Читать интересную книгу Возвращение к любви - Георге Георгиу

— Папы нет дома, — сказал еще сонный Матей. — Уехал в совхоз.

Незнакомец машинально поправил ворот рубашки с короткими рукавами, одетой навыпуск поверх коричневых брюк. В правой руке он держал никелированный брелок с ключами от машины.

— Только вот… — Мужчина поправил голос, торопливо прокашлявшись, заслонив рукой рот, улыбнулся уже смелее. — Может быть, ты меня все-таки впустишь?

Матей покачал головой:

— Я же вам сказал. Отец уехал в совхоз.

— Не к товарищу Моге я пришел. К тебе пришел я, сынок… — Мужчина произнес обе фразы единым духом и тут же смолк, словно чем-то подавился.

Матей шагнул назад в растерянности: значит, перед ним тот самый Нистор Тэуту, о котором несколько дней назад говорил отец!

Нистор решил, что юноша приглашает его войти, и переступил порог.

— Извините, мне надо одеться.

— Да, да, конечно. Я могу подождать, — поспешно согласился Нистор. Он был взволнован, не знал, о чем они будут говорить, что скажет он сам, что ответит ему Матей. Но первый шаг был все-таки сделан.

Одеваясь, Матей подумал, что надо позвонить Моге. Однако не решился. Что скажет отцу — «приезжай и убери этого непрошеного гостя»? Несколько успокоившись, он возвратился на веранду, где ждал его Нистор, предложил ему стул.

— Вы хотите мне что-то сказать?

— Да, конечно, — поспешно отозвался Нистор. Он не был в силах оторвать от Матея глаз. Как ему теперь казалось, он ни разу еще не видел такого прекрасного юноши. Как гордился бы он таким сыном! Но этот парень, вежливо ожидающий, что скажет ему странный гость, упавший будто с неба, носит другую фамилию, он — Мога!

«И все-таки это мой сын!» — взбунтовался в душе Нистор, едва сдержав крик.

— Я очень одинок, сынок. Один, как перст. — И Нистор начал долгий рассказ о своей неудачной жизни. Говорил с большой поспешностью, боясь, что приедет Мога, и ему не удастся довести дело до конца.

— Я приехал за тобой. У меня есть еще дочь, но от нее я отрекся, она меня опозорила и сделала посмешищем. — Нистор умолк. Невесть откуда, из глубины его существа донесся суровый голос: «Когда-то и ты отрекся от Матея!» Нистора бросило в холодный пот; после долгих лет час расплаты наступил, судьба дочери, его Катерины, стала для него наказанием. Но он еще уповал на чудо; еще надеялся, что в Матее обретет голос родная кровь, кровь Тэуту, суровых и крепких людей, во все времена с гордостью державшихся своего старинного рода.

— Твоя мать была сущим ангелом, Матей! — заговорил Нистор о другом. Он вынул из кармана и поднес к глазам носовой платок в зеленую полоску. — Настоящим ангелом! — повторил он. — Какой редкой души человеком она была!

— Знаю, — тихо отозвался Матей. — Отец много рассказывал мне о маме. Он и теперь любит ее всем сердцем.

Слова и еще более — тон молодого человека поколебали надежды Нистора, но он еще не хотел сдаваться.

— Зачем, думаешь, пустился я в такой дальний путь? — спросил он, поигрывая брелком. — Повидать себя, сынок, забрать тебя к себе… Знаю, как перед тобой виноват. Готов на коленях просить прощения. Оставлю тебе в наследство все, что имею — автомашину «Лада» да двадцать тысяч, сколько у меня на книжке, да домик на пять комнат — построил, а жить в нем душа не велит. Все — тебе! Только ты от меня не отворачивайся. Видит бог, — Нистор поднес руку к сердцу, как для клятвы, — видит бог, не по доброй воле я уехал из Пояны. Не хотел тебя бросать. Во всем виноват Мога. — Нистор опустил взор, как под тяжестью великой несправедливости. На самом деле, конечно, он боялся, чтобы Матей не прочитал в его глазах, какая это ложь. — Он старался меня посадить, обвинял, будто я убил твою маму, Нэстицу. Этот Мога — страшный человек. Все его боялись и боятся теперь.

И после этих слов, увидев, как сверкнули гневом глаза юноши, Нистор понял, что начинал неплохо, да кончил — хуже некуда. Он не должен был касаться Моги.

Матей резко поднялся на ноги, широко распахнул дверь и коротко бросил:

— Уходите! — Голос юноши звучал глухо, сдавленно. — И не смейте стучаться более в эту дверь! Никогда!

Нистор попятился, все еще глядя с мольбой на Матея. Но парень сразу захлопнул дверь и постоял еще несколько минут перед нею, как на страже. Затем бросился на кухню, вынул из холодильника бутылку боржоми — любимого напитка отца — и жадно ее опустошил.

В этот миг снова раздался звонок. Думая, что это опять Нистор, Матей бросился открывать — с решимостью во взгляде, сжимая бутылку, как гранату.

