Венсан подошел к камину, протянул руку к огню, несколько раз согнул и разогнул пальцы – не грея, а скорее разглядывая игру языков пламени на бледной коже, потом обернулся к замершей в ожидании продолжения рассказа женщине.
− Рассказать, как я стал вампиром?
− Да… - голос Цианы сел, она откашлялась и повторила: - Да. Если хочешь.
Он не спеша подвинул легкое ротанговое кресло к камину, чтобы сидеть напротив женщины.
− Тогда мне нужна новая порция… Желательно алкоголя. Что у нас есть?
− Посмотри на кухне, - отозвалась она, - Я покупала вчера пару бутылок коньяка из Кримпса.
Венсан вышел, вернувшись через минуту с красивой темной бутылкой и чистым бокалом в руках. Усевшись в пододвинутое кресло, налил себе темной тягучей жидкости, понюхал, отпил и произнес, с легкой улыбкой глядя на Циану:
− Заметил ещё кое-что: в последнее время стал чувствовать вкус и запах спиртного, как до... обращения.
− А как было раньше? До… после… запуталась!
− Я понял. Все, кроме крови имело вкус пепла. Алкоголь просто ненадолго унимал жажду, выручал на время, если долго не выходило найти новую жертву.
Улыбка на его губах погасла.
− А ты пьянел?
Один уголок губ пополз вверх, придавая лицу вампира саркастическое выражение.
− Только от крови. Её хотелось постоянно, а попробовав, трудно было остановиться, чтобы не выпить всю без остатка…А потом… Можно я не буду продолжать? Я и так сильно рискую, что к концу рассказа стану тебе отвратителен.
− Неужели тебя волнует мнение «гадкой толстухи» и «мерзкой коровы»?
− Я уже сто раз извинялся! Прости! Прости уже! Хватит напоминать! Злопамятность тебя не красит!
Циана мстительно улыбнулась, сузив глаза:
− Ты ещё не знаешь моей истории! Но я не расскажу! Только после тебя! Мучайся догадками!
Венсан робко улыбнулся в ответ – именно этого женщина и добивалась. На самом деле, она с ужасом и замиранием сердца ждала его рассказ.
− Уговорила, - он залпом допил коньяк, поставив пустой бокал рядом с початой бутылкой прямо на пол.
̶ После окончания университета, основную массу новоиспеченных врачей обычно отправляли на практику по всей стране. Тех, кто победнее или не имевших протекции, направляли в глухую провинцию. Не трудно догадаться, что такая судьба мне не угрожала. После окончания учебы отец тут же договорился с патроном Главной Брандбургской больницы герцогиней Элиной Рэндроп о практике. Поначалу меня ждали больные исключительно из среднего класса (естественно под присмотром действующих врачей). Через некоторое время доктор Хубер, назначенный наставником, уверился в моей готовности помогать любым пациентам: легким, тяжелым, богатым, бедным.
Этот скупой на проявления эмоций человек почему-то проникся ко мне симпатией, щедро делясь опытом, разделяя практику и врачебный быт. Он не спрашивал, кто мои родители. Однажды после тяжелого совместного дежурства, когда на заводе произошел взрыв и пострадало много людей, он спросил, зачем я пошел в медицину. Я ответил, что хочу помогать людям, без разделения на сословия и ранги.
Доктор Хубер улыбнулся и сказал: «Вы не совсем правы, Кауф! Богатым помогать гораздо прибыльнее!». Этот ответ заставил сильно разочароваться в этом человеке, которого уже стал считать своим другом, а после узнал, что он на свои личные средства содержит крошечную амбулаторию в рабочих районах Чумной Слободки.
В то время мне уже доверили самостоятельное ведение пациентов, с повышением заработной платы. В ответ на предложение помочь деньгами, Хубер не поскупился на выражения.
− Кауф! – вскричал он, кончив ругаться, - От вас такого не ожидал! Куда как ценнее мне была бы непосредственная помощь! А уж для вас такой опыт просто неоценим!
