в обнимку было странно. Первым проснулся Джорджи и ощутил, как его сзади обнимает Лапоух, а перед его лицом свесилась грязная ручонка в варежке. Джорджи, конечно, тут же откинул руку и вскочил, тем самым разбудил и Генти.
Дозорный развернулся, чтобы посмотреть в лицо странного парня, а тот, позёвывая, тёр заспанные глаза варежкой.
— Это что сейчас было? — зло прошипел Джорджи.
— Ты…У-а-а… что? — Лапоух пялился на него заспанной улиткой.
— Ты какого чёрта прижался ко мне, пока я спал?!
Лапоух смутился и отвёл раскосый глаза в сторону.
— Ну ты… так дрожал ночью, и я подумал, что… тебе холодно и в общем…
Джорджи поднял ладонь, но сделал это так резко, что Генти решил, будто его собираются ударить и отшатнулся назад, закрыл глаза. А Джорджи же, что просто хотел остановить неловкие объяснения Лапоуха, задумался о том, как тяжко будет дальше пролегать их путь и зачем он вообще взял с собой этого парнишку? Эх, тяжела доля изгоев, компанию товарищей не выбрать и приходится иметь дело с тем, что есть. Хотя, разве когда-то было иначе?
— Эм… ты сердишься? — спросил Лапоух, одним глазом искоса посматривая на него, как бы ещё остерегаясь, что Джорджи может сорваться на него.
— Нет. Давай просто забудем об этом. И вообще, у тебя еда есть?
— Не-а, я же не успел подготовиться и не знал, что всё вот так будет…
— Вот и у меня нет! — прервал невнятные объяснения дозорный. — А еда нам нужна… от жажды мы не умрём, ведь снега вокруг много, можно пожевать и напиться… а без пищи мы ослабеем.
Джорджи поднялся с утоптанного снега, что за ночь свалялся до тонкой, но очень твёрдой ледяной простынки.
Дозорный наступил на больную ногу, та отозвалась неприятной ломотой, но не прежней острой боль. Теперь он был чуть более подвижен и мог передвигаться сам, в этом он убедился, чуть попрыгав на больной ноге и сделав несколько шагов вокруг прогоревшего костерка.
— Не болит? — осведомился Генти, заметив странные манипуляции дозорного.
— Не так сильно, как вчера. Сегодня попробуем пройти подальше, и раздобыть где-нибудь еду…
Генти тоже встал, взволнованный оглядел округу, и ничего не увидел толком, кроме снежных сугробов и пары скрюченных стволов. Небо же постепенно расцветало, впервые за несколько дней оно казалось синим, и где-то вдалеке, за снежными буграми, разгоралось солнце. День обещал быть ясным. И сначала Генти обрадовался, но тут же испугался. Он вспомнил, что охотники очень любят такую погоду, ведь ветер не дует в лицо, и метель не заметает следы дичи… и человеческие следы, их следы, тоже могут остаться видимыми, и их могут отыскать!
— ДЖОРДЖИ! Они ведь нагонят нас! Нужно торопиться…
Лапоух заметался из стороны в сторону, бросился вылезать из их ямки, как можно скорее стараясь сбежать, ему словно пятки жгли огнём неведомые преследователи…
Джорджи вытянул тушку перепуганного мальчишки из сугроба. А затем оттуда же достал пищащий комочек Отрыжки, которую так грубо разбудили.
— Эх, и такую малость тебе доверить нельзя.
Стыд за выпавшего щенка несколько остудил страх Генти. И он пристыженный замер на месте, не прекращая при этом коситься по сторонам, ожидая возможных преследователей.
Джорджи же ничего больше не добавил, молча пристроил Отрыжку, отыскал их вчерашние следы и зашагал в сторону, где, предположительно, НЕ находится их поселение.
По шаркающему и хрустящему звуку шагов позади себя, Джорджи понял, что Генти движется за ним следом, и решил немного успокоить парня:
— Они не пойдут за нами. Им просто незачем. Возможно, некоторые из поселения нас ненавидят… но не настолько, чтобы выслеживать.
— А если нет, если они решат отомстить тебе, за…
— Брома?
— …
— Даже если так, то для того, чтобы поймать нас – им придётся покинуть охотничьи угодья, а они этого не сделают. Они никогда не отходили далеко от поселения, боясь не то, что хищников, а скорее заблудиться, или наткнуться на шатуна… тогда бы помощь была бы далеко и на поиски пропавших отправились бы сильно позже… просто поверь мне, что они за нами не пойдут.
Глава 5 — Зелёная кровь
Прошло два дня, за которые они так и не нашли пищи. И никого живого не встретилось им на пути, кроме птиц, что быстро проносились мимо.
Джорджи чувствовал некое безумие, с каждым шагом он сомневался в себе всё больше, с каждым шагом ему всё больше хотелось лечь и не вставать с такого холодного, очень холодно снега ближайшие пару дней, пока не умрёт. Неизвестно что толкает его идти дальше, хотя идти он не хочет, не может, и вроде как больше и не надо… а он идёт, бредёт, чувствует, что идти нужно именно в эту сторону, а не другую, что именно там что-то есть.
Позади медленно тащится Генти. Джорджи старается лишний раз на него не смотреть, хотя он уверен, что выглядит так же паршиво, как и Лапоух, у которого сейчас полопались губы, они двумя белёсыми губками смотрелись отвратительно и казалось, что где-то там копошатся черви. Под глазами Гента непросто чёрные круги, а два бездонных провала. Белки его глаз пожелтели и смотрели на всё с таким примирением и отчаянием, что Джорджи вздрагивал каждый раз, как встречался с ним взглядом. И при этом он понимал, понимал отчётливо и явно, что у него, у Джорджи, глаза точно такие же, и точно такие же желтушные белки, и точно такие же белёсые губки вместо нормальных, чуть розовых губ.
Они почти не говорили. Сначала им просто не о чем было говорить. Чуть позже не зачем. Они оба подметили, что время, если молчать, идёт быстрее. Что так кажется, словно дни сменяют друг друга без остановок, постоянно, всегда, что одно сменяет другое. Свет тьму. Тьма свет. А вечная серая хмарь на небе, что сопровождает собой снег и давящий на уши ветер, тоже приходит и исчезает почти бесследно, всегда, и снова возвращается, так, словно и не уходила.
Всего два дня прошло, но ощущались они иначе.
Ноги тащились дальше непонятно почему, непонятно откуда их тела черпали силу. И конечности так сильно закоченели, что они шли сгорбившись, прижимая руки к груди и всё время дыша на пальцы, чтобы те не почернели.
Но в какой-то миг, его сложно отследить, сложно понять, когда именно он наступил, но в этот миг всё изменилось.