не успел им помочь. Брус уже лежал в стороне, а двое мужиков налегали на ворота. За ночь намело снега, потому створки ворот поддавались неохотно. Но мужиков это ничуть не смущало, и действуя слаженно и очень шустро они открыли достаточный проход, чтобы лошадь клирика могла проехать. Что она тут же и сделала, подгоняемая Ренуилом.
Клирик ни с кем не попрощался. Хотя уезжал из поселения он под ядовитую браваду, состоящую из проклятий и матерных выражений из уст Киры.
Брик посмотрел вслед исчезающему за деревьями силуэту священника, а затем прервал тираду Киры вопросом:
— Что он там говорил про сбросить старосту с поста, и занять его место?
Кира была очень красивой девушкой. Высокой. С большой крепкой грудь и приятными чертами лица. Она нравилась Брику и своей прагматичностью. Кира старалась говорить прямо, и до этого момента староста считал её честной и достойной соратницей. Хотя доверять ей так же, как он доверяет Джорджи, Брик не мог. Ведь дозорного он знал долгие годы. А Киру лишь пару месяцев, познакомившись с ней, когда они уже достигли ничейных земель. И Брик плохо знал о прошлом Киры, вернее не знал ничего. Они мало говорили, и только по делу. А виделись лишь в редкие ночи, всегда перед тем, как Кира просила у старосты сделать что-то для женщин в поселении.
Сейчас она смотрит на него снизу вверх. И молчит. Видно, что она потеряна. Рука её тянется к голове, поправить волосы, но замирает у лица. Она продолжает молчать. Взгляд отводит от Брика. И бежит. Убегает довольно быстро к общим баракам и Брик смотрит ей во след, не зная, что чувствовать по этому поводу. И стоит ли ему переживать? Во рту растекается горечь.
— Чего замерли? Надо ворота закрыть! — слышится снизу недовольный голос Джорджи. Два мужика, что до этого в открытую грели уши, зашевелились неловко, задвигая обратно створки ворот.
Брик смотрит на их потуги пару мгновений.
Кто-то скулит рядом.
Брик поворачивает голову на звук. И под лавкой встречается с тёмными бусинками глаз взглядом. Там в тени и относительном тепле, завёрнутый в тряпицу, лежит щеночек. Его рот приоткрывается, из розовой беззубой утробы вырывается новый писк.
Брик садится перед ним на корточки, и протягивает руку. Он гладит пёсика по тёплой головке. А тому это явно не нравится, и он очень споро ловит Брика за мизинец, сдавливает его палец челюстями в слабом укусе.
Староста смеётся. Его жизнь летит в бездну, а он смеётся.
Немного погодя к башне дозорного заявился Генти. Славный мальчишка с очень большими ушами. Среди поселенцев у Генти была популярна кличка «Лапоух», на которую сам парнишка ничуть не обижался. Генти тащил с собой глиняный котелок, с утренним варевом, для Джорджи. Он поднялся на башню вручил в руки Джорджи котелок и улыбнулся старосте щербатой улыбкой.
— Доброе утро, дядюшка Брик!
— Да не такое уж и доброе, Генти.
Лицо добродушного Лапоуха посмурнело.
— Ч-что-то случилось?
Джорджи набрал побольше груди в воздух явно собираясь высказать Генти всё, что случилось, и как это именно его, Генти, касается, но Брик положи руку на плечо дозорного, заранее останавливая словесную перебранку.
— Ничего такого, о чём стоило бы говорить, — Брик поднялся с лавки. — Ты сам-то, Генти, уже перекусить успел?
Парень заулыбался.
— А то, как же! Я же на кухне вроде поварёнка, там ложку перехвачу, тут немного хлебну и уже сытый! — на лице Лапоуха высветилась широкая улыбка, но кожа на щеках натянулась, обнажая острые скулы и костлявый подбородок. На сытого парнишка не тянул.
— Ну-ну… пойдём-ка проводишь меня до кухни, Генти, я же сегодня ещё ничего не ел. — Брик принялся спускаться по деревянной скрипучей лестнице. — Авось и тебя ещё подкормлю, а то задохлик какой-то уж совсем, смотреть страшно.
Джорджи на башне захохотал.
А Генти возмущённо воскликнул:
— Да скажете тоже, дядюшка Брик! Никакой я вам не задохлик! — но не смотря на всё возмущение, Генти поспешил нагнать старосту Брика, который уже спустился и бодрым шагом направился в сторону общей кухни.
Когда Генти, запыхаясь, всё же нагнал седого старца, тот тут же задал вопрос:
— Охотники уже ушли за добычей?
И вопрос этот имел смысл, ведь охотники отправлялись на промысел с другой стороны поселения, с западных ворот, которые староста Брик видеть с восточных ворот у Джорджи никак не мог.
— Да, дядюшка, с самым рассветом и отправились! Только вот…
Брик чуть сбавил шаг, позволяя Генти отдышаться.
— Что такое?
— Среди них не было Брома.
Брик остановился.
— Почему это не было? Главный охотник не отправился на промысел?! Неужели стряслось что-то с ним, никак заболел?
— Д-да нет, он… он отправил за место себя Дрофуса. А почему он с остальными не пошёл я не ведаю дядюшка Брик. — Вид при этом у Лапоуха был растерянный и даже грустный, сразу видно, что он понятия не имеет о том, что творится в голове у главного охотника Брома.
— Ясно. Ну ладно, пойдём поедим сначала, а там и посмотрим. — Брик хлопнул Генти по костлявой спине, стараясь подбодрить погрустневшего паренька, и они дальше пошагали к общей кухне поселения.
При этом сам Брик ощущал себя так, словно под ним разверзается пропасть. Но старался не придавать ощущению большого значения. Сейчас не время переживать и думать. Нужно успокоиться и постараться сделать что-нибудь на благо поселения, чтобы вернуть к себе расположение народа. Может тогда и Бром соблаговолит объясниться перед своим старостой?
Ещё на подходе к кухне, Брик услышал взволнованные голоса. Их было настолько много, что в общей сумятице невозможно было различить отдельные слова. Лапоух и староста переглянулись, и Брик толкнул дверь, входя в душный зал кухни.
Все голоса тут же умолкли. И на Брика уставились десятки глаз. Зал был полон народу, столы и лавки отодвинуты к стенам, люди стояли плотно прижимаясь друг к другу, настолько их много здесь собралось. Однако в центре залы выделялось свободное пространство: небольшой круг, в котором стояли лишь трое.
У Брика разболелась голова. Но он всё же зашагал вперёд, останавливаясь перед троицей, и громко, так чтобы слышали все собравшиеся, вопросил:
— Что здесь происходит?
Над старостой нависает главный охотник поселения, Бром. Один из троих. Его карие дикие глаза смотрят на Брика с ощутимой ненавистью. Бром всегда славился своим увлечением. Ещё с раннего детства он обожал выслеживать и убивать