На пороге улыбаясь стояла Миоара. Увидев его с встрепанной шевелюрой, с суровым лицом, девушка встревожилась.

— Что с тобой? Что-нибудь случилось?

Матей, смутившись, спрятал за спину бутылку и пригласил ее в дом.

— Сейчас узнаешь… — Его черты расслабились в успокоительной улыбке. — Если бы ты могла себе представить, для кого было приготовлено это оружие! — поднял он над головой бутылку и тут же опустил. Напряжение оставило его и, пока он рассказывал о приходе Нистора, в нем все более крепла вера в его правоту, в тот выбор, который он недавно сделал, и это утверждало в нем чувство собственного достоинства. Спокойный тон, гордый взгляд, открытое выражение лица — все говорило о том, что Матей уже — зрелый мужчина, хозяин собственного слова и поступков. И это его состояние властно влияло на Миоару.

— Как же ты поступишь, если он вернется? — спросила она с любопытством, не в силах оторвать от него глаз.

Мгновение, не больше, Матей еще колебался. Затем на его лице появилась ясная улыбка, как после заслуженной победы. Самое трудное было уже позади: теперь с ним была Миоара, и его переполнило счастье, что они вместе. При каждой встрече Матей глядел на нее, словно видел впервые, будто никогда еще не обнимал и не целовал ее. Теперь он испытывал то же чувство. И раскрыл широко объятия, словно для того, чтобы заключить в них всю их любовь.

Миоара позволила крепко себя обнять, целовать и ласкать, начала тоже целовать его — в губы, глаза, лоб, волосы. И Матей, подхватив ее вдруг на руки, закружился с нею по комнате. Миоара прижалась к его груди, слилась с ним. Оба были переполнены счастьем, девушке казалось, что в этот день Матей ее любит, как никогда, с еще не бывалой нежностью, нашептывая ей сокровенные слова.

Она смотрела на него доверчиво, без страха, не отвергая его ласк, и лишь в тот миг, когда его горячие губы обожгли ее грудь, она вскинулась к нему, будто просила у него защиты.

4

Разъезжая по району, Максим не мог забыть замечания Архипа Тэуту: «Мы-то думали, что объединение наведет наконец порядок!» По всей видимости, у шофера было достаточно оснований для недовольства. На консервном заводе вышла из строя линия розлива в бутылки, и это вызвало затор грузовиков у ворот. Главный инженер, с которым разговаривал Мога, заверил его, что до вечера линия будет снова на ходу. «Совхозы следовало предупредить», — сказал ему Мога. «Но мы надеялись исправить линию еще вчера, однако не сумели: едва достали заимообразно нужную деталь на заводе соседнего района».

«Если бы завод принадлежал объединению, такие вопросы решались бы более оперативно», — подумал Мога.

В Варатике он застал Макара Сэрэяну, говорившего по телефону. Еще в дверях Максим Мога услышал его голос:

«Дорогая Элеонора, одолжите на два дня комбайн, вы меня просто спасете! Отстаем со сбором кукурузы, траншеи пусты. Максим Дмитриевич меня просто повесит!» И тут, увидев Могу, умолк, в то время как телефон сердито требовал: «Макар Митрич! Алло! Почему молчите?» Наконец, Сэрэяну пришел в себя и сказал прямо в трубку: «Здравствуйте, Максим Дмитриевич!»

С другого конца провода, из Боурен, директорша с любопытством поинтересовалась:

— Макар Митрич! Вы же говорили со мной! К вам прикатили гости?

— Прикатили! — коротко ответил Сэрэяну. — Хотите убедиться сами?

Максим Мога взял трубку:

— Элеонора Аркадьевна, здравствуйте! Не одолжите ли вы Сэрэяну комбайн?

— Как вы себя чувствуете, Максим Дмитриевич? — радостно спросила Элеонора. — Не собираетесь ли к нам?

— Если пригласите… Но сначала надо спасти Макара Митрича.

— Я послала два комбайна в Стурдзу. Остальные готовлю к уборке подсолнечника, — ответила Элеонора. — Может быть, поможет Станчу?

— Попробуем… До свидания. — Мога положил трубку. — Садись в машину и поезжай в Драгушаны, — посоветовал он Сэрэяну. — Передашь Станчу, что я тоже прошу его выручить тебя.

Из Варатика Мога направился в Боурены. Однако Элеонору в дирекции не застал. Уехала на виноградники, — так и сообщил ему дежурный. Мог ли он ее в этом упрекнуть? Стояла самая напряженная пора года, когда для дела был важен каждый час. И все-таки она могла бы его подождать.

Максим вернулся в Пояну в расстройстве, не зная, что и думать о поведении Элеоноры. Он поехал домой, чтобы перекусить, хотя есть не очень-то и хотелось. В те дни, на которые Матей приезжал на каникулы, Максим не питался в столовой. Они готовили вместе что-нибудь еще с вечера, чтобы хватило на один-два дня. На сей раз его ожидал сюрприз: на кухне возились вдвоем Миоара и Матей, выглядевшие совсем как новобрачные в медовый месяц.