До сих пор Юйсей двигала главным образом тревога о Зуле. Эта тревога не ушла, но заметно потеснилась другим, куда более сильным чувством: настоятельным желанием убить всех на борту судна. И даже не желанием, а жестким, неотменяемым требованием.
Руки у Юйси дрожали не от страха. От ярости.
Через несколько минут ее отвели в каюту, видимо, ту, где раньше держали Зулу. Отсюда сразу возник вопрос: где она?
Наверное, ее зачем-то повезли в Сямынь. Вся эта история с ведром предназначалась для того, чтобы заставить Зулу что-то для них сделать.
Юйся так погрузилась в эти мысли, что довольно долго не замечала вибрацию в сапоге. Не короткую, как от эсэмэски, а долгую, от звонка.
Она в панике схватила телефон, испугавшись, что он перейдет на голосовую почту. Номер на экране был ее: звонил Марлон.
– Вэй? – прошептала Юйся.
В телефоне слышался равномерный скрип.
– Что это за звук? – спросила она.
– Чонгор гребет, – ответил Марлон.
* * *
За долгую дорогу к Жестокому острову Марлон и Чонгор на живом примере узнали то, что всякий моряк знает по опыту, а инженеры – из теории волн: длинное судно движется быстрее короткого. Они дали длинному судну фору, потому что не хотели преследовать его слишком очевидно. Вскоре стало ясно, что оно отрывается от них все дальше, несмотря на то что их подвесной мотор включен на полную мощность и ощущение такое, будто хлипкий полудеревянный корпус сейчас развалится на куски. Судно впереди явно шло не самым быстрым ходом и тем не менее постепенно удалялось.
Часть разрыва они наверстали, срезая углы по мелководью там, где судно террористов вынуждено было обходить островки по дуге, но к тому времени как впереди показался остров, к которому, видимо, направлялись террористы, баркас уже превратился в точку и Чонгор изо всех сил напрягал зрение, чтобы не потерять его среди других суденышек.
Разумеется, когда ближе к цели он снизил скорость, Чонгор и Марлон сумели его нагнать. Теперь следить за баркасом стало легче, особенно когда тот пристал к рыбачьему судну, стоявшему поодаль от остальных.
Чонгор не был твердо уверен, что не спутал его в последние напряженные минуты с каким-нибудь другим, и теперь понемногу успокаивался, различая поломанные доски, раздавленные поддоны и другие характерные признаки, которые запомнил в самом начале погони.
И тут у них кончился бензин. Пришлось взяться за весла.
Остаток дня ушел на чрезвычайно важное, хоть и раздражающе будничное дело: добыть воду и провиант. Без Чонгора Марлону это было бы проще, но все равно не просто: проще, потому что не требовалось бы объяснять, что делает в лодке большой белый парень; не просто, потому что никакими силами он не мог сойти здесь за своего. Появись Марлон на белом фибергласовом катере, все бы решили, что это богач на своей новенькой игрушке, и не удивились его очевидной бестолковости. Однако он подошел к острову на старой и, мягко выражаясь, потрепанной лодке, которой вообще нечего было здесь делать. Напрашивалось объяснение, что Марлон украл ее у честного сямыньского лодочника и пытается скрыться от правосудия.
Таким образом, соваться в оживленную гавань явно не стоило. Разумнее было – несмотря на то что оба страдали от жажды и вообще здорово вымотались – обойти остров на веслах и пристать где-нибудь в безлюдном месте. Грести договорились по очереди. По пути они прошли мимо рыбачьего судна, к которому пристал баркас террористов, – прошли на расстоянии в несколько сот метров, стараясь не глядеть в его сторону. Впрочем, Марлон и Чонгор все равно бы ничего толком не увидели. За окнами рубки можно было разглядеть двоих, еще двое торчали на палубе перед кормовой надстройкой, но в целом ничто не выдавало, что на судне есть кто-нибудь помимо обычных рыбаков.
Покуда они поочередно гребли, огибая остров, стало ясно, что по форме он напоминает собачью кость: покрытые темной растительностью холмы с концов, седловина с поселком посередине. Остров был вытянут примерно в направлении север – юг, и судно террористов стояло на якоре в южной части гавани, где ряды пришвартованных друг к другу суденышек смыкались с плавучими рыбными садками. По мере того как лодка продвигалась дальше на юг, поселок внезапно исчез, сменившись унылой и голой местностью. Бурые осадочные пласты уходили в воду, заросшие внизу желтоватыми суккулентами, а выше – шершавым ковром темно-зеленой тропической растительности. Чонгор отметил удививший его факт, что в Китае есть страшно перенаселенные места и совсем необитаемые, но нет промежуточных. Марлон удивился, что кого-то это удивляет. Если в каком-то месте можно жить, его заселят до отказа, а если нет, так там никого и не будет.
Чонгор догадался, что вся беда здесь – в наклоне пластов, относительно пологом, так что каменистые мели уходят далеко в море, превращая его в опасную ловушку для судов, но не достаточно пологом, чтобы у воды можно было что-нибудь строить. Даже на веслах с мучительно медленной скоростью они минут за пять из места, где их видели десять тысяч глаз, попали туда, где их не видел практически никто. Более плотные слои песчаника острыми рифами выдавались в море, между ними в глубоких расщелинах лежала тень, выше поднимался горный склон, лишенный всяких следов человеческого присутствия, если не считать радиовышки на вершине.
Еще через полчаса стало ясно, что они обогнули южную оконечность острова. Между холмами на юге и на севере, как брезент между кольями, было натянуто побережье – совершенно ровный (если не считать редких окатанных камней, разбросанных россыпью там и сям) песчаный пляж, намытый морским течением за мысом, который они только что обогнули. Дальше начинались дюны, поросшие кустиками с ярко-желтыми цветами и засыпанные разнообразным мусором. Фоном служили крыши невысоких домиков – того же самого поселка, единственного на острове, только с восточной стороны.
Лодку вытащили на замусоренный песок и оставили среди валунов, где она будет менее заметна. Чонгор сел в тени одного из них, закрылся зонтиком и стал ждать, надеясь, что Марлон будет ходить недолго и за это время никто не поинтересуется, что он здесь делает. Марлон ушел с тонкой пачкой денег из сумки Иванова и вернулся с двумя упаковками питьевой воды и несколькими стаканами доширака. Лапша немного остыла, но все равно показалась Чонгору невероятно вкусной. Марлон уже поел, поэтому сел за весла и начал грести, пока Чонгор набивал брюхо. Огибая южную оконечность в первый раз, они приметили несколько расщелин: коридоров метра в два шириной, промытых морем в древних напластованиях. В одну из таких щелей они завели лодку и позволили волне протолкнуть ее вперед, пока киль не заскреб о гальку и мусор. Здесь было прохладно, и от уютного сознания безопасности обоих потянуло в сон, но они не давали друг другу уснуть, пока пища не переварилась и сонливость не прошла. Тогда Марлон вскарабкался по камням и снова на время исчез.