Так я стал работать на два фронта: в больнице, сверкающей стерильной чистотой, с медсестрами в белых халатах и косынках с убранными под них волосами и, по выходным, в амбулатории доктора Хубера в северном Брандбурге, рядом с достопамятными доками. Отец часто ругал меня за работу на износ, но в тайне гордился успехами. По прошествии времени мы узнали, что именно отец выбил у кайзера грант на обустройство отдельной больницы для северного Брандбурга, с обязательством медперсонала других больниц по одному дню в неделю выделять для работы там, с сохранением оплаты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
То было трудное, но счастливое время. Я познакомился дочерью отцовского однокашника: как её звали, не помню… А, не важно! - на которой мечтал жениться. Вплотную работал над проектом протеза кисти руки, с возможностью приживления. С технической частью, на удивление справился блестяще, а вот с приживлением вышли сложности. Хубер посоветовал изучить несколько трактатов по магии, издававшихся только в Гренте. Дело в том, что в Новом Гампасе всегда не жаловали магов, считая их шарлатанами и обманщиками, признавая исключительно торжество науки.
− Сейчас магию не жалуют нигде, - не удержалась от замечания Циана, - Особенно после войны.
Венсан лишь приподнял бровь, склонив в знак согласия голову.
− Но лишь применив магические знания можно было сделать то, к чему я стремился. Первый звоночек начала моего конца прозвонил, когда в Северную больницу доставили неизвестную женщину в ярко-алом платье, без сознания с признаками тяжелейшей анемии. Один из пациентов узнал дорогую для этого района проститутку, появившуюся в Чумной Слободке лишь недавно.
Ни я, ни Хубер никак не могли понять, что могло вызвать у женщины такой дефицит крови, при полном отсутствии внешних и внутренних повреждений. Она была совершенно здорова, лишь на шее её обнаружился крохотный синячок, на который мы поначалу даже не обратили внимания. Сделав переливание, прописав восстановительную диету, мы оставили её под наблюдением в больнице. На следующий день за нею явился мужчина весь в черном. Не поверишь, я его сразу узнал.
Он сильно изменился: прежде по-крысиному острые черты приобрели жесткость, даже хищность одичалой собаки. Но один признак так и остался неизменным: превратившись в мужчину, обзаведшись сносным костюмом, этот бандит так и не избавился от шелушения кожи. Теперь, его левую щеку пересекал красный шрам от скулы до уголка рта, от чего казалось, что он все время улыбается кривой угрожающей улыбкой.
Но и я уже не был изнеженным домашним мальчишкой, впервые вышедшим за границы уютного респектабельного мирка элитной школы и аристократического окружения. Тот случай в детстве во многом послужил уроком: отец после него отправил меня заниматься фехтованием и кулачным боем, что потом очень пригодилось. За время обучения в университете пришлось не раз доказывать кулаками, свою правоту за пределами аудиторий. Кроме того, работа в Чумной Слободке заставила познакомиться с подлостью уличных боев, где важно лишь выживание, а в ход идет любое оружие, что под рукой.
Хубер отлучился в тот момент к другому больному, когда появился Дрозд. Он вошел тихо, как кошка, встал в дверях и с порога спросил:
− Доктор, что с нею? – в его хриплом голосе сквозило плохо скрываемое волнение.
− Нетипичная анемия, - ответил я.
− Можно по-человечески? Я не понимаю вашего ученого языка.
− По-другому это называется малокровие, или, может быть, сильная кровопотеря.
− Кто-то её ранил? – он изменился в лице, - Расскажи все, доктор. Я найду этого…(не стану повторять его грубых слов). Он пожалеет, что родился!
− Нет, ран мы не нашли и не смогли выяснить причину.
− Я её забираю! – твердо объявил он.
− Нет, я не могу этого позволить. Женщина должна находиться под наблюдением, мы делаем ей переливания крови, колем лекарства, а когда она придет в себя, потребуется особое питание.
Шрам сделал его улыбку гротескной, он протянул:
− А ты ничего, доктор!.. Хорошо, что мы не прирезали тебя тогда, как борзого дружка.
Он направился к выходу, но у двери обернулся.
− Если спасешь её, я твой должник. Будут проблемы, шепни любому в Слободке, что нужен Дрозд – я тебя найду.