вовремя.
— Чем?
— Что «чем»? Чем ты думал?
— Нет, чем коммуналку платить? Или у тебя где-то под половичком сейф с деньгами спрятан, о котором я не знал?
Он замолчал, затем почесал затылок и пожал плечами.
— Мда, это я не учёл. Ну, у Кэсси стрельнул бы.
— Откуда у неё лишние деньги?
Он коротко хохотнул.
— Эх, парень, откуда в тебе столько наивности? Ладно, давай детали.
— Пришёл заказчик. У него дочка пропала. Я выяснил, что…
Рассказать, что именно и, главное, как именно я выяснил, не получилось. Рядом с дядей Фёдором появилась приземистая фигура, клыкастая рожа выглядела опечаленной. Рука в стальной перчатке коснулась плеча дядьки.
— Э, дрруг, пррости, но у меня дуррные вести.
— Они сумели прорваться?
— Нет. Но та женщина, что пррошла черрез порртал…
Дядька тут же вскинулся, взгляд упёрся в Галю. Да и я уставился на девушку. Вроде всё в порядке, сидит, улыбается. Но, видимо, «в порядке» только на первый, очень неопытный взгляд. Дядька бросился к волшебнице, упал перед ней на колени — но огромные глаза её не шевельнулись, улыбка выглядела теперь застывшей, словно приклеенной.
— Гэль! — он стиснул её плечо настолько сильно, что синяки пойдут наверняка. — Гэль, что с тобой! Ну же, девочка, отзовись.
— Она уже в пути, дрруг, — пророкотал клыкастый.
— В к-каком пути? — выдавил я из себя.
Нет, я понял, о чём речь. Остановившийся взгляд, неподвижность — чего уж тут понимать. Но понять и принять — вещи разные.
Арраук посмотрел на меня, вздохнул.
— Не мерртва. Пока нет. Но смеррть уже ррядом, и её не отогнать.
— Она же не ранена, — простонал дядя Фёдор, продолжая тормошить девушку. — Одна небольшая царапинка, вон и крови почти нет. Она просто в обмороке, она обязательно придёт в себя.
Галя и в самом деле выглядела совершенно живой. Свежая кожа, безмятежный взгляд голубых глаз, красиво рассыпанные по плечам волосы. Я заметил, что и грудь под кольчугой вздымается, стало быть, дышит. Словно в подтверждение моих слов, дядька припал ухом к выпуклой области кольчуги, затем прижал пальцы к сонной артерии, нащупывая пульс.
— Живая она! — прорычал он, сверкая глазами и словно обещая набить морду каждому, кто посмеет усомниться, возразить. — Живая!
Арраук покачал головой.
— Тело живо, да. И будет жить несколько дней. А её уже нет, дрруг, смиррись.
Железным пальцем он коснулся царапинки на щеке девушки. Совсем крошечная, пара бусинок крови, да и запеклась уже.
— Среди врагов был эльф, да. Ты сррубил его, но стррелу пустить он успел. А она не защитилась и не смогла уверрнуться. Рредкий яд, очень рредкий. Не местный, он добывался на моей рродине.
Он говорил медленно, нарочито громко, словно рассчитывая, что чеканные слова пробьются сквозь завесу отчаяния, сквозь нежелание услышать и понять.
— Помнишь, что показал тебе Глаз Тора? Все суаши прриняли этот яд. Он дарует путь в мир грёз, ррадостный, безопасный и счастливый. Для аррауков это не слишком опасно. День-два сладких снов, потом всё прроходит. Правда, те, кто попробовал, хотят ещё, хотят чаще и чаще. Бывает, не прросыпаются. Люди слабее, умиррают быстрро. А у суаши всё иначе. Тело живёт, а разум уходит и уже не возврращается. Суаши узнали об этом составе, пока жили у нас. Некоторые вкусили яда случайно, кто-то из интерреса. Тогда и поняли, что душа суаши от этого снадобья уходит в мир гррёз срразу и навсегда, а тело прродолжает существовать. Некоторрое время. Те, кого убили в том, первом Каэр Торе, знали, что их ждёт. Они устали бежать, устали срражаться, утрратили веру в спасение. Они прриняли яд сами, добрровольно. Когда их убивали, они не ощущали боли.
Он отстранил дядьку, рывком поднял лёгкое тело девушки, поставил на ноги. Галя так и осталась стоять, чуть покачиваясь, улыбаясь неведомо чему. Лёгкий толчок в спину — она сделала шаг, второй… вскоре упёрлась грудью в стену, замерла.
— Она же ходит, — выдохнул дядька.
— Да. Но это — память тела. Душа мерртва, дрруг. Суаши были сильными магами, ты знаешь сам. Да и наши саами знали толк в искусстве вррачевания. Но тех, перрвых, кто умерр от яда задолго до появления в нашем мире ша-де-синн, вылечить не смогли. Нельзя вылечить того, кого уже нет срреди живых.
Дядька подошёл к девушке, неподвижно стоящей у стены, прижал к груди.
— Откуда здесь яд с Арракса?
— Эльфы посещали и наш мир, — пожал плечами клыкастый воин. Вернее, я предположил, что он чем-то там пожал, под массивными латными наплечниками это было совершенно незаметно. — Но, думаю, дело не в этом. Стрелы эльфа были отрравлены ради людей. Или ради тебя, дрруг.
Проснувшись, Лена обнаружила, что на удивление хорошо отдохнула. Голова была свежей, боль в спине, накопившаяся за три дня, проведённые в тряском возке, исчезла без следа… вообще, если подумать, давно она себя так хорошо не чувствовала. На столе, прикрытый куском чистого полотна, уже ждал завтрак. Или, судя по объёмам, скорее обед. В комнате было светло, но что сейчас за её стенами, день или глухая ночь, догадаться было невозможно. С сожалением отметив, что высоко оцененный ею ранее травяной отвар в меню отсутствует, а вместо вина в кувшин налито что-то вроде берёзового сока, прозрачного и чуточку сладковатого, Лена аккуратно отрезала маленьким, словно изготовленным для детской руки, ножом ломтик мяса и отправила его в рот. Затем последовал второй, третий, глоток сока… аппетит разыгрался не на шутку, но, несмотря на то, что съела она столько, сколько в иное время хватило бы раза на три, тяжести в желудке совершенно не ощущалось. Подчистив тарелку и вылив в кружку остатки сока, девушка попыталась настроиться на ожидание.
Получалось плохо. Сидя в маленькой комнатке и вспоминая вчерашний день — она не сомневалась, что приезд в крепость произошел именно «вчера», сон явно продлился достаточно долго — Лена опять ощутила тот страх, что буквально переполнял её с первых мгновений по прибытию в цитадель. Каменные стены давили, занавеска, перекрывающая дверной проём, не давала ощущения уединения и безопасности, воспоминания о клыкастых зеленокожих существах