорить, и от Анны ничего узнать не успел, я не был в курсе жизни офицерских семей; вот наконец акт сдачи-приемки корабля подписан, Фредека проводили как полагается, при полном параде, дело было вечером, вся команда выстроилась на палубе, — шутка сказать, командир с корабля уходит.
На второй день я, уже в новом качестве, примчался рано, еще до подъема, и уже издалека любовался кораблем, его стройными очертаниями с большим горбом — ракетными установками: это мой корабль, мой „горбунок“, мои конек-горбунок, ни с того ни с сего мне почему-то сказка вспомнилась, вот этот горбунок, уж больно ласково, даже смешно, впрочем, так называют наши малые ракетные корабли — „горбунки“ о нас говорят, так же как мы торпедные катера зовем „шлепанцами“, но это так, чтобы традиции поддержать и чтобы скучно не было, и не знаю, признаваться сейчас или не признаваться, но когда я встал на свое место в ходовой рубке, посмотрел по сторонам, вижу, каждый занят своим делом, тут я легонько корабль похлопал и про себя тихонько говорю ему: „Морус“, не подведи меня, с сегодняшнего дня мы вместе будем бродить по морю и должны друг друга уважать, договорились, старик? И так я похлопываю его по сегодняшний день, каждое утро, как только встаю на ГКП, и мы друг друга уважаем… На верфь его поставят, это ясно. Но ребята — молодцы! Радиостанция, электропроводка. Марианский приехал. Нет, нечего обольщаться, все это мне даром не пройдет, но главное, чтобы к ребятам не прицепились: я — командир корабля, и я за все в ответе. Интересно, что там Полецкий найдет. Уж что-то, а специалист он настоящий. Помню, как я еще курсантом у него на практике был. Озлобился он теперь, раскис. Дарек говорит, что Полецкий все его о скорости спрашивал, о маневрах. Там все записано, пусть изучает. Скорость! Уж в этом-то я разбираюсь! „Морус“ на волне сидел как влитой, я чувствовал, что все в порядке, а тут вдруг… И надо же так случиться, что меня именно сейчас в больницу положили. Справится ли Дарек? Скочек говорит, что не мог узнать моего „профессора“. Славек ему поможет, Стрыяк, Домбек… Этот Домбек — настоящий клад, опытный, спокойный. Черт побери, вот ведь ему не повезло, был бы первоклассным офицером. Правда, не всегда удается то, о чем человек мечтает. А он мужик упрямый — техникум закончил. Я помню первое партийное собрание на „Морусе“. Почти половина команды, у одних стаж большой, другие только недавно в партии. А тут я вспомнил, как меня в партию принимали. У нас была хорошая зетемповская[20] школа, и кричать мы умели, да и работать зетемповцев заставлять не надо было. А принимала меня партийная организация училища. Биография, какая там у меня биография? Родился тогда-то, в школу ходил там и там, отец. Союз польской молодежи, организация военной молодежи. И тут кто-то вылез, может, для формальности, чтобы в протокол вписать этот вопрос: „Товарищ Соляк, а скажите, почему вы хотите вступить в нашу партию?“ Почему? Я опешил, хотя должен был предвидеть и предвидел такой вопрос. „Нужна мне партия“, — тихо сказал я. „Постарайтесь развить свою мысль, товарищ, как это надо понимать, что партия вам нужна?“ Кажется, Зволяк меня тогда спрашивал, да, точно, Юлек Зволяк. „Так и надо понимать, — говорю я громко, потому что меня этот Зволяк начал потихоньку злить своей любознательностью. — Да, партия мне нужна, чтобы я увереннее себя чувствовал, вот почему я хочу в нее вступить“. Курсанты — это курсанты, головы горячие, ну и философов там хватает. Вот кто-то и спрашивает из зала — а там одних курсантов сидело человек тридцать, несколько преподавателей, командир роты, замполит курса, весь партийный комитет: „Если я правильно понял, товарищу Соляку партия нужна для того, чтобы он себя чувствовал увереннее, это значит, товарищ Соляк, что от своего вступления в партию вы надеетесь получить какую-то выгоду?“ Тишина в зале, приятели смотрят на меня с жалостью, вот, думают, попал парень в переделку. Спокойно, ведь я искренне говорю и к тому же я прав. Итак, отвечаю: „Да, от своего вступления в партию, если, конечно, я буду удостоен такой чести, надеюсь получить выгоду… — Жду, нет ли вопросов, но стоит тишина, тогда я заканчиваю: — Выгоду такую — если я буду членом партии, то надеюсь, что меня будут использовать в полную силу, и еще одна выгода — в случае нужды, я думаю, партия для меня не пожалеет доброго совета и помощи, а увереннее я буду себя чувствовать потому, что указания партии станут ко мне приходить непосредственно из моей организации, от моего секретаря, а не только из газет или с трибуны, а кроме того, вообще, товарищи, я не очень-то понимаю, как можно, не видя в этом пользы, заниматься чем-нибудь серьезным, а тем более вступать в партию?“ Ну и этой своей, как я ее теперь понимаю, немного риторической концовкой я вызвал большую дискуссию. Ох и принципиальные же были наши курсантские собрания, хотя и довольно крикливые, да и пофилософствовать мы любили, но все же самое главное — это наша принципиальность! А первое собрание на „Морусе“? Здесь я тоже произнес речь, но короткую и без философствования. Мы собрались в матросском кубрике. На меня смотрело несколько пар глаз. Это были уже не только матросы, мои подчиненные, а мои товарищи, члены той же самой партии. И вот тогда я и проникся уважением к боцману Домбеку — он говорил именно так, как нужно говорить с товарищами, впрочем, он и сейчас остался таким же. На том первом собрании Домбек сказал приблизительно так: „На учет в нашу парторганизацию встал новый товарищ, Станислав Соляк. Товарищ Соляк является членом нашей партии с… — и потом несколько слов из моей биографии, а закончил он так: — Желаем вам, товарищ Соляк, чтобы вы полностью выполнили задачи, которые, направляя вас на ракетный корабль „Морус“, поставили перед вами командование и партия. А теперь, товарищи, переходим