— Хорошо, — пробормотала она.
— Колени, Лотти.
— Хорошо, — пробормотала она.
Мо произносил слова все тише и тише, растягивая время между укладыванием спать ее частей тела, прежде чем он перешел к шее, но она уже не ответила.
Хорошо.
Она спала.
Мо уставился в потолок, но там ничего не было, кроме Лотти в ночной рубашке, которая теперь казалась ему везде.
Ночнушка превратилась в ее танец.
Бл*дь.
Настоящая пытка.
Он перекатился на бок и закрыл глаза.
И увидел ее испуганное лицо, глаза, полные слез.
Он открыл глаза, пошевелил рукой, нашел пистолет под подушкой, куда его положил.
Мо сделал глубокий вдох и выдохнул.
Он попробовал еще раз заснуть.
Начав, как ей и говорил, с пальцев ног.
Но его пальцы ног все еще находились в солдатских ботинках.
Он сдался после того, как добрался до своего скальпа, и заснул только через два часа, положив руку на приклад пистолета.
4. Отбеливающие полоски
Mo
На следующее утро Мо сидел на диване, на котором спал, пока Лотти была в ванной и делала то, что обычно делала по утрам.
Он разговаривал по телефону с Хоуком.
Было восемь тридцать, и он удивился, что Лотти встала так рано.
Он же был на ногах с шести.
— Отпечатков нет. Я отправил образец в лабораторию ДНК, чтобы посмотреть, сможем ли мы что-нибудь обнаружить, но если его отпечатков не будет в базе данных, даже если они смогут найти кое-какие отпечатки, то мы не сможем вычислить ДНК, — проинформировал его Хоук. — ФБР все еще изучает стиль письма. Это может занять некоторое время.
— И что? — Спросил Мо.
— И клиенты Смити, помеченные Хорхе, Хоакимом и мной, как возможные придурки, вчера ночью получили хвосты. Сегодня мы хотим съездить к ним, чтобы посмотреть их обитание поближе.
— Я готов поспорить, что он не послал это письмо без отпечатков, и зная, что Смити получил его вчера, не появился в клубе. Он точно знает Смити, что тот может кому-то позвонить.
— Он также, наверное, думает, что прибудут копы.
— Вы с Хорхе не похожи на завсегдатаев стрип-клуба, Хоук.
— Ты хочешь, чтобы мы работали над этой ситуацией или сидели сложа руки пару дней? — Спросил Хоук.
Мо закрыл рот.
Его босс был старше его, ненамного, так что он не был похож на его отца.
Мо давным-давно отказался от отца.
Дело было в том, что Хоук был его командиром, а Мо обучили не разочаровывать своего командира.
И вот тогда Ястреб выдал то, что никогда не говорил Мо.
— Не прошло и двадцати четырех часов, Мо, — заметил Хоук. — Она уже начинает действовать тебе на нервы?
Это определенно было вызовом его профессионализма.
Она была совершенно другой, нежели все остальные.
Лотти не находилась у Мо под кожей. Этого не могло случиться. И он понял это в ту минуту, когда она открыла ему входную дверь в свой дом и сделала шаг назад, словно собираясь убежать.
Это была обычная реакция людей на него.
Но Лотти было всего лишь как-то не по себе от его вида.
— Я в порядке, — пробормотал Мо.
— Веди себя хорошо, будь начеку и пригласи ее куда-нибудь, когда мы будем уверены, что ей никто не угрожает, — приказал Хоук. После этого он дал Мо «отбой» и повесил трубку.
Но Мо смотрел на диван напротив.
Пригласить ее куда-нибудь, когда мы будем уверены, что ей никто не угрожает?
Он знал, что Хоук на протяжении многих лет видел его (кружку) физиономию. Он также знал, что у Хоука стопроцентное зрение.
Так почему же он говорит ему такое дерьмо?
— Йо.
Он повернул голову и словно получил пощечину, увидев Лотти в одной ночной рубашке, с волосами, закрученными небрежно на затылке, спадающими прядями, щекочущими ее подбородок, щеки и шею.
И ее подбородок, щеки, шея и лоб выглядели так, словно были покрыты кремом для бритья.
— Господи, — пробормотал он.
