— Ты — это ты, — проворчал он.
— И что это значит? — Спросила я.
— Ты красивая, собранная, уверенная в себе и, как я слышал, талантливая. Большинство женщин, показывая стриптиз, делают не то, что ты, не потому, что гордятся своей работой. Они делают это, потому что живут там, где не хотят жить. У них нет другого выбора.
И он высказал очень много за раз.
В первую очередь то, что он считал меня красивой, собранной и уверенной.
Хорошо, что я не споткнулась, когда поворачивалась, показывая ему гостиную.
Но, кроме этого, он был прав.
— Да, — согласилась я.
На его лице отразилось удивление.
— У меня нет аргументов, — сказала я ему. — Хотя замечу, что я не спрашивала тебя, как ты относишься к карьере стриптизерши в целом. Я просто занимаюсь тем, чем занимаюсь.
На секунду его лицо побледнело.
Затем он разразился хохотом.
Я была почти уверена, что мои раскиданные подушки задрожали.
Я была потрясена.
Совершенно ошеломлена.
Я слышала кое-что, что было так прекрасно.
Смех моих племянников.
Но его смех занимал второе место.
Я застыла на месте лишь на мгновение.
А потом решила посвятить свою жизнь тому, чтобы заставлять его смеяться как можно чаще.
Поэтому я улыбалась, когда он перестал смеяться.
Но он не смотрел мне в глаза.
Он уставился на мои губы.
Теперь мы кое-что узнали друг о друге.
— Ты проголодался? — Спросила я.
Он качнул головой.
— Может расскажешь мне о своей военной службе? — Решила я продолжить.
Он качнул головой.
— Может тогда, какой твой отец мудак? — Я не сводила с него глаз.
Он качнул головой.
— Потом разберемся, — пробормотала я, направляясь к двери, все еще бормоча. — Я проголодалась. Пора ужинать.
И вышла из своей спальни.
Ким Симус «Мо» Моррисон, мой телохранитель и самый обаятельный мужчина, которого я когда-либо встречала, последовал за мной.
3. Начнем с пальцев ног
Mo
Она была на сцене, разыгрывая спектакль под «Лока» Шакиры и заставляя Мо, впервые с тех пор, как он начал работать с Хоуком, пожалеть, что у него нет другой работы.
Честно говоря, если бы ему удалось пережить эту ночь и все три ее шоу (это шло под номером два), не спрыгнув со сцены, не ударив каждого ублюдка, таращегося на нее, в горло, это было бы чудом.
Он понял, почему ее называли хедлайнером.
Он понял, почему клуб был забит.
Она была грациозна. Она умела танцевать. Она была прекрасна. На ней был потрясающий наряд (или она его снимала).
И она была такой сексуальной.
Господи.
Во время первого выступления он понял, что ему нужно следить за толпой, в этом и заключалась его чертовая работа, а не за ней, иначе он стоял бы в тени за сценой, не в силах отвести от нее глаз, в то же время, пытаясь утихомирить свой член, который становился твердым.
То же самое происходило с каждым ублюдком в этом зале.
Вот почему Мо захотелось врезать им всем по горлу.
Бл*дь.
Если они не поймают этого парня как можно скорее, это работа станет для него настоящей пыткой.
Мо понял это без всяких сомнений.
И он также понял, что дело не только в ее танце.
Она просто была собой.
Но он старался об этом не думать.
И потерпел неудачу.
Ее дом был крутым дерьмом.
Ее холодильник был таким же аккуратным, как и его (если он ходил за продуктами, что случалось редко, он был слишком занят работой и общением с друзьями и семьей, но если он все же ходил за продуктами, то внутри его холодильник выглядел примерно также, в основном, без строго выстроенных по линии, но он начинал все раскладывать по контейнерам, как только приносил домой).
Она босиком, с распущенными светлыми волосами, в обтягивающей майке и джинсах, с маленькой попкой, которую он мог бы обхватить одной рукой, черт возьми.
На этой огромной кровати он отдал бы свое левое яичко, чтобы ее трахнуть.
Тот факт, что она могла уступить в споре, не включив при этом стерву.
