Удивление этого человека вмиг удвоилось, когда тот увидел баулы и чемоданы с явными признаками длительных путешествий и чуть позже выяснил, что настоящая сеньора небольшого роста не иначе как одна из немногочисленных иностранцев, держащих путь до Тибета.
Я точно и не знаю, единственным ли мотивом моей бабушки приехать в Чили было повторное знакомство со мною, однако ж, подозреваю, что её больше интересовало продолжить путешествие к южному полюсу, куда не ступала ещё ни одна женщина. Хотя, какова бы ни была причина, приезд моей бабушки стал для меня самым важным событием на данный момент. Ведь без неё моя жизнь по-прежнему была бы пересыпана многочисленными тёмными пятнами; без неё я даже не смогла бы толком записать свои воспоминания. И именно она, моя бабушка по материнской линии, своевременно мне и преподнесла недостающие детали, что и помогли мне справиться с головоломкой, на которую так походила вся моя жизнь. Она рассказала о моей матери, об обстоятельствах моего рождения и, главное, выложила чёткое объяснение моим ночным кошмарам. Та же бабушка сопровождала меня позже и в Сан-Франциско, чтобы вновь повидаться с дядей Лаки, теперь преуспевающим китайским торговцем, человеком упитанным и кривоногим, однако ж, в целом, надо отметить, весьма очаровательным. Там нужно было и отыскать необходимые документы, с помощью которых мы смогли бы увязать между собой все нерешённые вопросы такой сложной и запутанной моей истории. Отношения Элизы Соммерс с Северо дель Валье столь же глубоки, как и тайны, которыми они делились друг с другом в течение многих лет; ведь этого человека лично она всегда считала моим настоящим отцом, потому что он так любил её дочь, что даже женился на ней. Единственная заслуга в данном вопросе Матиаса Родригес де Санта Крус состояла в том, что он предоставил свои гены, да и то совершенно случайным образом.
- Не слишком уж и важен твой предок, Лай-Минг, с подобной задачей может справиться любой. Ведь именно Северо дал тебе свою фамилию и взял на себя ответственность за тебя, - уверила она меня.
- Тогда получается, что Паулина дель Валье была мне и матерью, и отцом, поскольку я носила её фамилию, и эта женщина полностью за меня отвечала. А все прочие люди, которых я встречала в детстве, появлялись в моей жизни и исчезали из неё, точно кометы, оставляя после себя лишь еле заметный след звёздной пыли, - парировала я бабушке.
- Но до неё, твоими отцом и матерью были мы с Тао, которые тебя, собственно, и вырастили, Лай-Минг, - объявила она мне и, надо заметить, что справедливо. Ведь эти бабушка и дедушка по материнской линии оказывали на меня столь сильное влияние, что все тридцать лет я носила в себе воспоминание о них, живущее во мне, точно нежное присутствие обоих. И я даже уверена, что следую за ними неотступно и буду так поступать всю свою оставшуюся жизнь.
Элиза Соммерс живёт совершенно в другом измерении, когда утверждает, что находится рядом с Тао Чьеном, чья смерть, пусть и является серьёзной помехой, разлучающей физические тела обоих, однако ж, не представляет собой того, что препятствует женщине продолжать любить своего супруга, как и всегда. Моя бабушка Элиза – одна из тех, кто нацелен лишь на величественную любовь, и, более того, я полагаю, что уже никому другому не найдётся места в её вдовьем сердце. Похоронив своего супруга в Китае рядом с могилой Лин, его первой жены, а также выполнив буддистские похоронные обряды, как этого он желал при жизни, женщина, наконец, ощутила себя свободной. Она могла бы вернуться в Сан-Франциско и жить со своим сыном Лаки и его молодой супругой, которую тот выписал из Шанхая по каталогу. Но незамедлительно всплывшая в голове мысль стать со временем боязливой и благоговеющей свекровью расценивалась как то же, что и в мгновение ока превратиться в настоящую старуху. Глядя в будущее, она не чувствовала себя ни одинокой, ни оторопевшей от страха перед ним ввиду того, что покровительственный дух Тао Чьена никогда её не покидал. По правде говоря, теперь они были даже ближе, нежели раньше, ведь эта пара больше не разлучалась друг с другом ни на одно мгновение. Женщина привыкла беседовать со своим мужем тихим голосом, чтобы не выглядеть обезумевшей в глазах окружающих. По ночам же она неизменно спала на левой половине кровати, чтобы уступить своему любимому значительное пространство справа, как и было у них заведено.
Приключенческий дух, подтолкнувший её в шестнадцать лет сбежать из Чили и добраться до Калифорнии, спрятавшись в трюме парусного судна, проснулся в этой женщине снова, как только та стала вдовой. Ей привиделся и момент поклонения волхвам в свои восемнадцать лет, что произошло в самый разгар золотой лихорадки, когда ржание лошади и первый луч света занимавшегося дня разбудили её посреди необъятности дикого и пустынного пейзажа. Только на рассвете женщина окончательно поняла подлинное восхваление свободы. Она провела эту ночь в полном одиночестве, под деревьями, окружённая множеством опасностей: здесь были и беспощадные бандиты, и дикие индейцы, а также ядовитые змеи, медведи и прочие хищные звери. Но, пожалуй, впервые в жизни женщина уже никого и ничего не боялась. Она выросла в тисках, с постоянно зажатыми телом, душой и воображением, сильно напуганная даже своими собственными мыслями. И лишь это приключение принесло ей долгожданную и вожделенную свободу. Женщине пришлось развить некую силу, которая, возможно, жила в ней изначально, но ранее она просто не обращала на это внимание ввиду отсутствия необходимости прибегать к своим скрытым ресурсам. Так, она оставила собственную семью, будучи ещё девочкой, отправившись по следам нелюдимого возлюбленного, села беременная на судно, причём «зайцем», на котором потеряла ребёнка и чуть не лишилась жизни. На нём девушка добралась до Калифорнии, переоделась во всё мужское и стала объезжать территорию из конца в конец практически без каких-либо оружия и средств, за исключением разве что отчаянного порыва любви. Она оказалась способна выжить в одиночку на этой земле, населяемой одними грубыми мужчинами, если не сказать настоящими самцами, в обществе которых преобладали ярость и насилие. Со временем девушка выработала определённую смелость и почувствовала на себе все прелести независимости. Та огромная эйфория, которую волей-неволей подарило первое в её жизни приключение, пожалуй, не забудется никогда. И даже, возможно, из-за любви; ведь женщина тридцать лет прожила в качестве неизменно тактичной супруги Тао Чьена, матери и кондитера. Всё это время она справлялась со своими обязанностями и никогда не высовывалась за пределы