— Укрепляющая пенка, — объяснила она про то дерьмо, которое было у нее на лице. — Хочешь позавтракать?
Он умирал с голоду.
Она была по-прежнему в ночной рубашке.
Неужели она собирается готовить в этой ночной рубашке?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Нет, — ответил он.
— Да, потому что ты прикрываешь мою задницу, так что если ты не будешь есть, то посмотришь, как я готовлю... — она наклонила голову и улыбнулась ему сквозь пенистую слизь, которая медленно таяла у нее на лице, — тогда поешь.
По ее улыбке и по тому, как странно прозвучали ее слова, он понял, что у нее что-то было на зубах.
— Что с твоими зубами? — спросил он.
— Отбеливающие полоски. — Она выпятила бедро, движение, которое было похоже на резкий рывок по его яйцам, и нахально произнесла: — Милый, все это, — она провела рукой вниз по своему телу, — не дается бесплатно ни в каком определении этого слова.
С этими словами она развернулась и выскочила из комнаты, атласная ночнушка обнимала ее задницу, кремовые кружева подола развевались как приглашение.
К черту, мать твою, бл*дь.
Ему нужно было подняться и последовать за ней.
Бл*дь, мать твою, на х*й.
Мо встал и последовал за ней.
Он догнал ее на лестнице.
Она направлялась прямо на кухню.
— Неспрессо? — спросила она шепеляво, поэтому получилось: Нестпреттоо?
Господи.
Ему захотелось засмеяться.
Засмеяться, проходя через кухню за ней, встать перед ней на колени и зарыться лицом под кружево ночнушки.
— Я сделаю себе, но сначала сделаю тебе, — ответил он.
— Кофе после отбеливающих полосок можно выпить через двадцать минут. Лучше я сделаю тебе. Сливки?
— Ага, — проворчал он, прислонившись бедром к столешнице напротив нее и наблюдая, как она ходит по кухне.
Он надеялся, что она оденется после отбеливающих полосок.
— Сахар?
— Нет.
— Хороший мальчик, — пробормотала она, открывая крышку и хватая большую прозрачную миску, наполненную капсулами.
Он не хотел быть для нее хорошим мальчиком.
Он хотел быть ее хорошим мальчиком.
Она повернулась к нему.
— Я делаю натуральные сливки. Стараюсь не заполнять свой организм слишком большим количеством химии.
Ага, просто накладываешь химию на зубы и намазываешь на лицо.
Но этого он не сказал.
А опустил голову.
Она заварила кофе, повернулась к нему лицом, прислонившись спиной к стойке.
— Омлет с травами, грибами и сыром манчего. Сосиски из индейки. Картофельные оладьи. Может передумаешь насчет завтрака?
Абсо-бл*дь-лютно.
В животе у него чуть не заурчало.
Он только утвердительно кивнул.
Она одарила его туманной улыбкой и снова принялась ходить по кухне, доставая сковородки, миски, венчик.
Понятно, что она собиралась готовить завтрак в этой ночной рубашке.
Слава Богу, что у нее на лице была намазана такая слизь.
Прежде чем приступить к делу, она протянула ему кофе и объявила, лишив его единственной защиты:
— Я должна смыть это с лица. Потом займусь завтраком.
А потом она с важным видом вышла из кухни.
Значит, слизи теперь не будет.
Потрясающе.
Мо вздохнул и оценил ситуацию.
Прошлой ночью он запер все.
У нее в доме имелась сигнализация, подведенная к окнам и дверям.
Перед тем, как она проснулась, он проверил. Двери были заперты. Окна закрыты и заперты. Жалюзи опущены. Сигнализация была включена. Задний двор был пуст. Машины, припаркованные на улице перед ее домом, были пустые или кто-то садился в них, короче все ее соседи занимались своими обычными делами.
Он мог выпустить ее на время из виду, достаточное время, чтобы она умылась.
Но, сделав глоток кофе, он отставил чашку и подошел к подножию лестницы.
Прошло, наверное, минут пять, из которых последние тридцать секунд он готов был рвануть наверх, чтобы проверить, чем она там занимается. Но потом появилась она с чистым и сияющим лицом. Сиськи, при каждом ее шаге вниз по лестнице, подпрыгивали в такт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})