Ее огромная, яркая белозубая улыбка.
И самое главное, как она восприняла новость от Хоука и Смити.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она прочла письмо. По требованию Хоука. Смити это не понравилось (и, честно говоря, Мо тоже), но Хоук хотел, чтобы она поняла всю серьезность ситуации.
Мо знал, что она испугалась.
Ее лицо слегка побледнело, и все.
Но он чувствовал ее запах страха.
Потом она слушала Смити, а после — Ястреба, не отводя от них глаз, коротко кивая, полностью сосредоточенная.
Никаких помех.
Никакой истерики.
Никаких разговоров, чтобы еще что-то разузнать.
Почти то же самое, когда он обсуждал с ней свои дела у нее дома.
Конечно, она отказалась от душа с ним. Спит в своей комнате. Он понял. Это был интимный момент вторжения в частную жизнь, она не была к этому готова.
Она по-прежнему не ни хрена не выполняла и заставляла полчаса объяснять, почему он знает, что делает, и ей приходилось его слушать.
И она согласилась ничего не сообщать ни Эдди, ни Ли с его ребятами.
Мо понял, что она пыталась таким образом защитить их. Эти мужчины многое пережили, заявляя права на своих женщин. Взрывы автомобилей. Похищения. Одну из их женщин подстрелили.
На несколько лет воцарился мир. Они справили свои свадьбы. У них появились дети.
И все было пока отлично или настолько, насколько это возможно с «Рок Чик».
Они с ума сойдут от этого письма.
И Лотти это знала.
Поэтому она немедленно согласилась защищать их, держа все в тайне.
Это был умный ход.
Но для нее он был скорее связан с тем, что она любила свою семью, своих родных.
Шарлотта МакАлистер была классной танцовщицей. Забавной. Умной. Талантливой. Задумчивой. Все вместе. Профессиональной.
И сексуальной как ад.
Да.
Эта работа будет для него настоящей пыткой.
— Хорхе, с другой стороны, — сказал Хоук ему на ухо, и Мо повернул голову, чтобы посмотреть на своего босса, который стоял позади. Мо был невозмутим, и Ястреб ничуть не удивился. Если человек хотел, он двигался как призрак. — Мне нужна минутка.
Мо покинул свое место, чтобы последовать за Хоуком, посмотрев на сцену и увидел стоящего там заместителя Хоука, Хорхе.
Хорхе не смотрел на Лотти, его внимание было приковано к толпе.
Это было хорошо.
Мо следовал за Хоуком по заднему коридору мимо гримерки танцоров до конца, где была дверь в заднюю комнату. Там было тише, но музыка была слышна, но глухо.
Хоук остановился и повернулся.
Мо остановился и слегка отодвинулся в сторону, чтобы не тратить наносекунду на полный поворот, и вернуться к Лотти, если он ей понадобится.
— Ты видел ее первое выступление, — заметил Хоук.
Мо кивнул.
Хоук вздернул подбородок.
Затем спросил:
— Ты уверен, что сможешь это сделать?
Хоук Дельгадо не был глуп.
И он знал своих людей.
— Бл*дь, нет.
Его босс не удивился, но начал проявлять нетерпение.
— Мо…
— Но я сделаю, — закончил он.
— Это всего лишь работа. Ее работа. Три танца. Пара песен. Потом она снова будет сидеть в гримерке, потому что Смити не хочет, чтобы она ни с кем общалась, — Хоук говорил ему то, что он знал уже от Смити.
Смити хотел, чтобы она ни с кем не общалась потому, что это заставляло ее казаться неуловимой и исключительной.
Он поступил так, потому что знал, как и Мо, что многие мужчины-придурки, кто не был придурком, были психами, те, кто не был ни тем, ни другим, сидели дома со своими женами.
Другими словами, Смити не хотел подвергать ее опасности.
Но опасность ее нашла сама.
Потому что она была стриптизершей.
— Я займусь этим, — заявил Мо.
— Это просто ее работа, Мо. У нее это хорошо получается. Она этим знаменита. Но для нее эта работа, благодаря которой она выплачивает ипотеку, — сказал Хоук.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})