Я кивнула, не спуская глаз с двух бутербродов на второй тарелке:
— Рискнуть стоит. Либо меня отпустят, когда я пообещаю себя хорошо вести…
— Либо тебя убьют.
Пахнуло расплавленным сыром, и Ал подвинул тарелку с одним бутербродом ко мне, рядом с чашкой мерзкого кофе. Я уставилась на нее. Ал мне приготовил ужин?
— Вот почему должно быть зрелищное преступление, — сказала я. — И чтобы Трента в это дело втянуть, он это начал. Вот пусть он их и отзывает. Моей смерти он не хочет — хочет, чтобы я на него работала.
Я вспомнила бумагу, которую он предлагал мне подписать, и подумала, согласилась бы я сейчас это сделать или нет.
Ал сел у дальнего конца длинного стола, притянул к себе тарелку поближе и взял первый сандвич салфеткой, вынырнувшей из ниоткуда.
— Никогда не одобрял твоего либерализма в обращении с этим фамилиаром. Видишь, что он натворил? И всего за полгода? Притащи его ко мне, и я его за половину этого срока приведу в чувство. Будет как миленький в упряжке ходить.
Ал взмахнул в воздухе рукой с сандвичем, поднес ко рту и откусил кусок.
— Трент мне не фамилиар. — Я наклонилась над тарелкой, взяла сандвич прямо рукой, успев подумать, почему это Ал не хочет к своему прикасаться. — Понимаешь, мне вообще фамилиар не нужен. Весь шум оттого, что он думал, будто я могу начать его использовать.
Опираясь локтем на колено, Ал подался вперед, жуя бутерброд:
— Я так и понял.
Я секунду посмотрела на него, потом на сандвич. Пахло от пего изумительно.
— Спасибо, — сказала я и откусила кусок. И вкус был изумительный, видит бог.
Кажется, Алу было приятно, что я тут же откусила следующий.
— А зачем тебе Ник? — спросил он. — Не то чтобы я согласился помочь… вот так сразу.
Я поискала салфетку, остановилась в нерешительности, когда она материализовалась из тумана у меня под пальцами.
— Я его знаю, — ответила я, промокая губы. Жуть до чего странно. Ужинать с Алом? Это как в Сахаре чай пить. — Он вор, и чертовски хороший вор. М-м, как вкусно!
Маслом каши не испортишь.
Демон улыбнулся шире:
— Выменять его на помещение — у тебя получится прекрасная комната.
Я перестала жевать:
— Прости?
— Продать ручную крысу. Я тебе за Никки могу получить хорошую цену. Променять его на отличную комнату, соединенную с моими помещениями. Для начала. Или тебе и правда нравится спать там, где работаешь? Давай сделаем послабление в твоем запрете — не хватать тех, кого ты знаешь. Я появлюсь под предлогом тебя проведать, а потом его обменяю на жилье, которое будет только твоим. Вообще говоря, чем ты ему обязана? Он мне рассказывал твои тайны. Хорошие тайны, которые может знать только любовник. Как ты думаешь, чем я добился, чтобы Брук меня выпустила?
Я цыкнула зубами, вычищая застрявший сыр. Интересно. Он уже дважды предлагал мне остаться — первый раз в его комнатах, теперь — в своей собственной. Потом я положила корочку на тарелку, Ал посмотрел на нее.
— Мне Ник нужен для помощи, а не чтобы забрать у него душу. Здесь я не дома, я люблю солнце.
— И я тоже, ведьмочка, но вот — я здесь.
Он отклонился назад. Я потрогала корочку, думая, каково это жить всю жизнь под землей.
— Будь с собой честна, милая моя, — сказал он проникновенно, закинул ногу на приподнятое колено. — В тебе нет того, что надо, чтобы заставить эту помойную крысу делать то, что тебе нужно. Ты недостаточно злишься на весь мир.
— Я его попрошу, — возразила я. — Убедительно.
— Он тебя ненавидит, — ответил Ал, возвращаясь к своей обычной помпезно-экстравагантной манере.
Я приподняла углы губ в улыбке — вспомнила Требл.
— Он мне поможет, ему не устоять. У этого типа самолюбие размером со штат Монтана.
— Разве что ты погладишь его самолюбие, — буркнул Ал. — Вообще-то такая склонность к злобным и коварным мужчинам тебя погубит когда-нибудь.
Я секунду не сводила глаз с нетронутого бутерброда у Ала на тарелке.
— Вот за тем ты у меня и есть, Ал. Сохранять мне жизнь. — Я облизала пальцы. — Ты это есть собираешься?
Он медленным жестом пододвинул ко мне тарелку — фарфор отчетливо проскрежетал по дереву. Это было очень мило, и я огляделась, наполняя желудок, наслаждаясь хрустящей сырной корочкой. Не знаю, какой это был сорт, и, честно говоря, не хочу знать.
— Спасибо, — сказала я, поднимая сандвич — чтобы понятно было, за что. — Мне у тебя в библиотеке нравится.
Ал вдвинулся в угол массивного кресла, хмурясь, но втайне радуясь, что мне понравилась его кулинария.
— Не привыкай. Я тебе не предоставляю доступ в мою частную жизнь. Бардак в рабочей комнате, и хватит с тебя.
Я проглотила прожеванный кусок, запив его глотком этого жуткого кофе. Мне вспомнились волшебные сказки, которые рассказывал отец. Но в них запрещалось есть вместе с сидами или эльфами, а не демонами. И все равно я с Трентом уже завтракала.
— Пирс устроил там бардак? — спросила я.
— М-м-м, — только и сказал он, но в глазах его мелькнули веселые искры. — Видела бы ты его лицо. Я ему вломлю фундаментально, когда ты вернешься домой навсегда, тут вопроса нет. Может быть, я тебе разрешу помогать. Продай его, и сможешь купить себе собственный адрес.
Третий раз мне предлагают завести свой дом. Все лучше и лучше.
— Ал, не начинай, — вздохнула я, и он засмеялся. Меня это потрясло, и он тут же стал серьезным, когда я на него уставилась. — Так ты мне будешь помогать?
Глаза его ушли в сторону, потом осмотрели меня, я почувствовала себя как на испытании.
— Возможно, — протянул он. — Но меня интересует, откуда такая перемена настроения. Ковену ты сказала, что ты — не колдунья. Попросила моей помощи прямо у них на глазах. Похоже, что ты им объявляешь бойкот.
У меня поднялись брови. Я им — бойкот? Не думала об этом в таких терминах. Это вроде бы ставит меня в позицию силы? Рэйчел, гордыня — путь к погибели.
— Устала я, — ответила я, и Ал опять издал какой-то звук. — Устала драться, устала пытаться быть такой, какой, по собственному мнению, должна быть. Это не получается. — Не пойми меня неправильно, — добавила я, когда у него переменилось выражение лица. — Я не дура. То, что я тебя прошу о помощи, еще не значит, что ты мне нравишься.
Его окутала черная дымка безвременья, и вдруг передо мной оказался Пирс. С его худощавого тела шелковая рубашка почти сваливалась. Он неискренне улыбался, и что-то шевельнулось во мне.
— А сейчас не мнишь ли ты, что я тебе нравлюсь? — спросил он, точно попадая в акцент персонажа, и у меня екнуло сердце.
— Прекрати, — попросила я, но знала, что себя выдала. — Пирсу я тоже не доверяю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});