взлохмаченная, с трясущимися руками я понимала, что выгляжу жалко. Третий день я умирала от голода, и никого не волновало моё состояние. Неужели этот человек будет пить горячий чай прямо перед моим носом. Резь в животе усилилась, я согнулась. Нет! Не буду смотреть.
Полковник вновь занялся просмотром «картинок» на ноутбуке. Секунды тянулись вязкой смолой, вытягивали мысленную нить, наматывали её на бабину, она крутилась и крутилась в голове. Горячий чай, сырники, сметана. Чай, сырники, сметана… На-на-на-на…круассан, абрикосовое варенье, чай.
Сцепив дрожащие пальцы рук, я сунула их между колен, чтобы не выдать предательского тремора. В комнату вошёл охранник — волчара с жёлтыми глазами, неся высокую тёмно-синюю кружку.
— Ей, — не отрываясь от экрана, скомандовал полковник.
Голодная слюна заполнила рот. Кружка очутилась в моих руках, я уместила её на коленях, чтобы скрыть дрожь. Грела о кружку руки, низко наклонялась над ней, маленькими глотками отхлёбывала крепкий сладкий чай. В этот момент что-то внутри меня расслабилось, отключилось, перестало царапать по истерзанным нервам. Ещё бы немного посидеть, отсрочить возвращение в ненавистное общежитие.
— Сегодня останешься в этом корпусе, в гостевой комнате.
Сердце мгновенно ухнуло вниз, я застыла. Полковник пристально взглянул на меня.
— На двери есть защёлка, никто не зайдёт, если сама не откроешь.
Глава 4. Молоко с печеньем
Волчара, противно скалясь широкими зубами, отвел меня в небольшую чистую комнату с кроватью и столом. В смежном помещении стояли стиральная машина, душевая кабинка, умывальник и унитаз. Потрясение, сродни удару по голове. Простые человеческие удобства показались воплощением роскошества и особой милости богов. На машинке лежали чистые полотенца, на полочке над ней средства для стирки, в душевой кабинке мыло и шампунь. Гостевая комната была номером в пятизвёздочной гостинице по сравнению с моей ночлежкой в общежитии.
Упругие струи душа били по плечам, спине, голове. Душевую кабину заволокло паром, шампунь давно стёк с волос, мыло лежало на полу, кисло в воде, а я всё сидела, как сомнамбула, не в силах выползти из тропического рая. Ощущение воплощённой библейской сказки, материнского безопасного лона накрыло меня. Когда-то в мамином животе я познала вселенскую любовь и защиту. Они закончились с моим первым криком, первым шлепком по попе, первыми звуками внешнего мира. Мой безопасный космос исчез, оставив во мне маленькую искру надежды, что безмятежное счастье всё-таки где-то есть, оно существует.
Мучительный спазм скрутил внутренности от мысли, что скоро я покину этот призрачный рай. Почему я всегда думаю о плохом, не умея оставаться в прекрасном моменте. Он есть, и я в нём есть, что ещё надо?
Через час, когда я завёрнутая в полотенце, лежала на кровати, а мои вещи стирала машинка, в дверь постучали. В глазок я увидела полковника.
— Открой!
Команда прозвучала требовательно и сухо. Муж сбрасывал вызов, если за четыре сигнала, я не успевала взять трубку. Полковник у двери не выдержит и трёх секунд. Этот человек не повторял дважды.
Повернула защёлку и отошла от двери, сильнее стянув полотенце на груди.
В руках полковника был пакет со съестным, мой нос сразу уловил запах еды. Он вручил пакет мне.
— Ешь. Я подожду.
Ещё бы добавил «не торопись», и стал местной анестезией для измученного тела. Доедая гречку с тушенкой, я рассматривала напряжённую спину полковника. Он стоял у окна, отвернувшись от меня, видимо, решив не смущать полуголую барышню, хотя я сразу накрылась покрывалом.
— Я пошутил, когда сказал, что во время изоляции не кормят. Я разберусь, почему тебя не приносили еду и приму меры.
Оу! Ложка с гречкой остановилась на полпути ко рту, но потом продолжила свой маршрут. Муж в подобных случаях говорил, ты не так поняла, я не это хотел сказать. А тут новая фишка — полковник, оказывается, пошутил. Странно, а почему у меня ложка в руке трясётся и живот болит. Начальник решил переложить вину на исполнителей, задурить мне мозги. Тут и травинка без его команды не колышется. Кто бы поверил шутке? Это была его месть за испорченные ботинки, за мою дерзость и неповиновение.
Полковник развернулся, посмотрел на пустой контейнер, потом перевёл взгляд на меня. В его лице произошла метаморфоза, жесткий циничный взгляд изменился, я почувствовала, словно моих волос коснулась его рука, огладила спину, задержалась на талии. Неужели взгляд может быть таким осязаемым? Полковник медленно дышал, плавя взглядом мою испуганную сущность.
Охотник, которому не надо ставить ловушки, выслеживать добычу, догонять её, травить собаками. Жертва сама сдаётся на милость победителя, а он ещё и выбирает, нужна ли ему очередная дичь. Он получает очередную дозу адреналина, и охотничий азарт исчезает.
Женщин тянет к сильным мужчинам. Свидетельства силы они считывают мгновенно, за несколько секунд. Я, наверное, быстрей всех прочих ощутила эту животную магнетическую силу в стальном немигающем взгляде, губах без улыбки, командном голосе, потому что с подобным хищником я жила семь лет.
Рука, машинально потянувшаяся к бутылке минералки, остановилась. Покровительство начальника лагеря, возможно, давало женщинам некоторые преимущества. Им, скорее всего, разрешали посещать местный профилакторий с душем, стиралкой и нормальной едой, за что они платили сексуальной отработкой. А если после начальника могли пользоваться другие? Главное ведь, согласие.
Меня передёрнуло от отвращения. Близкое знакомство со Стасом показало, мы для здешних охотников свежее мясо, не более. В женских романах секс — космические оргазмы и пламя страсти. Верю, так бывает или лучше сказать, так должно быть. Но бывает и по-другому. Единственная мысль, которая грела и утешала, когда я собиралась в лагерь, это освобождение от секса на два месяца. Как сильно, оказывается, я ошибалась.
В колонии вокруг женщин бродили голодные хищники во главе с вожаком — полковником внутренней службы. Бесправных узниц могли поиметь любые мужские особи просто по праву сильнейшего. Но я ненавидела принуждение, его было слишком много в моей недолгой жизни. Ошибка проникла в мою безыскусную женскую программу, и я не знала, как её исправить, да и не хотела уже ничего исправлять.
— У ваших подчинённых проблема с юмором. Шутку они восприняли дословно.
У некоторых правды, что у змеи ног не найти
Полковник сменил «глубокий, пронизывающий» взгляд на непроницаемый, и молча вышел из комнаты. Бросившись к двери, я повернула защёлку. Сердце бухало в груди. Сегодня вроде бы повезло, я избежала расставленной ловушки, но как обойти их все. Мужчины вместе с главарём, который рассекретил свои желания, вышли на охоту. В их крови азарт, адреналин, похоть, в моей душе страх, желание спрятаться и ни одного решения, как это