В нынешнем году в издательстве «Советский Писатель» должна выйти книжка стихов М. С. — «Предназначенье». Какое там богатство!
472. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской
Март 1980.
Дорогая Лидочка!
Пишу сразу же по прочтении книги — и только о том, о чем не сумел сказать в письме почтовом[618].
Книга прекрасная, сильная, но кое-где (чем дальше, тем меньше) задевал меня ТОН. Когда Вы кричали на заседании: «Сволочь!», это легко было понять, и объяснить, и простить. Но с высоты времени можно было бы, мне кажется, выразить свое презрение спокойнее и достойнее.
_____________________
Когда я узнал, что Вас собираются исключать, я тут же — по велению сердца — составил телеграмму. И вдруг, в тот же день, если не в тот же час, появляется милая С.[619] и предъявляет мне письмо, читая которое я несколько раз чувствовал, как меня передергивает[620]. Простите, но он плохой психолог. Тот, кто в душе — куренок или кролик, не очнется и не похрабреет от того, что ему напомнили о его куриной сущности. Наоборот, еще больше забоится.
Мысль о том, что он или Вы или кто-нибудь еще, подумаете, что телеграмма моя возникла под влиянием этого грубого и высокомерного письма, — эта мысль оскорбляет меня.
Я зашел к себе в кабинет и вернулся с уже готовой, написанной раньше телеграммой.
_____________________
Возможно, впрочем, что и эта моя оскорбленность тоже мелка.
_____________________
А вообще — если бы я читал книгу в рукописи, вероятно были бы у меня кое-какие замечания и пожелания. Но, как я уже писал Вам, читали мы — в очередь с Элико — залпом, не отрываясь и то и дело выражая свое волнение и восхищение тем, что, помалкивая, как глухонемые, тыкали пальцем в страницу: смотри, мол, читай, мол!..
_____________________
Что касается цитаты из меня, то, конечно, никаких «против» у меня нет[621]. Но, пожалуй, Вам следовало — не разрешения просить, нет, но — предупредить хотя бы. Застало меня врасплох. А выводы кое-какие уже делаются.
_____________________
Лучшие страницы «Процесса» — это те, где речь идет не о процессе исключения, а о возвращении в Переделкино. Прекрасный живой портрет!
_____________________
По-прежнему, у меня своя точка зрения на то, что Вы называете «арифметикой». Думаю, что бывают случаи, когда можно согласиться на оставление одного, самого маленького намека, в расчете на то, что sapienti sat[622].
Совсем недавно передо мной именно так стоял вопрос: или ничего, или немного. Я согласился на «немного», хотя и за немного пришлось отстаивать ниточку за ниточкой.
20 апреля 80.
Пишу это письмо едва ли не два месяца. Сегодня позвонила Люшина подруга, хочет на днях зайти. Воспользуюсь оказией и попробую послать это письмо. Тем более что возникла новая тема.
Недавно, из письма Р. Д. Орловой я узнал, что в каком-то зарубежном альманахе «Память» напечатаны мои воспоминания о К. И. Как они туда попали? Дарил я их только одному человеку — Люше. Было это лет 7 назад. В Комарове. Но не могли же — нет, не могли! — ни Вы, ни Люша передать статью без моего согласия за границу[623].
22.IV.80.
Получил письмо от Люши. Потрясен. Повторяться не буду. В 73 года ручаться за свою память, вероятно, нельзя. Но до последней минуты она (т. е. память) меня не обманывала.
Не меньше потрясен я и сообщением о гибели «Ахматовой»[624]. Какое счастье, что сохранились — хотя и не выправленные — копии.
Лидочка, из письма Люши я понял, что Вас огорчил не факт публикации, а сама статья моя. Но там ведь я никого не щажу: ни себя, ни Е. Л. Корней Иванович ведет себя героически.
Впрочем, я не знаю, что и как напечатано. Люша пишет, что редакторы признались, будто статья выкрадена из архива.
Это неверно. Но что за нравы!? Р. Д. пишет, что питает «высокое (даже высочайшее) уважение» к этому органу.
А что за хамство было публиковать «Волка»!
Не туда ли Вы просили моего «Зощенку»?
Жалею, что нет от Вас письма.
473. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву
30 мая 80, Переделкино.
Дорогой Алексей Иванович.
Наконец-то могу ответить по всем пунктам на Ваше большое письмо. Передал Ваши два отрывка (вместе с «Белым Волком») в журнал «Память» — И. Серман. Вы знали его? Я знала, хотя и не видела лет 20. Он — муж Р. А. Зерновой. Когда я спросила редактора[625] (очень мною, впрочем, уважаемого), как они смели напечатать что-либо без воли автора, — он ответил, что им и в голову не приходило, что Ваша работа попала к ним без Вашего ведома.
Вы вместе с Элико дивились, почему я ничего не пишу Вам о Ваших отрывках, посвященных К. И. В самом деле, это было бы весьма странно, если бы ларчик не отпирался столь просто: Вы этих отрывков никогда не давали ни мне, ни Люше (Люше пересказывали в Комарове). А иначе, по какой другой причине, я могла бы молчать? Пишет мой близкий друг о К. И… Единственная причина молчания: никогда не читала, прочла только теперь. Очень, очень сожалею, что так поздно. 1) Я раньше прочла бы Вашу превосходную характеристику времени 2) услыхала бы живой голос К. И. 3) остерегла бы Вас от ошибок, которые вы совершаете в датах. Сообщаю: МПБ[626] был арестован 6 августа 37 года (в день Люшиного рождения; не дома, а в Киеве; пришли же за ним ко мне в ночь с 31 июля на 1 авг.); Т. Г., Ал. Иос. и Серг. Конст.[627] — 4 сентября 37 г.; Майслер — недели через 2 или даже через месяц после них; Серебряников, Лебеденко, Матвеев — не помню когда. Рая Васильева — в 35 г. Вот и сравните с Вашим текстом. Конечно, по существу это не меняет дела… Но все-таки, проверьте с этой точки зрения абзац, начинающийся словами «Лето 1936-го года мы…», и мои даты Вам пригодятся.
_____________________
Вы пишете, что накануне моего исключения «милая С.[628]» привезла Вам «грубое и высокомерное письмо А. И.». Я не нахожу это письмо ни грубым, ни высокомерным, но если бы я хоть минуту подозревала о его существовании — я бы это мероприятие категорически остановила. Никого и никогда не следует ни на что мобилизовать. Милая С. показала мне это письмо месяца через 3 после всего совершившегося. В ответ на мои упреки она сказала: «Я обратилась только к тем, кого вовсе не собиралась агитировать, кто и сам хотел выступить. У меня была другая цель: чтобы они послали свои письма до заседания, а не после». И хотя мне грех упрекать милую С., я и с этой целью не согласна. 1) Пусть все делают или не делают когда хотят 2) практически же ни до ни после никакого значения не имеет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});