задавался вопрос о том, является ли склонность к упорному труду важной чертой характера, которую следует прививать детям. Чтобы связать этот опрос с цистерцианцами, Томас Андерсон, Жанет Бенцен и их коллеги рассчитали плотность цистерцианских монастырей на квадратный километр каждого из регионов, показанных на рис. 11.2. Затем они сопоставили каждого участника исследования с регионом, где он вырос. Результаты показывают, что чем выше была плотность цистерцианских монастырей в регионе в Средние века, тем больше вероятность того, что выросший там человек сегодня скажет, что упорный труд важен при воспитании детей. Сравнивались только люди, живущие в одних и тех же современных странах, а корреляция сохранялась после статистического учета различных региональных и индивидуальных факторов, включая уровень образования и семейное положение. Психологический акцент на упорном труде различим и в современных экономических данных: регионы, где в Средние века было больше цистерцианцев, в XXI в. имеют более высокую производительность труда и более низкий уровень безработицы[576].
Рис. 11.2. Географическое распределение цистерцианских монастырей в Европе с момента основания ордена в Сито в 1098 г. 90 % из этих 734 монастырей возникли до 1300 г. На карте показано также аббатство Клюни, где ранее жил основатель ордена цистерцианцев (см. главу 10)[577]
Интересно, что эффект исторического присутствия цистерцианцев в регионе сказывается на католиках сильнее, чем на протестантах. То есть католики, выросшие в регионах, где исторически было много цистерцианских монастырей, гораздо чаще соглашаются с важностью «упорного труда» при воспитании детей по сравнению с католиками из других регионов. Это важно, поскольку более позднее распространение протестантских общин, члены которых также часто подчеркивали ценность упорного труда, должно было сгладить влияние цистерцианцев[578].
В ожидании получки
Помимо большей готовности упорно трудиться или выполнять сложные задачи, индивидуализм и обезличенные рынки, возможно, способствовали также повышению самоконтроля и готовности откладывать вознаграждение. На открытом рынке наемных работников, друзей, супругов и деловых партнеров люди хотят работать, дружить, заключать браки и сотрудничать с теми, кто умеет достигать долгосрочных целей, вкладываться сейчас в будущую выгоду, избегать искушений и просто приходить вовремя. Напротив, в мире, где правят наследуемые и устойчивые отношения, люди не могут так просто выбирать, кого нанять, взять в супруги или принять в качестве партнера. Они должны учитывать групповую лояльность и выбирать тех, с кем их объединяют многочисленные социальные связи. Так происходит, потому что люди полагаются на встроенность партнера или сотрудника в социальные сети, а не на его личные склонности.
Исследования, связывающие рынки и коммерциализацию с психологическими показателями терпения и самообладания, немногочисленны, но все же наводят на определенные мысли. Рассмотрим одну такую работу, проведенную среди народности бака — африканских охотников-собирателей из бассейна реки Конго. При помощи простого эксперимента антрополог Дениз Салали оценила терпеливость 164 взрослых из трех различных общин бака. Две из этих общин представляли собой традиционные лесные стоянки собирателей и находились минимум в 60 км от ближайшего города с рынком. Третья община размещалась прямо в городе. Дениз предлагала людям выбор: получить либо (А) один соблазнительный бульонный кубик сейчас, либо (Б) пять таких кубиков завтра. Более терпеливые люди должны были согласиться подождать день, чтобы получить пять вкусных кубиков, в то время как менее терпеливые были бы склонны взять один кубик немедленно.
Бака, живущие в рыночном городе, оказались более терпеливыми: среди них дожидаться пяти кубиков согласились 54 %, в то время как в лесных стоянках — только 18 %. Анализируя эти результаты, Дениз и ее коллега Андреа Мильяно показали, что отчасти разница между городскими и лесными бака возникла из-за их разной вовлеченности в наемный труд. Наемный труд часто требует от людей поработать сейчас, чтобы получить деньги через несколько дней или недель, так что подобная схема оплаты фактически приучает делать что-то сейчас в обмен на отсроченное вознаграждение. И, как и другие виды обмена на обезличенных рынках, наемный труд также часто требует доверия к незнакомцам, приходящего вместе с рыночными нормами.
В описанной ситуации дело не сводится к тому, что коммерческие институты вроде наемного труда создают условия, благоприятствующие меньшему дисконтированию будущего; к этому присовокупляется то, что традиционные институты бака не поощряют отсрочку вознаграждения. На стоянках бака еда была и остается общей, поэтому тому, кто согласится дожидаться пяти кубиков, не гарантирован более вкусный суп. Те члены общин собирателей, которые выбирали пять кубиков на следующий день, помогали лишь своим товарищам, но не себе: когда они получали свои пять кубиков, в силу норм совместного пользования едой они должны были поделиться ими со всеми, кто попросит (а просить там не стесняются). Таким образом, на самом деле перед ними стоял выбор: один кубик сейчас или один завтра (с возможностью раздать остальное). В такой институциональной среде терпеливость не окупается так, чтобы способствовать выработке склонности к отложенному вознаграждению в этом контексте[579].
Само по себе это исследование не отвечает на вопрос, вызывает ли интеграция в рынки рост терпеливости. Во-первых, возможно, что более терпеливые люди выборочно перебрались из леса в город, потому что в городе терпеливость окупается. Во-вторых, не исключено, что изменения вызывает некий иной фактор городской жизни, помимо рыночных норм. Тем не менее мы знаем, что терпеливость и, в частности, меньшее дисконтирование будущего может приобретаться посредством культурного обучения (глава 2) и окупается в виде более высоких доходов, грамотности и уровня образования — большего «успеха» — после того, как в обществе складывается рынок труда и возникают школы. В совокупности эти факты говорят о том, что как культурная эволюция, так и индивидуальный опыт могут повышать нашу терпеливость в ответ на появление обезличенных институтов, особенно рынков и школ[580].
Можем ли мы определить исторический момент, когда произошли эти психологические изменения? Задача непростая, но, возможно, нам удастся ее решить.
Терпеливость и самоконтроль на протяжении истории
Исторические источники средневековой Европы не содержат прямых замеров терпеливости или самоконтроля, которые позволили бы нам проследить, как они менялись во времени. Однако исследователи полагают, что мы можем увидеть эти психологические перемены в постепенном снижении процентных ставок и числа убийств. Начнем с процентных ставок[581].
Процентные ставки в значительной мере зависят от готовности людей откладывать удовлетворение, то есть не дисконтировать будущее. Чтобы осознать это, рассмотрим выбор: потратить 100 долларов сегодня вечером на вкусный ужин с друзьями или инвестировать их под 10 % на 30 лет. При такой процентной ставке через 30 лет вместо 100 долларов вы получите 1745. Вопрос в том, готовы ли вы отказаться от вкусного ужина сегодня