сам организм решает, когда можно тревожный сигнал мозгу подать, а когда и повременить бы с этим.
Вот и сейчас… я проехался по камням ладонями так, что просто не мог избежать повреждений. И совсем не ощутил этого. Занимала меня в тот момент не столько содранная напрочь кожа, сколько человек, стоящий у края каменной площадки. Кольчуга с массивными кованными наплечниками, стальные пластины на руках и ногах, меч в ножнах — этим тут никого не удивишь. А вот лицо… Рядом послышался голос Руфуса, слов я не разобрал, но удивление уловил отчетливо. Не знаю, что именно поразило экзорциста, но вот меня волна эмоций ударила так, что чуть дыхание не перехватило.
— Дядя Фёдор? — только и смог выдавить я.
— Миша? Какого хрена ты здесь делаешь? — рыкнул он, причём радости от нежданной встречи в его голосе не чувствовалось совершенно. — Ладно, потом…
— Порртал! — послышался чей-то громогласный, с акцентом на «р», крик. — В крруг! Саами за спины!
Как дядя Фёдор выхватил меч, я не успел заметить. Только что был в ножнах — и уже в руке, занесён для удара, а на спину мне опускается чья-то нога. Я попытался откатиться в сторону, тут же то ли подло получил носком сапога под дых, то ли об меня просто споткнулись. Блеск стали над головой, свист рассекаемого воздуха, поток чего-то тёплого и жидкого, обрушивающийся сверху… Я упёрся ободранными руками в камень, попытался подняться, тут же был вновь сбит с ног. Что-то с силой садануло по спине, опять удар ногой — да что же вы, суки, дайте хоть встать…
После очередного пинка — это потом понял, что меня не столько избивали ногами, сколько пытались отпихнуть в сторону, расчистить себе пространство для манёвра — я оказался отброшен к самому краю каменной площадки, где на высоту в три четверти моего роста вздымалась кладка из массивных валунов, промазанных раствором с лёгким зеленоватым отливом. Тут же попытался встать — и тело незамедлительно напомнило о том, что оно отнюдь не железное. Спину пронзил болевой спазм, брюхо скрутило, к горлу подкатил тошнотный комок. Это в кино героя перетягивают ломом, а он тут же вскакивает, как живчик, и снова бросается в свалку. Хотя нормальные, не киношные, герои после такого удара берут больничный на месяц. Или получают пожизненную инвалидность.
На площадке шёл бой. Или, если точнее, уже заканчивался. Дядя Фёдор и пятеро низкорослых воинов, закованных в броню по самое некуда, уверенно теснили кучку разномастно одетых и вооруженных людей. Те отчаянно пытались сопротивляться, но ясно было, что продлится это недолго. Вот один, неловко повернувшись, потерял равновесие, замешкался — и тут же получил жестокий удар в живот. Я, словно в замедленной съёмке, увидел, как брызнули в стороны звенья разорванной кольчуги, как вслед за металлическими ошмётками потянулись тягучие красные струйки.
«Не жилец» — почему-то отрешённо, подумал я.
Дядька мой двигался чудовищно, нечеловечески быстро. Или это остальные перемещались, словно ленивые улитки. Его меч ударил сверху, противник подставил какую-то палку — я подумал, что за глупость, с палкой против бронепехоты, и тут же сообразил, что то не палка, а лук с уже порванной тетивой — клинок без особого усилия рассёк препятствие и начисто снёс лучнику левую руку. А меч уже летел в лицо другому врагу, тот пытался защититься, вздёрнул небольшой круглый щит, диаметром в полметра от силы, но я видел, что не успеет. И точно, лезвие свистнуло над самой кромкой, окованной красным металлом, медью, очевидно, перечеркнуло лицо наискось на уровне глаз…
А потом время, едва плетущееся, вдруг пришло в себя и рванулось вперёд с нормальной скоростью. Или быстрее.
Схватка закончилась. Кто-то из нападавших был явно жив, но коротышки в стальных латах не вдавались в такие мелкие подробности. Сноровисто подхватывая павших и полудохлых за ноги и под руки, они, как следует раскачав груз, с сочным хеканьем перекидывали неудачников через зубчатую стену. Где-то далеко внизу раздавался звук падения тела, а вслед летело уже другое…
Защитники, несмотря на броню, оказались не такими уж неуязвимыми. Один лежал пластом, и видно было, что помощь ему уже не требуется. Второй, привалившись к забрызганным кровью камням, тяжело дышал — шлем с головы сбит, лицо залито красным, рука висит плетью и под нею растекается тёмная лужа. Неподалёку от него распластался ещё один раненый — над ним склонилась такая же широкоплечая, но невысокая фигура в чёрном балахоне, бормочет что-то непонятное, водит руками…
Только сейчас я обратил внимание, что тот, который без шлема… бр-р… Я не расист, говорил уже, но зелёная кожа и торчащие из здоровенной пасти массивные клыки сразу дают понять, почему этих, как Галя говорит, аррауков, называют исчадиями зла. Понятно, что увидь его какая-нибудь бабушка — либо заикой до конца жизни останется, либо преставится тут же, на месте. Мне-то попроще, что я, орков не видел? Дизайнеры компьютерных игр и пострашнее нарисовать могут. И всё равно как-то не по себе.
Я поискал глазами своих спутников. Галя, как и я, сидит у стены, откинувшись спиной на камни. Улыбается. Значит, в порядке. Руфус подошёл к тому орку… тьфу, аррауку, что с порубленной рукой, тоже водит ладонями над раной. Интересно, экзорцист его лечит магией или демонов изгоняет? Ник тупо стоит в центре площадки — мы на верхушке башни, как я понимаю — и ошалело оглядывается по сторонам. Прилетело ему крепко, по лицу уверенно растекается здоровенный синяк, скоро глаз затечёт так, что будет смотреть на мир как Кутузов. Или Нельсон. Хотя нет, он же у нас волшебник… значит, как Один.
А вот и дядька, ко мне идёт. Лицо мрачное, сейчас будут претензии, нутром чую.
— Живой?
— Пока не разобрался, — честно признался я. — Спина болит.
— Ну-ка, покажи…
Я повернулся, скрипнул зубами, подавляя стон. Не дело это, стонать в присутствии суровых воинов, не так поймут.
— Кольчуга выдержала, — сообщил дядька без намёка на сочувствие. — А хрен ли, современные технологии. Хотя здесь умеют делать на диво хорошую броню, только цена у неё такая, что не каждый тэн себе позволить может. Жить будешь… Миша, так какого рожна ты здесь делаешь? Тебе что было сказано? Я уехал по делам, твоё дело — квартиру стеречь и коммуналку платить