Она — вряд ли. Я — вполне возможно.
_____________________
О Т. Г. Вы так замечательно написали. Да, да, соединение высокой духовности с простой житейской мудростью, я даже сказала бы — «сметкой». Да, она умела дать совет, потому что умела проникать в самую суть чужой беды, ставить себя на чужое место; замечательно работало у нее воображение. Кроме того, она была смела; она решалась давать советы, брала на себя ответственность, на свои плечи. Рассказывала ли я Вам, что она говорила мне: «Обычно люди воспринимают поговорку „чужую беду руками разведу, а к своей — ума не приложу“. Люди думают: это хвастовство или ирония. А на самом деле — сказано всерьез. Чужую беду со стороны легче понять, чем самому — изнутри. Легче понять, как с нею справиться».
Не знаю, верно ли это рассуждение вообще, но она-то умела прилагать ум и руки к чужой беде…
Ее всегда не хватает всем нам, а Вам сейчас — в особенности.
Люша вчера съездила в Переделкино на могилу и внесла на гору из реки 18 ведер воды! Вернулась в город белая, как стена: «сердце болит». Никогда на даче ей не отдыхается, всегда все самое тяжелое — на ней.
461. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской
2.06.79.
Дорогая Лидочка!
Думаю, что ленинградец, читавший отрывки, прав: 1-го сентября бомбежек (а пожалуй, и артобстрела города) еще не было. Немецкие воздушные разведчики прорывались к городу, работали зенитки, а они ведь тоже производят некоторый шум, особенно если их много.
Слово разрыв тут уместно.
Не очень понятна сама фраза:
«В промежутках между разрывами я подняла глаза»…
Такие промежутки возможны только при массированном арт. обстреле, при канонаде, при массированном огне зенитных орудий. А бомбы и в самые горячие дни падали на Ленинград, пожалуй, с той частотой, с какой в хорошую грозу обрушиваются на наши головы раскаты грома: «промежутки» довольно длительные. Было бы вернее сказать что-нибудь вроде:
«Освоившись слегка с подвальным полумраком и отдышавшись, я подняла глаза и увидела»…
Завтра я должен сдать книжку Морозовой. Поэтому, на всякий случай, перепечатал две странички, посылаю. Между прочим, я не отказался и от первой версии (Венецианский зал в Фонтанном доме). Решит Ваша интуиция, Ваше близкое знание А. А.
462. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской
14.VIII.79.
Дорогая Лидочка!
Вы просили меня выяснить или вспомнить, когда упала в Ленинграде первая немецкая бомба. Я был прав, когда писал Вам, что в августе в Ленинграде бомбы не падали.
Только что прочел слова О. Берггольц в ее письме к матери от 1 сентября 1941 года:
«Враг близок, но ни одной бомбы до сих пор не было сброшено на Ленинград»…
Кстати. Никогда не говорил с Вами об этой писательнице. С удивлением узнал, что она пользовалась благосклонностью Ахматовой. А Вашего отношения к ней — не знаю.
463. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву
28/VIII 79. Переделкино.
Дорогой Алексей Иванович.
Относилась А. А. к О. Ф.[602] весьма сложно. Один раз я принесла ей № «Нового Мира» со стихами О. Ф. Прочла вслух такие строки:
Друзья твердят: все средства хороши,Чтобы спасти от горя и напастиХоть часть трагедии, хоть часть души.А кто сказал, что я делюсь на части?
Мне эти строки нравились. А. А. выслушала меня и сказала: «Беда в том, что О. отлично умеет делиться на части».
Есть такая излюбленная литературная формула: «путь его (или ее) был сложен и противоречив». Путь О. Ф. был сложен и противоречив; А. А. это понимала и относилась к ней — и к ее пути — весьма противоречиво. Она считала ее 1) очень талантливой, 2) кое-какие стихи любила, 3) терпеть не могла поэму о шофере, 4) о поэме «Верность» говорила так: «Я не могла бы прочитать ее, даже если бы мне платили по 10 р. за строку», 5) говорила: «относительно меня О. всегда вела себя безупречно» (это правда, кроме того О. и Г. П.[603] сохранили рукопись (машинопись?) книги «Нечет» — и этого А. А. никогда не забывала).
Вот Вам ответ на Ваш вопрос.
464. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской
10 октября 1979. Ленинград.[604]
Дорогая Лидочка!
О Берггольц Ваше письмо получил. Не знаю. Ее стихи меня никогда по-настоящему не радовали, нет такой строфы, которая бы запомнилась, жила в памяти. По-моему, очень тонкая, умная, умелая версификация и — талантливая актриса.
А человек — сложный, как говорят в таких случаях.
Мне запомнилось одно собрание в союзе писателей в 1936 году. Я выступал, говорил на какую-то нейтральную тему. И вдруг О. Ф. с места кричит:
— Почему вы ничего не сказали о Белых?
А Гриши Белых уже не было с нами[605]. Я ответил, что никому не обещал и не собирался говорить о Белых. А через какое-то время она очутилась в Крестах. Через месяц, если не ошибаюсь, вышла. Подходит к моему столику в ресторане Дома писателей, присаживается и говорит:
— Ну, теперь мы с Вами сравнялись.
Я отшутился, что, мол, в Крестах я, слава Богу, не сидел.
И помню всегда, что говорил о Берггольц Самуил Яковлевич:
— Очень легко представить ее в июле 1914 года, стоящей на коленях на Дворцовой площади и поющей «Боже, царя храни!».
465. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву
30/X 79.
Дорогой Алексей Иванович.
Спасибо за телеграмму. Мы получили ее 29-го, потому что 28-го в квартире было пусто. Но, вернувшись вечером 28-го из Переделкина и увидев в двери бумажку с извещением о телеграмме, — я сразу поняла, что это Вы, — и так назавтра и оказалось.
День К. И. прошел как всегда (подумайте: 19 раз мы собираемся!): кто-то, кого очень ждали, заболел и не пришел; кто-то, кто был неприятен, — пришел; что-то очень важное успели; что-то очень важное — не успели, скомкали; и потом в сердце остается ералаш, сутолока и благодарность к людям, и недовольство собой — все как всегда. Мне трудно еще и потому, что и физически трудно — я еле успела выздороветь; да и слепота мешает всех увидеть, каждому слово сказать.
Люша сделала отчет о 10-летних успехах наших. На выставке очень выразителен был стол с копиями заявок на книги К. И., поданных ею в издательства, и отказы[606].
Мне бы очень хотелось, чтобы при моей жизни была установлена доска в Ленинграде, в Манежном пер. 6 — но ничто в этом смысле не движется. (На ул. Горького уж во всяком случае до моей смерти не будет… А вот доска на доме, где жил М. Луконин, уже установлена. Я рада. Я люблю наглядность, ясность.) Да ладно. К. И. и без доски будет жить в душах читателей, а Луконин и с доскою помрет, ибо никогда не жил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});