Ноги у Юйси были связаны в щиколотках и в коленях, руки заведены за спину.
За Халидом спустился член команды с пятигаллонным пластмассовым ведром, доверху наполненным морской водой. Довольно много выплеснулось на палубу, но когда ведро поставили перед Юйсей, оно по-прежнему было почти полным.
– Не надо, – сказала Зула, – это совершенно…
– Бесполезно. Да. Я только что это говорил, – отвечал Джонс. – Для тебя и для меня. И уж для нее – точно. Но все остальные уверены, что это ужасно важно.
Халид зашел Юйсе за спину. На миг то, что видела сейчас Зула, стало похоже на видео с казнью заложника.
Однако это была не казнь. Не совсем казнь. «Твоя подруга!» – объявил Халид и кивнул членам команды, стоящим по бокам от Юйси. Те подошли ближе и с неловкостью, которая в других обстоятельствах выглядела бы комично, кое-как перевернули ее вверх тормашками и засунули головой в ведро. Вытесненная вода хлынула через край на палубу.
– Нет, – тихо проговорила Зула.
– Считай это спектаклем, – сказал Джонс.
– Пожалуйста, вели им прекратить.
– Ты не понимаешь, – сказал Джонс. – Спектакль должна устроить ты. Они хотят, чтобы у тебя случилась истерика. И чем дольше ты будешь сохранять хладнокровие, тем больше она пробудет без кислорода.
Зула метнулась вперед. Джонс подставил ей ногу, и Зула растянулась на полу. Ее вытянутая правая рука почти доставала до ведра. Она начала привставать, чтобы сделать новый рывок, но тут тяжелый ботинок придавил ей руку. Зула подняла голову и увидела Халида: он глядел сверху вниз, упиваясь происходящим. Левой рукой она ухватила его за щиколотку. На Халиде были высокие, армейского типа ботинки с крючками для шнуровки. Один из крючков зацепил повязку на пальце, сорвав бинт вместе с ногтем. Халид второй ногой придавил ей левую руку. Зула лежала на боку, с придавленными к палубе руками, всего в дюймах от ведра, где боролась за жизнь Юйся. Та билась головой о стенку в попытках опрокинуть ведро, черные, любовно подстриженные волосы хлестали о полупрозрачный пластик, вода бурлила от пузырей, вырывавшихся из ее легких.
Зула не испытывала тех чувств, которых от нее добивались. Ей просто хотелось всех убить. Если бы не подсказка Джонса, она, возможно, и не устроила бы желаемый спектакль: единственное, что могло спасти Юйсю. Однако пара деталей – колышущиеся волосы Юйси и собственная кровь на полу – дали то провинциально театральное вживание в роль, которое позволило выплеснуть все горе и ярость, копившиеся в ее эмоциональном буфере последние несколько дней, отпустить тормоза и превратиться в ту жалкую, рыдающую, воющую истеричку, какую они хотели увидеть.
Теперь она поняла, что Джонс пытался ей объяснить. Эти люди хотели наглядно убедиться, что она сломлена. Только в таком случае они могли на нее рассчитывать.
Отсюда вопрос: рассчитывать в чем? Ведь если б ее хотели просто убить…
Чего они от нее ждут? Ради чего это затеяно?
– Пожалуйста, пожалуйста, – услышала она свой рыдающий голос, – пожалуйста, отпустите ее.
Халид убрал одну ногу с ее руки и пнул ведро. Оно вывернулось из-под головы Юйси и опрокинулось на палубу, так что Зула вымокла до нитки. Юйся по-прежнему висела вниз головой совсем рядом. Она закашлялась, выплевывая воду, ахнула, потом ее вырвало. Когда она проблевалась, ее перевернули обратно и усадили на стул. Первым делом Юйся должна была увидеть распростертую у своих ног Зулу и хлещущую из ее пальца кровь. Сама Зула Юйсю толком не видела, пока Джонс рывком не поставил ее на ноги. Ей хотелось обнять Юйсю и сказать, как она жалеет, что все это случилось просто потому, что та несколько дней назад решила помочь заблудившимся иностранцам. «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным» – любимая поговорка дяди Ричарда. Однако Джонс уже схватил Зулу за плечи и тащил к лестнице.
– Пора, – сказал он. – Чем быстрее мы тронемся, тем быстрее ее освободят.
Он развернул Зулу к лестнице и толкнул, так что она еле успела выставить руки, чтобы не удариться зубами о перекладину.
Зула обернулась на Джонса через плечо. Видимо, было в ее взгляде что-то такое, от чего он брезгливо поморщился.
– Тебе сейчас объяснили, что твоя подруга останется тут заложницей. И если на следующем этапе ты не будешь паинькой, ее просто выбросят за борт, привязав к ногам что-нибудь тяжелое, и то, что было, повторится уже всерьез.
Зула глянула на Цянь Юйсю, которая сидела на стуле, все еще часто дыша и глядя прямо перед собой. Удивительная невозмутимость для девушки, которую только что пытали и едва не утопили. Может, Юйся просто в отключке, или сошла с ума, или это такая эмоциональная травма, которая проявится позже каким-то пугающим и неожиданным образом.
Однако впечатление было другое. Впечатление было, что она просчитывает, как отомстить этим козлам.
– Подруга, я сделаю, все, что смогу, чтобы тебя больше не мучили, – сказала Зула.
– Знаю, – ответила Юйся.
Тут Джонс подтолкнул Зулу, и она начала взбираться наверх, к звездному свету.
К борту подошло суденышко поменьше, вроде того, что доставило их из Сямыня, только без дыры от такси в палубе. Зуле дали понять, что надо перебираться туда. Она так и сделала, нашла место, где не будет путаться под ногами, и села.
По меньшей мере полчаса ушло на споры и приготовления. По-видимому, довольно много снаряжения перетащили из различных кают, трюмов и ящиков на большом корабле, и теперь это все предстояло рассортировать и уложить заново. Зула, для которой огнестрельное оружие было постоянной частью жизни, по звукам, по весу, даже просто по тому, как люди держали груз, понимала, что это стволы и боеприпасы. Ей безумно хотелось понять, о чем говорят, и она почти разбирала арабскую речь. По крайней мере точно уловила слова «аэропорт» и «самолет», восхитившие детскую часть ее души («Ура! Мы полетим!»), хотя взрослый разум и отмечал про себя все ужасное, что может произойти, если людей вроде Джонса подпустить к реактивному самолету.
Вроде бы прозвучало еще слово «русский», но тут Зула была уверена меньше: говорили тихо, а когда кто-нибудь повышал голос, на него шикали.
Людей тоже рассортировали. У некоторых из спутников Джонса внешность была скорее ближневосточная, и они чаще говорили на арабском, чем на том языке, на котором общались боевики азиатского вида. Они-то – те, что говорили на арабском, – и отправились на баркас.
Все происходило как при сборах в семейную автомобильную поездку – неразбериха, нетерпение, ультиматумы, быстрые и неудачные решения. Наконец концы отдали, и суденышко двинулось.
Джонс, видимо, временно делегировал свои полномочия Халиду и, отколовшись от основной группы, сел рядом с Зулой.