У нее сердце сжималось от ужаса и отчаяния. Такого просто не могло случиться. Словно в каком-то ночном кошмаре, ее похитили пираты, самые ужасные пираты из всех — викинги.
Элли молча плакала в тишине. Ей было холодно и тревожно. Никогда она не чувствовала себя такой беспомощной. Спасение было близко, стоило лишь закричать. Но она могла только наблюдать, как лодка выскользнула в море, а ее сестра, ее семья, ее родной дом исчезают в темной туманной ночи.
Ощутив внезапный прилив сил от столь пугающей безысходности, Элли снова начала вырываться из рук державшего ее мужчины. На этот раз ей удалось высвободить руку, и она ударила его локтем в живот.
Он издал глухой гортанный стон и слегка разжал руки. Этого оказалось достаточно, чтобы она, надавив на его ладонь, вывернулась и встала на ноги. И бросилась к поручням, намереваясь выпрыгнуть за борт и поплыть на огни замка, все еще видневшиеся в отдалении.
Но ее отчаянный порыв был безжалостно пресечен в самом начале. Длинная мускулистая рука обвила ее талию и резко притянула назад, прижав к широкой — и очень твердой — груди. Ноги ее бессильно повисли в воздухе.
Элли задохнулась от неожиданности. Но было и еще что-то…
Тревожное предвкушение. На мгновение она замерла неподвижно, пытаясь осмыслить внезапно охватившее ее чувство полной беспомощности. Она и не глядя знала, кто это был. И знала также, что ей никогда не хватит сил освободиться из железных тисков его объятия. Его мускулы были крепки, как скала. И, похоже, каждый дюйм его мощного тела был покрыт ими. Элли ощущала кожей твердые мышцы и контуры прижавшегося к ней мужского тела, словно на спине ее была выжжена отчетливая карта. Никогда прежде она не была так близко к мужчине, и эта близость ее волновала. И грела. Казалось, от его тела распространяется жар. Элли перестала дрожать.
Он рассмеялся возле ее уха, и эти теплые, чуть хрипловатые звуки волнами пробежали по ее спине, рождая странное покалывание вдоль позвоночника. Слабым пряным ароматом повеяло в соленом морском воздухе.
— Мне казалось, ты достаточно наплавалась для одной ночи, — прошептал он дразнящим тоном и обернулся к мужчине, который держал ее: — Малышка, похоже, доставит нам хлопот, Доналл?
Боже милостивый, этот голос! Низкий, чуть хриплый, с легким оттенком озорной насмешки. Тот голос, что обволакивает вас и не отпускает. Таким голосом рассказывают сказки у огня, читают стихи или, что более вероятно, вводят женщин в искушение.
Элли готова была спорить на что угодно — в данный момент это была мокрая ледяная рубашка и чужой плед, — что у него при этом потрясающая улыбка.
Когда он, наконец, опустил ее на палубу и повернул лицом к себе, она не была разочарована. Его улыбка была точно такой неотразимой, как она предполагала. Но блистательный внешний вид белокурого голубоглазого великана не смог ее обмануть. Несмотря на ослепительную улыбку, он оставался жестоким, безжалостным варваром.
Без защиты его теплых рук Элли снова почувствовала, что ледяной ветер продувает ее насквозь, забираясь под плед, и плотно натянула плед на голову, обернув вокруг шеи.
— У малютки банши очень острые когти, капитан, — сказал старший воин со стоном, потирая живот, — и зубы.
Улыбка великана стала шире, открыв ряд великолепных белых ровных зубов. Глаза его задорно блеснули.
Он отвесил ей преувеличенно учтивый поклон:
— Мои сердечные поздравления. Не часто случается, что одного из моих людей побеждает такой… — он окинул ее взглядом, явно стараясь не рассмеяться, — обворожительный враг.
Что за бред? Он что, хочет очаровать ее до смерти? Что за жестокую игру он затеял? Шаловливый насильник? Благородный убийца?
Элли больше не могла выносить это. Страх полностью овладел ею, и слезы заструились по ее щекам.
— Пожалуйста, не делайте этого, — взмолилась она. — Клянусь, я ничего не слышала. — Она подняла на него полные слез глаза. Холодный ветер леденил ей щеки. — Не причиняйте мне вреда.
Всякие следы веселости исчезли с лица пирата. Элли чувствовала, что он не часто бывает серьезным, но сейчас был. Он внимательно посмотрел на нее. Их глаза встретились. «Они и должны быть голубые», — пришла ей в голову нелепая мысль.
— Тебе нечего опасаться меня или моих людей, милая. Мы не причиним тебе зла.
Его голос был таким нежным и искренним. Но она только сильнее разрыдалась. Слезы душили ее, обжигали горло. Ей отчаянно хотелось поверить ему, ухватиться за тонкую ниточку надежды, не важно, насколько ненадежную,
— Значит, вы отвезете меня назад? — спросила она с надеждой в голосе.
— Боюсь, я не могу этого сделать. Не сейчас, по крайней мере.
Затеплившаяся было надежда угасла.
Она вглядывалась в его лицо при тусклом лунном свете, пытаясь отыскать знаки того, что он смягчился, но его решимость была столь же тверда и непоколебима, как и он сам.
Он напряженно застыл перед ней, словно ощущал неловкость, выслушивая ее мольбы.
— Поверь мне, девочка: я не меньше, чем ты, хотел бы отправить тебя отсюда. Но сейчас, боюсь, нам придется действовать в соответствии с ситуацией. Даю слово, что отправлю тебя к семье, как только станет возможным сделать это безопасно.
— И вы полагаете, что я поверю слову норвежского пирата?
Он удивленно приподнял бровь при этом обвинении, затем широко улыбнулся, словно она сказала что-то очень забавное.
— Только частично норвежского.
Островитянин. Ей следовало догадаться, когда она услышала, как он говорит. Он был частично норвежец, частично гэл, уроженец островов. Но все равно пират. Островитяне пользовались дурной славой, как и их норвежские предшественники, из-за их пиратских набегов. Элли отметила, что он не стал возражать ей насчет своего занятия.
— А поскольку я ничего не могу предложить тебе, кроме своего слова, — добавил он, — придется тебе этим удовольствоваться.
Она промолчала, понимая, что он прав, хотя была в отчаянии.
— Как тебя зовут, милая? Ждет ли тебя дома муж?
Вопрос удивил ее. Элли внимательно посмотрела на него, пытаясь угадать, почему он спросил. Не хочет ли он выяснить, можно ли получить за нее выкуп или — упаси Бог! — заставить ее выйти за него замуж?
— Элли, — осторожно сказала она. Наверняка он слышал, как Мэгги звала ее. — Я не замужем. Как я уже говорила, я была с группой на берегу во время девичьих купаний.
Глаза его блеснули, и Элли испугалась, не пытается ли он обмануть ее.
— Значит, ты из деревни?
В жилах Элли текла кровь самых знатных аристократов Ирландии, поэтому первым ее побуждением было презрительно заявить, гордо вздернув подбородок: «Конечно, нет». Но она понимала, что необходимо соблюдать осторожность.