этажи. Вот и пятнадцатый.
В домашнем желтом свете дешевенькой люстры Катя как будто молодеет. Она сбрасывает промокшую одежду, пакуется в теплый халат и делает несколько глубоких вдохов в ванной. Кате нравится запах сырости, смешанный с ароматом мыла и чистящих средств. Она прохаживается щеткой по ногтям, как учила бабушка, и улыбается бегущей по пальцам горячей воде. Вибрирует телефон, но Катя догадывается, кто звонит, и не смотрит на дисплей, хотя внутри ощущает гадкое чувство тревоги. Быстро набирает воду в желтый эмалированный таз со сколами, несет его в комнату и ставит у дивана с таким торжественным видом, с каким отцы семейства под Новый год помещают сосновые ветки в заготовленные ведра с песком.
То ли любопытство, то ли то самое чувство тревоги заставляет ее выглянуть в окно. Даже не выглянуть, а припасть к подоконнику. И вот из-за угла по той самой глинистой дорожке, возможно, даже еще по не смытым дождем Катиным следам поспешает характерной походкой вприпрыжку хозяин квартиры Юрий.
Сам он нарочито добродушно просит называть его Юрком, словно между ним и Катей нет десяти лет разницы в возрасте. Завидев его длинную и щуплую фигуру, Катя сначала прячется за штору, стоит, как в засаде, несколько секунд и снова припадает к стеклу, словно сомневаясь, не обмануло ли ее зрение. Зрение не обмануло.
Юрок всегда обитал и работал в этом же районе. Единственный и поздний ребенок в семье, он жил с матерью, долговязой молчаливой старухой, которую Катя видела лишь однажды, когда в первый раз приезжала смотреть квартиру. В отличие от сына, она не пыталась выдать советскую мебельную стенку за винтаж, не называла шелкографией дешевые обои с оловянным блеском завитков, только попросила не выбрасывать собрание сочинений Солженицына и платить вовремя по счетчикам. Старушка мелким почерком написала номер карты на обрывке газеты, но потом все же добавила, что лучше наличкой сыну. Казалось, она боится Юрка.
Каждый месяц пятого числа Катя была вынуждена встречаться с Юрком лично, он наотрез отказывался принимать деньги на банковскую карточку, потому что боялся, что им заинтересуются мошенники или, что еще хуже, налоговая. В этом месяце пятое число выпало на понедельник, и, как назло, Кате задержали зарплату. Она хотела было соврать Юрку, что у нее проблемы с банковским счетом и деньги зависли, но что-то ей подсказывало, что такие люди, как Юрок, видят таких людей, как она, насквозь.
Работал Юрок в продуктовом магазинчике, расположенном прямо в соседнем человейнике. Катя заходила туда регулярно. Однажды молодцеватый, поигрывающий дубинкой охранник схватил ее за руку с криком «Попалась». Перепуганная Катя не сразу узнала своего арендодателя. Юрок заржал, обнажив крупные зубы, покрытые налетом цвета ржавчины. После того раза Катя стала покупать продукты в магазине у метро. Было далековато идти с тяжелыми сумками, но сталкиваться лишний раз с Юрком она боялась.
Катя опускает отекшие ноги в таз с теплой водой. Желанное расслабление не наступает. Она откидывается на ветхий раскладной диван и рассматривает старое пятно на потолке, формой напоминающее Южную Америку, и мутные плафоны люстры с дохлыми насекомыми внутри. Телефон жужжит. Сперло дыхание. Так звучит страх. Металлический скрежет в замочной скважине. Еле слышный скрип и щелчок – верный знак, что дверь сдалась и впустила постороннего.
Катя кое-как обтирает ноги полотенцем и на цыпочках крадется в прихожую. Черная униформа и коротко остриженные волосы делали Юрка похожим на сбежавшего из тюрьмы зэка.
– Ну, привет, Катюха! – деловито воскликнул Юрок и закрыл за собой дверь на ключ. Ключ демонстративно убрал в карман новенькой сатиновой куртки с логотипом ЧОПа. – Ты че трубу не берешь?
– Здравствуйте. Простите, сел телефон, наверное. – Катя потуже затянула халат. – Зачем зашли?
– Вопросики обкашлять. Скажи, я тебе что, пацан, названивать целыми днями, чтобы собственное бабло забрать?
– Юрий, я каждый месяц плачу вовремя, просто в этом месяце так вышло.
– Да что ты заладила, Юрий да Юрий. Я что, не человек? – Юрок быстро заглянул в комнату и увидал таз с водой. – Позвонила бы и сказала, мол, проблемы, завтра все будет.
– Простите, у меня действительно проблемы. Должны были на этой неделе перечислить зарплату, но…
– Поздняк трепыхаться! Я уже здесь, гони бабки.
Юрок по-хозяйски зашел в комнату, осмотрел диван, который еще хранил вмятину от сидевшей только что Кати, и хотел было устроить досмотр и компьютерного стола, единственного предмета мебели, который Катя привезла в его квартиру. Вдруг поскользнулся и растянулся посреди комнаты. Падая, пытался ухватиться за Катю, но она оказалась проворнее и вмиг отскочила к окну. Под ногу Юрку попался злополучный таз, плеснувший на линолеум. Квартиродатель с грохотом упал в лужу. Катя еще больше запахнулась в халат и съежилась.
Юрок вскочил и в два шага оказался рядом с Катей. Катя отшатнулась. Он поймал ее запястье и с силой сжал.
– Слышь, откуда таз здесь? Ты хочешь соседей затопить? Смотри, как вздулся паркет уже от воды!
– Это линолеум.
– Что ты сказала?
Юрок смотрел, как белеют костяшки на руке, придерживающей халат, и чувствовал себя невероятно сильным.
Это было редкое чувство в его жизни. Как и все его коллеги, Юрок пришел в охрану на время. Но, как и остальным охранникам, ему вдруг понравилась власть хотя бы над мелкими магазинными воришками. Он чуял волнение детей, когда проходил мимо полок со сладостями, поглаживая гладкую черную дубинку. В такие моменты его серые глаза как будто тоже становились черными, как его дубинка, как его форма, как черный пластиковый пакет, который выдавали на кассе.
– Это линолеум, не паркет, – неожиданно отчеканила Катя.
– А я хозяин здесь, а не хрен с горы.
– Мне кажется, вы перегибаете палку.
– Ты сейчас договоришься! – Юрок по привычке погладил бедро, где обычно у него висела дубинка, и по-хозяйски стал расхаживать по комнате, которая была гостиной, спальней и рабочим кабинетом одновременно. – Это что такое? Тебе ванны мало?
Он сверлил маленькими зрачками следы от мокрых ног на полу и сырое полотенце. Катя поджала губы и пальцы на ногах.
– Ладно, зато знаю, что деньги не на салоны красоты тратишь, – как будто смягчился Юрок.
– Мне вот-вот должна прийти зарплата, – сказала Катя уже не так уверенно, как минутой ранее про паркет. – Я вам сразу перечислю.
– Не, я на это не куплюсь. Или плати, или выметайся. Что-то не нравится – выметайся, но все равно плати.
Катя вытерла следы полотенцем и унесла его в ванную, куда еще не проник запах хвойного одеколона Юрка. Казалось, как только она покинет кафельный замок – окажется в его владении, где он будет осматривать ее, как витрину с деликатесами. Сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и поняла, что ей тяжело дышать от того, как туго она затянула на талии бабушкин махровый халат.
– Катюха, ну ты где? В Караганде? Выходи.
– Да,